Гендерный сценарий это

From Wikipedia, the free encyclopedia

A gender script is a concept in feminist studies that refers to structures or paths created by societal norms that one is supposed to follow based on the gender assigned to them at birth. The American Psychological Association defines gender script as «a temporally organized, gender-related sequence of events».^[1] Gender script is also closely related to the concept of gender roles. Gender scripts have been called a demonstration of the social construction of gender.^{[citation needed]}

Concept[edit]

Feminist theorist Judith Butler writes gender should not to be considered «a stable identity or locus of agency from which various acts follow» but that gender is an identity shaped by «a stylized repetition of acts.»^[2] This notion of gender as performative acts relates to gender script as gender script determines the necessary acts required to be a man or a woman. Butler also notes, «that the gendered body is performative suggests that it has no ontological status apart from the various acts which constitute its reality.»^[3] That is to say, gender is constructed by these scripted acts and performances society places on its members. Psychology Jean Malpas writes that children as young as two «have a good grasp of social norms and, in accordance with the developmental stages of gender constancy (Cohen-Kettenis & Pfafflin, 2003), are able to differentiate between a man and a woman, understand how boys and girls are supposed to look and behave, and pinpoint when something is out of line.»^[4] Authors of the paper «Scripting Sexual Consent: Internalized Traditional Sexual Scripts and Sexual Consent Expectancies Among College Students» assert that «sexual scripts reflect the gendered power differentials in traditional gender roles.»^[5]

Examples[edit]

Children’s toys are an explicit example how gender scripts; toys designed for girls will be pink and toys designed for boys will be blue. Another example Oost gives is of razors and other shaving products, which tend to be pink or white for women, and darker for men—even though both products work virtually the same. Other technological examples include pink earphones for women, pink computers, and even pink guns. Pinterest is another example. In their article investigating the gender script of the site, scholars Amanda Friz and Robert Gehl demonstrate how specific aspects of the site is geared toward women, especially during the sign-up process.^[6]

A specific example that looks at the feminization of an existing product is the process of redesigning cellphones to sell to a female audience. In the attempt to appeal to a female audience, both telephone technologies and design were altered. As mobile phones were first introduced to women in the 1990s, it was marketed as a tool for «remote mothering», or as safety devices for traveling.^[7] As cellphone use began to gain momentum, the design and marketing of mobile phones for females shifted to include branding the devices as «branded fashion accessories and as status symbols through limited edition haute couture items.^[8] Customization in the form of ringtones and wallpapers were deemed to appeal to a female audience^{[by whom?]}, and thus introduced to the mobile market. The Nokia 7270 folding phone was a fusion of functionality, usability and fashion; it featured «chic, interchangeable fabric wraps… allow[ing] you to impulsively change your look as often and as boldly as you please».^[8] This sort of «trendy and impulsive consumption styles» were generally regarded as female consumption patterns^{[by whom?]}.^[9] By doing so, Nokia was able to market their mobile phones (being that technology enthusiasm were usually regarded as typically a male interest) to a larger market.^[8]

Critique[edit]

Gender scripts can be considered problematic because of its binary, exclusionary nature. Those who feel as though they cannot fit themselves into the specific societal requirements assigned to them, like non-binary or trans* individuals, are left either feeling ostracized by society if they do not conform or they conform and are accepted, but are left unhappy.

Looking specifically at product and technology design, scholar van Oost notes, many objects are designed for «everybody», with no specific user group in mind. However, some studies have demonstrated that even in these cases, there may be an unconscious bias where designers base their choices on a one-sided, default male user image. This can be due to many factors. One factor could be the result of who is involved in design and engineering. On teams where men are the majority, they may use the I-methodology, where they only see themselves as the intended users. This can create a bias toward male-oriented symbols and interests. This can also happen at the level of user testing if the user testers are all male and nobody considers the user needs of all potential users.

References[edit]

From Wikipedia, the free encyclopedia

A gender script is a concept in feminist studies that refers to structures or paths created by societal norms that one is supposed to follow based on the gender assigned to them at birth. The American Psychological Association defines gender script as «a temporally organized, gender-related sequence of events».^[1] Gender script is also closely related to the concept of gender roles. Gender scripts have been called a demonstration of the social construction of gender.^{[citation needed]}

Concept[edit]

Feminist theorist Judith Butler writes gender should not to be considered «a stable identity or locus of agency from which various acts follow» but that gender is an identity shaped by «a stylized repetition of acts.»^[2] This notion of gender as performative acts relates to gender script as gender script determines the necessary acts required to be a man or a woman. Butler also notes, «that the gendered body is performative suggests that it has no ontological status apart from the various acts which constitute its reality.»^[3] That is to say, gender is constructed by these scripted acts and performances society places on its members. Psychology Jean Malpas writes that children as young as two «have a good grasp of social norms and, in accordance with the developmental stages of gender constancy (Cohen-Kettenis & Pfafflin, 2003), are able to differentiate between a man and a woman, understand how boys and girls are supposed to look and behave, and pinpoint when something is out of line.»^[4] Authors of the paper «Scripting Sexual Consent: Internalized Traditional Sexual Scripts and Sexual Consent Expectancies Among College Students» assert that «sexual scripts reflect the gendered power differentials in traditional gender roles.»^[5]

Examples[edit]

Children’s toys are an explicit example how gender scripts; toys designed for girls will be pink and toys designed for boys will be blue. Another example Oost gives is of razors and other shaving products, which tend to be pink or white for women, and darker for men—even though both products work virtually the same. Other technological examples include pink earphones for women, pink computers, and even pink guns. Pinterest is another example. In their article investigating the gender script of the site, scholars Amanda Friz and Robert Gehl demonstrate how specific aspects of the site is geared toward women, especially during the sign-up process.^[6]

