Время угрюмое кончились праздники

Время угрюмое, кончились праздники,
Мир и покой, мир и покой.
Ломятся в дверь, это чёрные всадники,
Это за мной, это за мной.
(Вл.Сурков)

Время угрюмое, кончились праздники,
Мир и покой, мир и покой.
Ломятся в дверь, это черные всадники,
Это за мной, это за мной.
Поздно, не скрыться,
Не стоит в смятении дуть на свечу.
Выйду, ни звуком не выдам волнения,
Не закричу.
Пусть меня гонят сквозь город простуженный
И через мост.
Прямо туда, где метелью разбуженный
Старый погост.
Буду бежать без оглядки, без отдыха,
Только быстрей, только быстрей.
Слыша в аккордах морозного воздуха
Топот коней, топот коней.
В прошлом останутся домики, садики,
Миф тишины, миф тишины.
Белые улицы, черные всадники,
Зимние сны, зимние сны.

Неожиданные стихи

Юрий Андропов в течение 15 лет возглавлял КГБ, а потом полтора года был генеральным секретарем ЦК КПСС. Это всем известные факты. Куда менее известно то, что генсек писал стихи, и довольно неплохие, играл на фортепиано, хорошо разбирался в литературе, много читал. Видимо, за это он и получил прозвище «романтик с Лубянки».

Так за глаза называли председателя КГБ СССР Юрия Андропова.
За то, что был хорошо образован, играл на фортепьяно, разбирался в поэзии, а после его смерти выяснилось, что и сам генсек писал очень неплохие стихи…

Ю.В.Андропов (15 июня 1914 — 9 февраля 1984)

Однажды Андропов получил письмо с поздравлениями, в котором в шутку упоминалось о том, что власть портит людей. На это заявление генсек ответил в стихотворной форме:

Сбрехнул какой-то лиходей,
Как будто портит власть людей.
О том все умники твердят
С тех пор уж много лет подряд,
Не замечая (вот напасть!),
Что чаще люди портят власть.
 

Известно: многим Ка Гэ Бэ,
Как говорят, «не по губе».
И я работать в этот дом
Пошёл, наверное б, с трудом,
Когда бы не случился впрок
Венгерский горестный урок.

Юрий Андропов очень любил свою жену – Татьяну Филипповну Лебедеву, и часто посвящал ей стихи:

Писал и думал, дорогая,
Что в пятьдесят, как в двадцать пять,
Хоть голова почти седая,
Пишу стихи тебе опять.
И пусть смеются над поэтом,
И пусть завидуют вдвойне
За то, что я пишу сонеты
Своей, а не чужой жене.
Родная, близкая, с тобою
Мы шли по жизни много лет,
И жребий, брошенный тобою,
Для нас двоих был «да» и «нет».
Обоим нам светило счастье,
Обоих нас трясла беда,
Мы были в вёдро и в ненастье
Друзьями верными всегда.

Бывший председатель КГБ, один из ближайших соратников генсека Владимир Крючков утверждает, что Андропов часто писал стихи с ненормативной лексикой и приводил в пример четверостишие, которое тот написал в Кунцевской больнице после инфаркта. Правда, Крючков скромно заменил в нем последнюю строчку на «цензурный вариант»:

Лежу в больнице. Весь измучен,
Минутой каждой дорожа.
Да! Понимаешь вещи лучше,
Коль задом сядешь на ежа.

Была эпоха Возрожденья,

Народ был гол и необут.

Но как меняешь убежденья

В тот миг, когда тебя …

Евгений Примаков: «Быть до конца в упряжке»

Бывший председатель Торгово-промышленный палаты в юности входил в литературный кружок, где бывал сам Окуджава. СтихиПримакова опубликованы в его мемуарах «Минное поле политики».

Я твердо все решил: быть до конца в упряжке,
Пока не выдохнусь, пока не упаду.
И если станет нестерпимо тяжко,
То и тогда с дороги не сойду.

Я твердо все решил: мне ничего не надо!
Ни высших должностей, ни славы, ни наград.
Лишь чувствовать дыханье друга рядом
И не поймать косой, недобрый взгляд.