A specific example that looks at the feminization of an existing product is the process of redesigning cellphones to sell to a female audience. In the attempt to appeal to a female audience, both telephone technologies and design were altered. As mobile phones were first introduced to women in the 1990s, it was marketed as a tool for «remote mothering», or as safety devices for traveling.^[7] As cellphone use began to gain momentum, the design and marketing of mobile phones for females shifted to include branding the devices as «branded fashion accessories and as status symbols through limited edition haute couture items.^[8] Customization in the form of ringtones and wallpapers were deemed to appeal to a female audience^{[by whom?]}, and thus introduced to the mobile market. The Nokia 7270 folding phone was a fusion of functionality, usability and fashion; it featured «chic, interchangeable fabric wraps… allow[ing] you to impulsively change your look as often and as boldly as you please».^[8] This sort of «trendy and impulsive consumption styles» were generally regarded as female consumption patterns^{[by whom?]}.^[9] By doing so, Nokia was able to market their mobile phones (being that technology enthusiasm were usually regarded as typically a male interest) to a larger market.^[8]

Critique[edit]

Gender scripts can be considered problematic because of its binary, exclusionary nature. Those who feel as though they cannot fit themselves into the specific societal requirements assigned to them, like non-binary or trans* individuals, are left either feeling ostracized by society if they do not conform or they conform and are accepted, but are left unhappy.

Looking specifically at product and technology design, scholar van Oost notes, many objects are designed for «everybody», with no specific user group in mind. However, some studies have demonstrated that even in these cases, there may be an unconscious bias where designers base their choices on a one-sided, default male user image. This can be due to many factors. One factor could be the result of who is involved in design and engineering. On teams where men are the majority, they may use the I-methodology, where they only see themselves as the intended users. This can create a bias toward male-oriented symbols and interests. This can also happen at the level of user testing if the user testers are all male and nobody considers the user needs of all potential users.

References[edit]

Чтобы понять, почему в нас намешано так много противоречивых идей о «мужском» и «женском», нужно обратиться к истории страны — ведь на наши идеи о себе и мире влияет не только актуальная политическая и социальная повестка. Жизнь по определенным гендерным сценариям существовала задолго до того, как мы начали осмыслять и изучать категорию гендера во второй трети ХХ века.

Культурный императив — это требование социума, которое считается обязательным к исполнению. Он состоит из правил и традиций, характерных для конкретного общества, и даже по прошествии времени продолжает влиять на бессознательный выбор людей.

Мы следуем культурному императиву, потому что у нас есть потребность принадлежать к чему-то большему, к «своим», и мы боимся изгнания.

Согласно одной из теорий, общество так важно для человека по эволюционным причинам, которые восходят к временам, когда изгнание из племени означало быструю смерть. Выжить в одиночку нашим предкам было практически невозможно. Но в истории России и не столь давно быть «не таким» — откалываться от группы — было опасно. Ради сохранения чувства принадлежности люди были готовы отказываться от себя и вписываться в одобряемый обществом образ.

«Чтоб перед людьми не стыдно»: дореволюционная Россия

Культура России до революции четко делилась на городскую и деревенскую, но людей, живущих в парадигме последней, было значительно больше. Кроме того, деревня влияла и на культуру города: после отмены крепостного права городское население росло за счет крестьян, приезжавших на заработки.

Деревенский уклад был отдельным миром со своими законами. В этой культуре в задачи старших входило «встраивание» младших в существующий порядок и ответственность за них перед «миром».

Нарушение существующих норм было травматично для всех: и для «виновника», и для тех, кто не смог обеспечить соблюдение правил. Поэтому задачу надзора часто до сих пор несут наши бабушки и дедушки: они воспитывали детей так, чтобы ребенок «был готов к настоящей жизни» и чтобы «перед людьми было не стыдно».

В деревенском мире существовали четкие гендерные и возрастные сценарии: мужчины и женщины проходили жизненные этапы, на каждом из которых у них был четко очерченный круг обязанностей и задач.

Женщины: хозяйство — и никакого благоговения перед материнством

Женский гендерный сценарий в деревенском укладе был связан с домом, организацией быта, планированием ресурсов, а также с магической стороной жизни — соблюдением необходимых ритуалов и обрядов, магической защитой дома и членов семьи. Судьба деревенской женщины предопределялась этим сценарием, и к нему ее готовили с детства.

— Замужество

До этого момента девушка принадлежала родительской семье и несла ответственность перед родителями за «честь» — сохранение девственности до свадьбы. Конечно, устраивались вечерки с целовальными играми и возможностью уединения, но там всегда присутствовала старшая женщина, следившая за тем, чтобы происходящее не выходило за заданные границы.

Чем больше церковь влияла на деревню, чем сильнее развивалось так называемое народное христианство, тем важнее считалось сохранить девственность до брака (хотя многие эротические элементы деревенских ритуалов, оставшиеся со времен язычества, всё равно могли быть в ходу).

Девочку готовили к роли будущей жены: учили вести хозяйство и заниматься рукоделием. После брака девушка переходила из родительской семьи в семью мужа, где включалась в ведение хозяйства и домашние работы. Ритуалы этого перехода связаны с «проверками», которые устраивали молодой новые родственники: она должна была обладать сноровкой в бытовых делах, а также выказывать уважение и послушание в новой семье.

— Рождение первенца

Роды и материнство в деревенской культуре наделялись мистическим смыслом.