Я много раз грешил, но никогда не предал
Ни дела, чем живу, ни дома, ни людей.
Я много проскакал, но не оседлан,
Хоть сам умею понукать коней…

Алексей Улюкаев: «Жизнь… казалась длинной юному невежде»

…А что там?
Вероятно, гладь морская,
Какое-то чужое побережье.
Маршрут прочерчен.
Может быть, изъезжен.
Но все равно и глаз, и слух ласкает
Вся эта жизнь, короткая — как прежде,
Казалась длинной юному невежде.
Неужто кончится?
Берет тоска и…
Не отпускает,
Что там вера, что надежда…

Сергей Лавров: «Нас речки пытают на прочность водой и огнем»

Откуда берется ручей, что начало дает
Стремительным речкам, которыми бредят мужчины?
Из чистых святых родников на далеких вершинах,
Из талого снега, из ливней всю ночь напролет.

Откуда приходят дожди на недели подряд,
Ручей превращая в поток, все способный разрушить?
С высоких небес, где ушедших товарищей души,
Как светлые ангелы, нас от покоя хранят.

А как появляются песни, стихи для друзей?
Из тех же ручьев, по которым мы плыть начинали,
Из речек, которые нас на излом испытали,
Из встречного ветра и долгих, холодных дождей,
Из самых счастливых и самых тяжелых минут,
Из гордых улыбок на темных обветренных лицах,
Из нашей надежды, что все это вновь повторится,
Что женщины наши простят нас и даже поймут.

Нас речки пытают на прочность водой и огнем,
Ловушкой воронок за каждым крутым поворотом,
Но мы не в обиде — у речек такая работа,
И мы их по-прежнему речками нежно зовем.

И сколько бы мы ни кляли беспощадность стихий,
Опять нас влечет неизвестность речного потока,
Где жизнь мимолетна, свободна, легка и жестока.
И песни все наши — оттуда, и наши стихи.

Все наши стихи, наши песни — про речки опять,
Но стоит ли нас упрекать за упрямство такое?
Ведь речки, признаемся, — самое дело мужское
Из всех, что пока на Земле довелось испытать.

Анатолий Лукьянов: «Спешите медленно, поэты»

Спешите медленно, поэты,
Свой труд на люди выносить,
Не примеряйте эполеты,
Не ждите славы на Руси!
Спешите медленно. Над строчкой
Мудрите молча день-деньской.
Вы пребываете бессрочно
В неповторимой мастерской.
Спешите медленно. Пегаса
Не торопитесь оседлать,
А ждите мига, ждите часа,
Когда нисходит благодать.
Тогда перо само помчится
И грезы выплывут на свет,
Взлетит степная кобылица,
Какую повстречал поэт.
Хвалу отринув и наветы,
Идите, словно ратник, в бой.
Спешите медленно, поэты,
И все придет само собой.

Владислав Сурков: «Ломятся в дверь, это черные всадники»

Время угрюмое, кончились праздники,
Мир и покой, мир и покой.
Ломятся в дверь, это черные всадники,
Это за мной, это за мной.
Поздно, не скрыться,
Не стоит в смятении дуть на свечу.
Выйду, ни звуком не выдам волнения,
Не закричу.
Пусть меня гонят сквозь город простуженный
И через мост.
Прямо туда, где метелью разбуженный
Старый погост.
Буду бежать без оглядки, без отдыха,
Только быстрей, только быстрей.
Слыша в аккордах морозного воздуха
Топот коней, топот коней.
В прошлом останутся домики, садики,
Миф тишины, миф тишины.
Белые улицы, черные всадники,
Зимние сны, зимние сны.

Адольф Гитлер: «Луна чертит руны»

Внезапно, в горькой ночи
Вижу Знак Вотана, окруженный немым сиянием,
Выковывая связь с таинственными силами.
Луна, в своем магическом колдовстве, чертит руны.
Все, что в течение дня было полным грязи,
Стало ничтожным пред магической формулой.
Так поддельное отделилось от подлинного.
А я нахожусь перед Связкой Мечей.

http://boshsoz.com/obshchestvo/12665-stixi-gitlera-i-stalina

Борис Березовский: «В былое верится с трудом»

У беглого олигарха, видимо, от долгого и безрадостного сидения в Англии тоже открылся поэтический дар. Кажется, Березовский даже слегка ностальгирует, размышляет о вечном.

Туман промозглый за окном,
Холодная, чужая морось.
В былое верится с трудом —
Оно ведь с настоящим порознь.