Сегодня среди сторонников некой «традиционной культуры» бытует мнение, что дети там были исключительной ценностью, однако это далеко от истины. Отношения между матерью и ребенком сакральными тоже не считались. Детей часто оставляли на попечение старших женщин, а мать после родов быстро возвращалась к бытовым обязанностям.

Задачей старшей женщины была не только забота о детях, но и передача им со временем важных навыков, чтобы они как можно скорее включались в быт. Высокий уровень детской смертности был данностью. Детей по-своему любили и жалели, однако они были частью, а не центром и главным смыслом жизни женщины и семьи.

— Приобретение статуса старшей женщины в семье

Так называемый выход на большину был возможен в двух случаях: если муж становился старшим в семье или если старших по возрасту и статусу женщин не оставалось. В этой ситуации женщина приобретала максимальный авторитет и становилась полностью ответственной за быт семьи.

Мужчины: от драк до хозяйства

Мужской сценарий предусматривал ответственность за домочадцев, связь между семьей и внешним миром, участие в жизни общины и принятие решений. Этапы мужского квеста похожи на этапы женского, но обязанности, права и задачи на каждом из них разные.

— До женитьбы

Молодой человек наращивал свой социальный капитал и репутацию. Частично это происходило во время драки против «чужих».

Драки были не только возможностью продемонстрировать удаль, но и своего рода инициацией: молодой человек показывал свою способность отстоять себя и защитить «своих». Также частью социального капитала юноши могли быть сексуальные «победы».

— После женитьбы

Женатый мужчина брал на себя ответственность за собственный дом и семью. У него появлялись новые обязанности в ведении хозяйства, он занимался физической работой или промыслом и защищал свой дом. Также он отвечал перед всей деревней за жену и детей: если кто-то из них вел себя неподобающе или нарушал правила, ответ держал в первую очередь муж. Молодой мужчина продолжал наращивать репутацию, но уже иначе — через одобрение своих действий и решений старшими мужчинами.

— Приобретение статуса старшего

Мужчина получал окончательное признание в глазах других мужчин и социума в целом, мог участвовать в общественной жизни, принимая решения на уровне всего сообщества.

Этапы и в мужском, и в женском сценарии проживались последовательно: переход на новый этап означал прощание с задачами, ценностями и образом жизни предыдущего и освоение новых задач, обязанностей и прав. Находиться одновременно в двух статусах и, соответственно, жить с двумя наборами задач было невозможно.

Гендер на службе идеологии: Советская Россия

После революции 1917 года произошел колоссальный социокультурный перелом. Прежние нормы стали считаться пережитками, которым нет места в новом мире. Молодые люди из села массово переезжали в город: деревенская культура встретилась с городской, обе они переосмыслялись и целенаправленно менялись под задачи нового общества.

Один из механизмов психической защиты в травматичных ситуациях называется «вытеснение»: то, что приносит человеку страдания или является источником опасности, вытесняется из сознательного восприятия. Цель этой защиты — минимизировать негативные переживания или последствия. При этом вытесненное продолжает проявляться в жизни человека — часто косвенно, например в форме снов, оговорок или видимо нелогичных, необъяснимых действий. Вот и привычный уклад после глобальных перемен в стране вытеснился из коллективного сознания — но не исчез! «Маленький человек» с его частной жизнью оказался напрямую включен в задачи большого мира. В личном появился высший смысл — служить большему (государству, стране, идеологии) и строить жизнь согласно этой задаче.

Частное становилось общественным. Заключение брака теперь не этап личной жизни, а важная задача — формирование новой ячейки общества, где два человека объединяются для достижения целей государства. Рождение детей превращается в общественный долг: нужно производить новых граждан, которые в будущем примут эстафету создания нового, лучшего мира.

Но одновременно люди получают больше свободы. На первых порах в Советском государстве брак был не только не обязателен, но и порицался как «пережиток». Женщина могла родить ребенка, не будучи официально замужем, а в дальнейшем строить отношения с другим мужчиной. Впрочем, позже курс снова пошел на поддержание института брака.

Если раньше часто практиковались договорные браки ради благополучия всей семьи, то в Советской России люди могли выбирать партнера. Сама же свадьба, прежде обязательно публичная и с соблюдением определенных ритуалов, могла состояться очень быстро и незаметно: достаточно было просто зарегистрироваться.

Для женщин новый культурный императив предусматривал усиление контроля за телесностью и сексуальностью: появлялись новые предписания и общественные институты, которые регламентировали, как должна проходить беременность, роды и воспитание ребенка.

Магический аспект материнства заменился общественным — значимостью роли матери для государства. Воспитание детей стало задачей не только родителей: с самого рождения ребенок попадает под контроль сначала медицинского персонала, который наблюдает за действиями молодой мамы, затем — воспитательниц и нянь в яслях и детских садах.

Многие женщины эти перемены приветствовали, ведь они получили уважение к своему статусу. У них стало больше возможностей реализоваться в профессии, зарабатывать, занимать более высокое общественное положение. Для мужчины же смена социокультурной парадигмы означала невозможность следовать мужскому квесту до конца.

Раскулачивание, коллективизация и утрата права на собственность привели к тому, что потерялся основной смысл мужского сценария. Мужчина не мог распоряжаться собственным хозяйством — потому что хозяйства больше не было. Вместо этого появилась возможность занимать должности в новой системе, однако ответственность мужчина теперь нес не «за свое» и «перед своими» — а за государственное перед государством же.

Если до революции мужчина добивался признания и статуса среди других мужчин, то в советское время он с ними соревновался, а признание и статус давало государство.

Смузи из гендерных сценариев: современная Россия

Нам по наследству достался коктейль из этих двух традиций, предписания которых часто противоречат друг другу.

Так, от женщины одновременно ожидают лояльности мужу и семье (как в деревенском укладе) и работы на равных с мужчинами (как в СССР, когда женщины получили новую свободу осваивать ранее недоступную для них деятельность).

Сведение смысла женской жизни к замужеству и рождению ребенка — это взывание к дореволюционной традиции, в которой женщина могла получить новый статус только после свадьбы и рождения первенца. Превознесение материнства — это апелляция к советской традиции, в которой рождение ребенка (новых рабочих рук) из частного события превращалось в дело государственной значимости.

От мужчины одновременно ждут проявления мужской удали, включая сексуальные успехи и поощряемое агрессивное поведение (ценности, которые соответствовали этапу жизни неженатого парня). Но при этом требуют и ответственности за семью, исполнения роли надежной опоры (ценности, которые соответствуют этапу мужа-хозяина). То есть мужчина должен одновременно соответствовать задачам двух разных жизненных этапов, которые сто лет назад были строго последовательными.

Мировые тенденции: деконструкция гендера

Сегодня мы продолжаем нести предписания и установки двух традиций — но при этом на нас еще влияют и процессы современного мира. Трансформации на рубеже XX–XXI веков носят всеобъемлющий характер и охватывают все стороны жизни: экономику, политику, социальные институты, повседневность.

Социологи отмечают, что развитие рынка, технологический прогресс и неведомая ранее открытость мира (в том числе благодаря интернету) приводит к тому, что люди становятся более автономными и ориентируются на индивидуализм.

Мы впервые за всю историю человечества настолько свободны в исследовании альтернативных способов жить! У нас есть возможность не быть привязанными к одному месту, классу или профессиональному сообществу, социальной группе, модели семьи или значимых отношений, способу организации быта.

Соотношение между коллективным и индивидуальным меняется и в России.

Взаимодействие с западным миром переориентирует россиян на индивидуализм. Личный успех и цели становятся всё важнее, а потребность постоянно принадлежать к одному стабильному сообществу и жить по его правилам, наоборот, ослабевает. Основными ценностями становятся свобода, независимость, автономность, уникальность, раскрытие собственного потенциала и получение удовольствия от жизни.

Другая особенность выраженного индивидуализма в обществе проявляется в том, как человек относится к обстоятельствам, влияющим на его жизнь. Если раньше многие из них приписывались внешнему миру (судьба, бог или установленный порядок — «так уж заведено, ничего не поделаешь»), то сегодня мы всё больше придаем значение собственным решениям и поступкам и признаем их влияние.

Это значит, что возрастает личная ответственность и личный риск — а вместе с ними и количество возможностей для планирования и принятия решений. Индивидуализация общества снижает ощущение предопределенности, освобождая человека от когда-то предписанных ему ролей, то есть дает возможность выбирать эти роли самостоятельно.

Современные изменения предполагают всё меньше шаблонов и всё больше участия в выборе вектора своей жизни. Какие из имеющихся в нашей истории сценариев нам необходимы, а без чего можно обойтись? Что актуально для вас? От чего бы вы отказались?

Когда такому анализу подвергаются ранее гендерно маркированные способы жить, возникает вопрос: а что же значит быть мужчиной или женщиной? Таким образом, гендерной нормой современного мира становится деконструкция этой самой нормы.

Новейшие взгляды на гендерные роли в современной России несут в себе больше свободы (самоопределения, реализации личностного потенциала), но и больше трудностей. Мы вынуждены находить собственную дорогу там, где всё еще сильны заветы, продиктованные культурным императивом, которые сохранились в бессознательном. Желание быть частью большего сталкивается со стремлением к индивидуальному развитию.

Переосмысляя (а часто и конструируя) собственную индивидуальность, часть которой — гендерная идентичность, мы рискуем. Цена этого риска — открытые, осознанные конфликты:

• с семьей или потенциальными партнерами из-за разницы во взглядах на гендерные роли;
• с социальными структурами и институтами из-за «невписывания» в предполагаемые стандарты;
• внутренние конфликты.

С одной стороны, свобода считается абсолютной ценностью во многих западных обществах. С другой — она ставит перед нами трудную задачу: приходится создавать собственную систему ценностей и быть стрессоустойчивыми, сталкиваясь с неопределенностью.

Неудивительно, что часть общества очень довольна таким уровнем самостоятельности в самоопределении, а часть чувствует опасность. Крушатся основы, которые защищали психику от неопределенности и личной ответственности за поиск смысла жизни.

К счастью, вместе с новыми трудностями нам доступны и новые инструменты: солидный корпус тематической литературы и исследований, выступления специалистов, а также психологическая поддержка. Она помогает разобраться, в первую очередь, в собственных личных ценностях, убеждениях и желаниях, на основе которых можно «сочинять» свою жизнь, не вписываясь в бинарность.

Главная тенденция переосмысления гендерных ролей в том, что акцент смещается от вопроса «Как быть мужчиной/женщиной?» к вопросу «Как быть человеком?».

В нашей стране специалисты отмечают новую тенденцию: женщины все позже вступают в брак и рожают первенца. Судите сами: в 1999 году девушки шли под венец в среднем в 22,2 года, сейчас — почти в 24, тогда первый ребенок появлялся в 25,4 года, теперь — в 26,8. И многие мамочки при этом нацелены строить карьеру! Как результат сегодня в Беларуси среди госслужащих женщин — 66,9 процента, среди руководства организаций — 52,7, среди главных специалистов — 73,4 процента, среди работников Верховного Суда — 63,1 процента.