Бросает отсветы камин,
Мелькает пламя над углями.
Сегодня вечером один
Я, не загруженный делами,

Налив себе бокал вина
И протянув к камину ноги,
Решаю, какова цена
Всей пережитой мной тревоги,

И вспоминаю тех полей
В прожилках рек большую сушу,
И жар березовых углей
Мне успокаивает душу.

Иосиф Джугашвили: «Рокочут трели соловья»

 Вождь всех времен и народов баловался рифмованием строк в пору обучения в духовной семинарии.

Когда луна своим сияньем
Вдруг озаряет мир земной
И свет ее над дальней гранью
Играет бледной синевой,
Когда над рощею в лазури
Рокочут трели соловья
И нежный голос саламури
Звучит свободно, не таясь,
Когда, утихнув на мгновенье,
Вновь зазвенят в горах ключи
И ветра нежным дуновеньем
Разбужен темный лес в ночи,
Когда, кромешной тьмой томимый,
Вновь попадет в свой скорбный край,
Когда кромешной тьмой томимый,
Увидит солнце невзначай, 
Тогда гнетущей душу тучи
Развеют сумрачный покров,
Надежда голосом могучим
Мне сердце пробуждает вновь,
Стремится ввысь душа поэта,
И сердце бьется неспроста:
Я знаю, что надежда эта
Благословенна и чиста!

Источник: http://boshsoz.com/obshchestvo/12665-stixi-gitlera-i-stalina

Чёрные
всадники (В. Самойлов / В. Сурков)

Ты мои осушала реки (В.
Сурков)

Не говори (В. Сурков)

Маугли (В. Сурков)

На краю у неба (В.
Самойлов)

Медленный снег (В.
Сурков)

Январь (В. Самойлов / В.
Сурков)

Будем, как все (В.
Сурков)

Exercise 10…21 (В. Сурков)

Ты мои осушала реки
(Remix) (В. Сурков)

Не говори (Remix) (В.
Сурков)

Вадим Самойлов — Чёрные всадники | Текст песни

Время угрюмое, кончились праздники,
Мир и покой, мир и покой.
Ломятся в дверь, это черные всадники,
Это за мной, это за мной.

Поздно, не скрыться,
Не стоит в смятении дуть на свечу.
Выйду, ни звуком не выдам волнения,
Не закричу.

Пусть меня гонят сквозь город простуженный
И через мост.
Прямо туда, где метелью разбуженный
Старый погост.

Буду бежать без оглядки, без отдыха,
Только быстрей, только быстрей.
Слыша в аккордах морозного воздуха
Топот коней, топот коней.

В прошлом останутся домики, садики,
Миф тишины, миф тишины.
Белые улицы, черные всадники,
Зимние сны, зимние сны.

Gloomy time, the holidays are over
Peace and quiet, peace and quiet.
Crashing at the door, these are black riders
This is for me, this is for me.

It’s too late to hide
Do not blow in confusion on a candle.
I’ll go out, I won’t give out excitement with a sound,
I will not scream.

Let me chase me through the city
And across the bridge.
Right where the blizzard woke up
Old churchyard.

I will run without looking back, without rest,
Only faster, only faster.
Hearing the chords of frosty air
The stamping of horses, the stamping of horses.

In the past there will be houses, kindergartens,
The myth of silence, the myth of silence.
White streets, black riders
Winter dreams, winter dreams.

Адольф Гитлер

Внезапно, в горькой ночи
Вижу Знак Вотана, окруженный немым сиянием,
Выковывая связь с таинственными силами.
Луна, в своем магическом колдовстве, чертит руны.
Все, что в течение дня было полным грязи,
Стало ничтожным пред магической формулой.
Так поддельное отделилось от подлинного.
А я нахожусь перед Связкой Мечей

Смеялись берега в цветах невинных
И в изумруде бархатистых трав.
Весна их напоила из кувшинок,
Реки хрусталь сверкающий отдав.

Смеялись берега. Синели дали,
Она пришла — и песня полилась.
Цветы, росой умывшись, улыбались
И блестками играли, как алмаз.

Смеялись берега — и вновь звенела
Чарующая музыка Весны.
И вновь она душе о счастье пела
В залитой солнцем сказочной долине.
И были звуки нежные слышны
Твоей мелодии, о Боккерини.