— Это важные показатели, которые демонстрируют, что современные женщины образованны, инициативны, востребованны как специалисты, — считает Марина Артеменко, начальник отдела народонаселения, гендерной и семейной политики Министерства труда и социальной защиты. — Они стремятся получить образование, состояться в профессии, обрести финансовую независимость и, исходя из этого, планируют свою семейную жизнь. Для многих женщин сегодня недостаточно быть просто мамами и женами. Гендерное равенство уже не является декларативной нормой, оно становится образом жизни и мышления.

Однако кроется в этом явлении и опасность, уверяют эксперты.

— Очевидно, что сегодня женщина, выбирающая и строящая карьеру, считается более успешной, чем та, которая выходит замуж и рожает детей, — рассказывает начальник социально-психологического центра БГПУ им. М.Танка, кандидат психологических наук, доцент Наталья Олифирович. — С экранов телевизоров и страниц глянцевых журналов женщин уверяют в том, что можно успеть и ребенка родить, и карьеру сделать. Но если у одних действительно это получается, то другие, не успевающие в силу разных причин поймать двух зайцев, переживают, чувствуя себя неполноценными или провоцируя конфликты со своим окружением.

Сердцу не прикажешь

Впрочем, перипетии судьбы зависят часто и от обстоятельств. Об этом упоминает вскользь Лиана Шестакова, доктор медицинских наук, заведующая отделением экстракорпорального кровообращения РНПЦ «Кардиология». Коллеги восхищаются ею — диссертацию Лиана Геннадьевна, тогда старший научный сотрудник, защитила в 30 лет. Причем докторскую степень получила, минуя кандидатскую. Случай в научном мире редчайший! Тогда-то ей и предложили нынешнюю должность. Нагрузка оказалась такой, что не каждый мужчина выдержит. «В моей практике экстренные ситуации происходили практически ежедневно, операции могли продолжаться по 12 часов, — говорит доктор Шестакова. — Кроме того, наше отделение занимается обеспечением всех экстракорпоральных методик — то есть поддержанием организма человека, когда у него отказывают какие-то жизненно важные органы. Это может длиться сутками, неделями, и надо работать днем и ночью, по выходным. Абстрагироваться сложно даже дома. Волнуешься, постоянно думаешь о пациенте».

Несмотря на все трудности, выбранную профессию Лиана Геннадьевна считает благородной и благодарной. Однако сейчас ее внимание сосредоточено исключительно на доченьке Ангелине, появившейся на свет спустя семь лет после защиты диссертации. Хотя даже находясь в декретном отпуске, Лиана Шестакова без дела не сидела — сдала экзамены на высшую врачебную категорию. И, в принципе, могла принимать участие в той, первой, самой ответственной операции по пересадке сердца. Но не случилось…

— Ничего страшного: не всегда можно объять необъятное, — философски замечает Лиана Геннадьевна. — Из декрета выходить не тороплюсь, потому что знаю, как много сил и энергии потребует работа. Тем более цель достичь карьерных высот передо мной никогда не стояла. Просто я стремлюсь все делать хорошо, а иначе зачем браться? Да, возможно, в молодости рождение ребенка и казалось бы препятствием для профессионального развития. Ведь обеспечение искусственного кровообращения связано с использованием новейшей аппаратуры, постоянной учебой. Но теперь я уже сама учу других и понимаю, что все возможно.

Детсад в прямом эфире

Еще один пример, можно сказать, у всех на слуху и на виду. На вопрос: «Как вам удается гармонично сочетать амплуа писательницы, радиоведущей, телережиссера, сценариста и быть мамой троих детей?» — Тамара Лисицкая честно отвечает:

— Никак не удается. Не стоит обольщаться по поводу человеческих возможностей. А даже если они и безграничны, небезгранично время. Одни функции — помывка-кормежка-одевание — это уже часы. А еще ведь надо поиграть, пообщаться. Много времени вырывает из жизни хозяйство. В общем, я давно не стараюсь переделать все, пытаюсь успеть то, что могу. По чуть-чуть, по шажочку, подхватывая отложенное вчера или с нуля начиная — движемся себе. Конечно, у нас есть няня. И очень помогает бабушка. Благодаря этому у меня есть полноценный рабочий день, а выходные мы все равно проводим вместе. Хотя не исключается и такая царская ситуация, когда моя мамочка забирает к себе всех, и мы отдыхаем.

— А сколько длился ваш декретный отпуск?

— Его не было совсем. Даже в роддом я брала с собой свой портативный офис и не была в интернете только непосредственно в момент родов. У меня ведь работа такая… странная. Я сама себе хозяйка — сижу, пишу.

— Дилемма семья или работа когда-нибудь остро стояла перед вами?

— Я давно не мучаюсь. У меня есть кое-какой капитал, мое имя, заработанное честно, без «фанеры». Я на него достаточно поработала, теперь оно как-то помогает мне. Семья важнее. А вообще, всякое случалось. Матвей долгое время сопровождал меня в прямых радиоэфирах: тихонечко сидел рисовал в студии, пока я три часа что-то «задвигала».

— Кого вам сложнее было растить и воспитывать: Матвея, Катю или Игоря?

— Я всех их ужасно люблю и переживаю, что им надо куда больше мамы, чем получается. Дети у меня с характером, талантливые — все это требует особенного отношения. С Матвеем надо ласковее, с Катей — строже, а Игорешку до сих пор кормлю грудью. Со всеми стараемся много разговаривать, играть в сюжетные игры. Когда еще младшего не было, регулярно таскала детей в театры. Сейчас сделали паузу, но вот Гошик подрастет — и возобновим традицию…

Тем, кто хотел бы иметь детей, но пока не решается, Тамара предлагает рискнуть, «чтобы потом, когда детей уже нельзя будет родить, не жалеть об ошибке, которую не исправить». Риск ведь, как известно, дело благородное.