М., Издательство «ФЕНИКС», 1994, стр. 38

Солнце поднимается над парадным плацем.
Как же вы красивы стоя на плацу
Стройные, литые дочери Китая
В новых гимнастёрках. Форма вам — к лицу.

Золотые лица, выдержка и воля,
Длинные винтовки женского полка.
Дочери Китая носят гимнастёрки,
Смело отвергая яркие шелка.

Товарищу Куо Мо-Йо

На нашей маленькой планете
ещё так много паразитов

Они жужжат, они летают,
они залазят на деревья

И похваляются размахом
паразитических владений

Для паразита так легко
сказать, что он венец природы

В Шанхае ветер гнёт деревья
и стрелы стонут в вышине

Тысячелетия так долги —
нам будет дорог каждый день

Кипят четыре океана
и тучи нагоняют дождь

Пять континентов содрогает
небесный праведный огонь.

Ещё так много нужно сделать
земля вращается быстрей

И мы становимся сильнее,
смывая грязных насекомых.
Иосиф Сталин

Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури,
С нехитрою песней своей.
А в песне его, а в песне —
Как солнечный блеск чиста,
Звучала великая правда,
Возвышенная мечта.
Сердца, превращенные в камень,
Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.
Но вместо величья славы
Люди его земли
Отверженному отраву
В чаше преподнесли.
Сказали ему: «Проклятый,
Пей, осуши до дна…
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!»

***
Когда луна своим сияньем
Вдруг озаряет мир земной
И свет ее над дальней гранью
Играет бледной синевой,
Когда над рощею в лазури
Рокочут трели соловья
И нежный голос саламури
Звучит свободно, не таясь,
Когда, утихнув на мгновенье,
Вновь зазвенят в горах ключи
И ветра нежным дуновеньем
Разбужен темный лес в ночи,
Когда, кромешной тьмой томимый,
Вновь попадет в свой скорбный край,
Когда кромешной тьмой томимый,
Увидит солнце невзначай, —
Тогда гнетущей душу тучи
Развеют сумрачный покров,
Надежда голосом могучим
Мне сердце пробуждает вновь,
Стремится ввысь душа поэта,
И сердце бьется неспроста:
я знаю, что надежда эта
Благословенна и чиста!

Утро

Раскрылся розовый бутон,
Прильнул к фиалке голубой,
И, легким ветром пробужден,
Склонился ландыш над травой.
Пел жаворонок в синеве,
Взлетая выше облаков,
И сладкозвучный соловей
Пел детям песню из кустов:
«Цвети, о Грузия моя!
Пусть мир царит в родном краю!
А вы учебою, друзья,
Прославьте Родину свою!»

***
Постарел наш друг Ниника,
Сломлен злою сединой.
Плечи мощные поникли,
Стал беспомощным герой,
Вот беда! Когда, бывало,
Он с неистовым серпом
Проходил по полю шквалом-
Сноп валился за снопом.
По жнивью шагал он прямо,
Отирая пот с лица,
И тогда веселья пламя
Озаряло молодца.
А теперь не ходят ноги —
Злая старость не щадит…
Все лежит старик убогий,
Внукам сказки говорит.
А когда услышит с нивы
Песню вольного труда,
Сердце, крепкое на диво,
Встрепенется, как всегда.
На костыль свой опираясь,
Приподнимется старик
И, ребятам улыбаясь,
Загорается на миг.

Джордж Буш младший

Розы красные, фиалки голубые,
как же я соскучился по тебе, мой комочек под одеялом.
Розы еще краснее, а я все печальнее,
глядя, как тебя целует этот обаятельный француз.
Собаки и кошка, они тоже по тебе тоскуют,
Барни все еще злится, что ты его уронила,
он съел твою туфлю.
Расстояние, моя дорогая, было такой преградой,
В следующий раз, когда захочешь приключений,
просто приземлись на авианосец.
Хо Ши Мин
из «Дневника заключённого»

«Дверь отворилась — дыхание ветра в камере.
Мы подняли головы — на небо взглянуть.
О, души, к небесной свободе летящие,
Помните ли вы о тех, что в тюрьме?»

«В тюрьме отмечаем праздник Осени.
Луна и ветер осенний несут с собою печаль…
Я не могу быть с ней, с осенней луною,
Но сердце мое идет за ней по пятам по всему небу.»