Колыбель для крошки

…Полна оптимизма и Надежда Субботина, директор семейного центра «Колыбель». Мама трехлетней Александры около года назад организовала собственный бизнес, а до этого занимала руководящую должность в частной компании.

— У всех моих подруг к тому времени были дети, и мне самой тоже очень хотелось. А в 30 лет и откладывать уже некогда. Взяв декретный отпуск, планировала вернуться на рабочее место как можно раньше, — делится Надежда. — Но поняла, что могу открыть собственное дело. Наша фирма оказывает услуги беременным — это курсы подготовки к родам и послеродовая адаптация. В Минске этот сегмент рынка фактически свободен.

График у Надежды свободный — днем работает, вечера проводит с ребенком. Из детского сада дочурку забирает няня. Как раз та модель семейного уклада, которую психологи называют бикарьерной, когда оба родителя преуспевают в работе и воспитывать детей им помогают няни либо дедушки-бабушки. Но есть и другие варианты. В консервативных семьях женщина занимается домом и детьми, а мужчина зарабатывает деньги. В инверсионных («перевернутых») — все наоборот. В эгалитарных — обязанности и власть супруги делят между собой поровну. Это, как видим, уже не только западный опыт! Исследование причин семейного неблагополучия, проведенное под эгидой Детского фонда ООН, на примере 1.640 респондентов показало: современная белорусская семья существенно видоизменяется. И то, что, к примеру, Программой развития дошкольного образования на 2009 — 2014 годы предусмотрены более гибкие графики работы детских садов (чтобы женщины могли трудиться и в вечернюю смену) — тоже веяние времени.

В ожидании отца

Что еще точно изменилось — наше отношение к традиционным гендерным ролям.

— Сегодня много скептиков, считающих, что женщина оторвалась от семейной орбиты, — заключает Марина Артеменко. — А статистика и практика показывают: к домашнему очагу надо возвращать отцов! 20 процентов детей рождаются сегодня в незарегистрированном браке. О чем это говорит? О том, что мужчины не хотят брать на себя моральные и материальные обязательства по воспитанию. Исследования под эгидой ЮНИСЕФ установили, что каждого пятого папу в семье видят менее часа в день. Зато в Скандинавии, где политика гендерного равенства проводится не менее полувека, уровень рождаемости выше, чем в среднем по Европе. Ведь женщина тем охотнее идет на рождение ребенка, чем больше у нее прав и возможностей в обществе. Конечно, в большей степени распределение домашних обязанностей — вопрос внутрисемейный. Но нужно избавляться и от стереотипов, что, дескать, домашний труд и воспитание детей — это удел женщин, а обеспечивать семью — забота мужчины. Свободный выбор — право каждого человека, и от пола оно зависеть никак не должно.

…Что и говорить, у каждого из нас своя планида. Одни предпочитают сначала родить детей и достигают профессиональных вершин около 40. Другие сразу делают карьеру и лишь потом расширяют семью. Об универсальных рецептах женского счастья говорить неуместно, важно делать то, что правильно для тебя, подчеркивает Наталья Олифирович. Ведь одни созревают к материнству только после 30, а другие готовы уже в 20. Современная женщина делает свой личный выбор сама, не полагаясь на чужой опыт, «семейные сценарии» или мнение социума.

Психологи давно обратили внимание, что образ мыслей взрослого человека, его манера поведения, особенности взаимоотношения с другими людьми закладываются еще в раннем детстве под влиянием примера собственных родителей. Особенно это заметно, когда люди начинают создавать собственную семью. И вдруг с удивлением замечают, что стремятся (часто бессознательно) реализовать ту модель семейных отношений и родительских установок, которую усвоили в детские годы на примере своих родителей.

Одним из первых обратил на это внимание американский психолог Эрик Берн, создавший свою оригинальную теорию человеческих взаимоотношений. Им и его последователями было создана целая система семейной психотерапии, основанная на принципе коррекции негативного детского опыта. В рамках этой теории предполагается, что женщина, повторяя модель отношений своих родителей, впитанную ею, как говориться «с молоком матери», вырастая, усваивает жизненную позицию («начинает играть роль», как говорил Берн) которая может быть определена либо как материнская, либо как дочерняя.

Если в родительской семье доминировала сильная и энергичная мать, которая к тому же, уделяла дочери максимум тепла и заботы, пускай порой и в строгой форме, то у девочки на ее примере формируется материнская позиция по отношению уже к своей семье. Она стремиться стать своим близким надежной и заботливой мамой, которая все знает лучше других, которая всегда готова помочь, а порой и приструнить.

Если же первенство во всех делах семьи принадлежало отцу, а мать была в семье на правах бессловесной Золушки, то девочка, вырастая, скорее всего усвоит дочернюю роль. Она на всю жизнь сохранит в себе маленькую девочку, которой легче прислониться к чьему-то сильному плечу, нежели самой нести груз решения жизненных проблем. Выбирая себе будущего мужа, она подсознательно будет искать в нем сильного и заботливого «отца», который заслонит ее от всех жизненных невзгод.

То же самое касается и мужчин. Если мальчик имел в детстве пример сильного, доминирующего отца, то в дальнейшем он будет стремиться уподобиться ему. Такой мужчина на всю жизнь принимает на себя отцовскую роль — роль хозяина и главы, ответственного за свои решения и готового стать опорой близким. Если же по каким-то причинам реальной главой семьи была мать, то у мальчика формируется пассивная сыновняя позиция. И в своей взрослой жизни он будет искать женщину более сильную и авторитарную, чем он сам, чтобы получать от нее материнскую поддержку и ласковое поглаживание по головке, чтобы выплакать, уткнувшись в ее подол, все слезы обиды или гнева. Очень часто такие мужчины выбирают себе в жены женщин значительно более старших по возрасту, чем они сами. Такой мужчина чувствует себя спокойно и уверенно лишь находясь «под чьим-то каблуком», тогда он вполне реализуется и как специалист в какой-то области и как отличный семьянин.

А теперь уже совсем не трудно представить, как сложиться семейная жизнь, когда повзрослевшие девочка или мальчик привнесут в нее свои, сформировавшиеся в детстве семейные позиции. Хорошо, если эти позиции дополняют друг друга, то есть материнская совмещается с сыновней или дочерняя с отцовской. Такая семья может считаться вполне гармоничной, ведь никому из молодых не приходится менять привычные роли, в которых они чувствуют себя так комфортно. Один из супругов с легкостью принимает на себя лидирующую роль, которая вполне устраивает другого, готового и привыкшего идти навстречу, слушаться и подчиняться. Такие отношения, пускай и неравноправные, устраивают обоих и семья выглядит (да и есть на самом деле) вполне благополучной.

Но далеко не всегда все так гладко получается. Ведь привычные семейные сценарии могут и не совпасть… Представьте, что в одной паре столкнулись материнская и отцовская позиция. В этом случае молодоженам предстоит долгая и изнурительная борьбы за лидерство в семье, ведь ни один из них не привык, да и просто не умеет быть «слабее». А подобная борьба за лидерство, как это ни печально, не имеет победителей, зато проигравшими будут оба.

Если же супруги привносят в семью, соответственно дочернюю и сыновнюю позиции, их отношениям тоже не позавидуешь. И муж и жена не в состоянии принимать ответственные решения и стремятся переложить этот груз на плечи другого. А этим «другим» чаще всего оказывается свекровь или теща, которые в пылу своей материнской позиции так и не могут признаться себе, что сын или дочь уже выросли и гораздо полезнее будет, если предоставить им самим решать свои семейные проблемы. В результате возникает взаимная неудовлетворенность, которая еще более усугубляется, если и муж, и жена по старой привычке продолжают искать утешения «под крылышком» у своих родителей.

Но многие семьи, даже имея перед лицом пример родителей, стремятся строить свою собственную семью не по принципу преобладания-подчинения, а на вполне демократичных основах, далеких от авторитарных моделей. В таком союзе права одного не ущемляют прав другого, а ответственность и обязанности общие. Ясно, что в такую модель плохо впишется любая из вышеназванных позиций. Если отношения в семье усложняются и перестают удовлетворять обоих супругов, то в этом скорее всего виновато заострение кем-то из них архаичной модели семейного поведения, причем неважно, какой именно -дочерней, материнской или отцовской. Каждый из нас в идеале должен не только служить в семье опорой для любимого человека, но и иметь самому возможность опереться на него в трудную минуту. Именно в этом случае мы говорим о подлинной гармонии в семье.

Распределение ролей и обязанностей в семье — дело строго индивидуальное. Не надо применять к себе правила и эталоны, которые могут и не подходить. Ведь соединяют свою судьбу с другим человеком, чтобы радовать друг друга, а не для того, чтобы соответствовать чьему-то представлению об идеальной семье.

Напряжение, стресс и конфликт мужской гендерной роли.

До совсем недавнего времени американская психология стояла на позиции теории, названной Плеком (1981) теорией мужской поло-ролевой идентичности (MSRI). Эта теория говорит о том, что мужчины должны получить правильную поло-ролевую идентичность, чтобы быть психологически здоровыми. Мужчины, не демонстрировавшие соответствующих полу интересов, аттитюдов и моделей поведения, считались нуждающимися в лечении. Согласно Плеку, эта теория мужественности господствовала в психологии с 40-х до начала 70-х гг. Как пишет Плек, стержнем, вокруг которого строились исследования мужской половой роли, был вопрос: «Что заставляет мужчин быть менее мужественными и что мы можем с этим сделать?» (Pleck, 1987). Основное внимание психологов, стоявших на такой позиции, было сосредоточено на «опасностях», подстерегающих на пути достижения мужской гендерной идентичности, а именно: отсутствие мужских ролевых моделей, феминизация школьного окружения, изменения в женской роли (Pleck et al., 1993 а).

Новая парадигма, предложенная Плеком, основывается на идее о дисфункциональности и противоречивости аспектов традиционной мужской роли. Эту новую парадигму он назвал напряжение мужской гендерной роли. Например, от мужчин ожидается проявление большего контроля над чувствами, чем от женщин, мужчин часто описывают отчужденными от своих чувств; в то же время поощряется проявление злости и импульсивности, особенно в отношении других мужчин, считающееся доказательством подлинной мужественности. Противоречия выявляются и в сфере отношений мужчин друг с другом. Традиционная мужская половая роль предписывает мужчине иметь сильные эмоциональные связи с другими мужчинами, но эти однополые связи часто принимают формы, которые ограничивают развитие более близких отношений (например, друзья занимаются спортом или разговаривают о футболе; основной формой проявления чувств у них будут взаимные поддразнивания). Традиционная гендерная роль подразумевает, что связи мужчин с другими мужчинами крепче, чем их связи с женщинами. Но о том, насколько важна нежность и эмоциональная близость между людьми, говорится лишь применительно к любовным гетеросексуальным отношениям (Pleck, 1976).