«Ночью холодной, осенней — ни матраса, ни одеял —
Свернувшись, лежу и пытаюсь уснуть.
Лунный свет на листьях широких — лишь холодней;
Большая Медведица  глядит сквозь решетку.

Да, все мы смертны, хоть не по нутру
Мне эта истина, страшней которой нету.
Но в час положенный и я, как все, умру,
И память обо мне сотрет святая Лета.

Мы бренны в этом мире под луной:
Жизнь — только миг (и точка с запятой);
Жизнь — только миг; небытие — навеки.
КрутИтся во вселенной шар земной,
Живут и исчезают человеки.

Но сущее, рожденное во мгле,
Неистребимо на пути к рассвету.
Иные поколенья на Земле
Несут все дальше жизни эстафету.

Евгений Примаков

Доктор, как хорошо, что Вы рядом,
Дело даже не в медицине,
Боже, важней на целый порядок
То, что глаза у Вас синие-синие,

Серые, вдруг чуть-чуть зеленые,
Гамма, а не единый цвет.
В них — степное, размашисто-вольное
Прикавказье проожитых лет.

Вы прошли частокол испытаний
Сквозь начальников-пациентов.
Глаза стали немного печальны,
Но по-прежнему многоцветны.

Cергей Лавров
министр иностранных дел РФ

Мы родились под сенью великого МГИМО —
Прекраснейшей из всех земных династий.
Здесь столько поколений навеки сплетено,
Дай Бог ему бессмертия и счастья.

Он нам открыл дорогу к заморским берегам,
И он нас научил любить Отчизну,
И гордость, как и стыд, делить с ней пополам,
Делить с ней все, что выпадает в жизни.

Припев:
Это наш Институт, это наше клеймо,
И другого вовеки не нужно.
Оставайся всегда, несравненный МГИМО,
Бастионом студенческой дружбы.

Впервые здесь у нас пробились голоса,
Впервые здесь задумались о главном.
Менял МГИМО названья, менял и адреса,
Но не менял своих традиций славных:

Учиться — так взахлеб, а пить — так до конца,
Не падать и идти упрямо к цели.
Рассыпаны по миру горячие сердца,
Надежные и в деле, и в веселье.

Припев.

Он нам помог себя на прочность испытать
И славой, и бедою, и богатством.
Он научил нас, как от жизни не устать
И сохранить студенческое братство.

Куда бы нас не бросило по миру — мы всегда
В любой стране и на любых маршрутах
Уверены — нам светит путеводная звезда
Над сводами родного Института

Владислав Сурков
заместитель главы администрации президента РФ

***
…Хорошо шататься праздно,
Не всегда иметь ночлег.
Хорошо наделать разных
Глупостей на целый век.

***
…В домах сквозняк, снаружи ветер,
Размыло, к черту, колею…
Ах, это, верно, климат, климат
Виновен! Климат, видно, плох!

***
…Ты не в восторге от подобных песен?
А я вот их люблю. Поет петух.
И я молчу. Я обращаюсь в слух.
Я не припомню пения чудесней.

Время угрюмое, кончились праздники,
Мир и покой, мир и покой.
Ломятся в дверь, это черные всадники,
Это за мной, это за мной.
Поздно, не скрыться, не стоит в смятении
Дуть на свечу.
Выйду, ни звуком не выдам волнения,
Не закричу.
Пусть меня гонят сквозь город простуженный
И через мост.
Прямо туда, где метелью разбуженный

Старый погост.
Буду бежать без оглядки, без отдыха,
Только быстрей, только быстрей.
Слыша в аккордах морозного воздуха
Топот коней, топот коней.
В прошлом останутся домики, садики,
Миф тишины, миф тишины.
Белые улицы, черные всадники,
Зимние сны, зимние сны.

Time gloomy, the holidays are over,
Peace and rest, peace and quiet.
They break into the door, they are black horsemen,
It’s for me, it’s for me.
Late, do not hide, do not stand in turmoil
Blow on the candle.
I’ll go out and sound no excitement,
I will not scream.
Let me chase through the city a cold
And across the bridge.
Straight to where the blizzard is awakened

Old churchyard.
I will run without looking back, without rest,
Only faster, only faster.
Heard in the chords of frosty air
The stamping of horses, the trampling of horses.
In the past, there will be houses, gardens,
The myth of silence, the myth of silence.
White streets, black riders,
Winter dreams, winter dreams.