После того как устоявшееся понимание проблемы было подорвано работами Плека (1976,1981), другие психологи осознали, что помимо позитивных аспектов мужественности, таких, как настойчивость и уверенность, для каждого конкретного мужчины существуют и негативные последствия традиционной социализации. Так, Айзлер (Eisler et al, 1988) отмечает, что вместо того, чтобы быть источником идентичности, мужская гендерная роль часто оказывается причиной тревоги и напряжения. В ситуациях, когда мужчине сложно поддерживать стандарт мужской роли или когда обстоятельства требуют от него проявления женских моделей поведения (например, заботы и сопереживания), которых просто нет в его репертуаре или они есть, но запрещены мужской ролью, возникает стресс. Этот стресс Айзлер называет мужским гендерно-ролевым стрессом (МГРС). Обнаружилось, что МГРС положительно коррелирует со злостью и повышенным уровнем тревоги у мужчин. Например, один мой друг остался без работы и семью содержит его жена. Он признался, что испытывает сильную тревогу из-за того, что не выполняет роль добытчика. По данным Заурер и Айзлер, мужчины с высоким показателем МГРС говорили, что им очень сложно проявлять нежные чувства, то есть показывали более низкий уровень вербальной и невербальной экспрессивности, чем испытуемые с низким показателем МГРС (Saurer & Eisler, 1990). Мне на ум приходит масса примеров, подтверждающих это, многими из которых я обязана своей недолгой и победной схватке с раковой опухолью. Многие из моих друзей и родственников мужского пола, узнав о болезни, явно испытывали сильное неудобство и терялись, не зная, что надо сказать или сделать. Большинство, невнятно пробормотав: «Мне очень жаль», больше никогда не возвращались к этой теме и потом явно чувствовали себя неловко в моем присутствии. Заурер и Айзлер (1990) обнаружили, что мужчины с высоким показателем МГРС менее удовлетворены и тем, как они сами получают от окружающих поддержку. Прослеживается четкая взаимосвязь: избегая выражать нежные чувства, человек снижает вероятность самому получить эмоциональную поддержку и оказать ее другим.

Мужской гендерно-ролевой стресс МГРС (Male gender role stress). Стресс, возникающий, когда мужчине трудно поддерживать стандарт традиционной мужской роли или он вынужден проявлять поведение, характерное для женской роли. Частный случай гендерно-ролевого конфликта (gender-role conflict) психологические состояния, появляющиеся в ситуациях, когда гендерные роли оказывают негативное влияние на человека и его окружение.

Подобную идею, только более общую, выдвинул О’Нил (1990), который говорил о гендерно-ролевом конфликте психологическом состоянии, появляющемся в ситуациях, когда ригидные, сексистские или ограничивающие гендерные роли имеют негативные последствия или оказывают негативное влияние на человека и тех, кто с ним контактирует. Например, гендерно-ролевой конфликт может возникнуть, когда мужчина ограничивает свое поведение или поведение других, исходя из традиционных гендерных ролей, когда окружающие оказывают на него давление за нарушение норм мужественности или когда он подавляет себя или окружающих из-за того, что они не стараются соответствовать роли. Гендерно-ролевой конфликт отражается как во внутриличностной, так и в межличностной сфере. У людей появляется тревожность, депрессия, снижение самооценки и стресс. В межличностной сфере страдает интимность и снижается удовлетворенность отношениями, появляются конфликты на работе, всплывают вопросы власти и контроля в паре, возникают эпизоды физического и сексуального насилия (O’Neil et al., 1995). .

О’Нил и его коллеги предложили модель гендерно-ролевого конфликта, включающую шесть паттернов:

1. Ограничение эмоциональности трудность в выражении своих собственных эмоций или отрицание права других выражать эмоции.

2. Гомофобия боязнь гомосексуалов, включая стереотипы о последних.

3. Социализация контроля, власти и соревнования потребность контролировать людей и ситуации и ориентация на опережение других.

4. Ограничение сексуального поведения и демонстрации привязанности очень ограниченное количество способов проявления сексуальности и привязанности.

5. Навязчивое стремление к соревнованию и успеху.

6. Проблемы с физическим здоровьем, возникающие из-за неправильного образа жизни.

Для измерения у мужчин глубины гендерно-ролевого конфликта и страха женственности О’Нил и его коллеги (O’Neil et al., 1986) разработали состоящую из 37 пунктов «Шкалу гендерно-ролевого конфликта» (GRCS-I). Мужчина должен отметить, насколько близки ему такие утверждения, как: «Мои победы являются показателем моей значимости и веса в обществе», «Мне трудно говорить людям о том, какие чувства они у меня вызывают», «Демонстрировать свои чувства другим мужчинам рискованное дело», «Работа или учеба оставляют гораздо меньше времени на семью или развлечения, чем мне бы хотелось».

В целом ряде исследований шкала GRCS-I использовалась для исследования корреляции между гендерно-ролевым конфликтом и психологическим напряжением у мужчин. В этих исследованиях (Davis & Walsh, 1988; Good & Mintz, 1990; Sharpe & Heppner, 1991) обнаружилось, что ограничение эмоциональности, ограничение выражений привязанности и конфликт между работой и семейными отношениями связаны со снижением самооценки, потерей интимности в отношениях, повышенной тревожностью и депрессией.

Гендерно-ролевой конфликт был зафиксирован у молодых и старых мужчин, у чернокожих, азиатов, латиноамериканцев и белых (отчет об этих исследованиях см.: O’Neil et al., 1995). Хотя источник конфликта, по всей видимости, непостоянен и в какой-то степени меняется в зависимости от принадлежности к той или иной группе, на данный момент мы не обладаем достаточным количеством исследовательских данных, чтобы сделать какое-либо определенное заключение относительно различий между этими группами.