Гуляй-город
Гуляй-город
Содержание:
Термин «гуляй-город» хорошо известен любому, кто хоть немного интересуется военной историей Московской Руси. Но чёткого представления, что под этим термином подразумевалось в том или ином случае, фактически нет.
Сразу разделим сообщения о гуляй-городе на три пласта: сообщения о Казанских походах, сообщения о войнах с Крымским ханством 2-й пол. 16 в., и сообщения периода Смуты.
Казанские походы
В Софийской второй летописи при описании осады Казани в 1530 г. говорится:
«в те поры туча пришла грозна и дождь был необычен велик, и который был наряд, пищали полуторные и семипядные и сороковые и затинные, привезены на телегах обозных к городу, а из них было стреляти по городу, и посошные люди и стрельцы те пищали в тот дождь пометали; и Казанци вышедь из города и поимали тот весь наряд» .
В Вологодско-Пермской летописи этот эпизод описывается так:
«воеводы под Казанью стали, оплошася, и обозу города гуляя не сомкнуша, а се промеж воеводами пришла брань, а люди в розстрое. И греж ради наших в те поры пришла черемиса казанская город гуляи взяли и наряду пищалеи [в списке середины 16 в. – пищалей затинных] с семидесят и зельи и ядер немало взяли» .
Это первое упоминание термина «гуляй-город».
В Казанском летописце об осаде 1530 г. сказано:
«черемиса же хватиша, излезше града, малого градца гуляя 80 городенъ, 7 пушекъ въ немъ» .
При описании построяние Свияжска в 1551 г. отмечается, что татары, вначале подумал, что
«малы градецъ поставленъ, зовомъ гуляи. Тотъ бо многожды ходилъ съ воеводами хъ Казани, сотворенъ на колесехъ и утверженъ чепми железными, его же некогда оторваша казанцы и 7 пушекъ въ немъ ухватиша» .
При этом автор знает и осадные щиты, которые упоминал при описании взятия Казани в 1552 г.:
«пусти ко граду впреди великии полкъ, пешихъ оружниковъ за великими щитами древяными, по 30 человекъ».
Из этих описаний видно, что этот гуляй-город должен был отличаться от «классического» щитового гуляй-города. Он также был на колёсах и соединялся цепями. Сообщение СЛ говорит, что элементы его можно назвать телегами, но КЛ называет их «городнями» и в целом сравнивает гуляй-город с полноценной деревянной крепостью. Ориентируясь на термин «городни», можно представлять некое подобие срубов на колёсах, которые снабжались крепостными ружьями (затинными пищалями) и пушками. Сразу нужно отметить, что в Казанском походе 1530 г. (как и в других) основная часть войска и весь наряд передвигались на судах, т. е. обычных обозных телег не было. Т. о. гуляй-город представлял собой разборное сооружение, перевозимое на судах.
В Никоновской летописи говорится, что во время Казанского похода 1552 г.
«с нарядом государь отпустил в судех боярина своего Михаила Яковлича и диака своего Ивана Выродкова, и башни и тарасы рубленные велел привести, яже уготовлены против Казани поставить» .
Есть даже сотвесвующая миниатюра.
Собственно эти «башни и тарасы» и следует считать гуляй-городом. И 6-саженную осадную башню, снабжённую затинными и полуторными пищалями , вполне допустимо именовать гуляй-городом.Её изображен ие есть тамже
Но уже вскоре, к началу Ливонской войны, подобные технологии при осадах стали неактуальны – уже при взятии Казани основой защиты артиллерии были туры, усиленные окопами и тыном.
Степной фронт
Классический щитовой гуляй-город достаточно хорошо известен по источникам. Подробно его описал дьяк Тимофеев, когда говорил о битве под Москвой с крымским ханом в 1591 г.
«Наше православное ополчение, все войско земли нашей стояло тогда на некотором месте вблизи внешних укреплений самого великого города, по ту сторону Москвы-реки; оно называлось попросту — обоз, а по древнему названию — «гуляй». По внешнему виду этот (обоз) был похож на деревянный город, сделанный из тончайших досок и для защиты верных имел устроенное подобно городским стенам ограждение, наподобие щитов. Каждая часть этих ограждений имела в длину меру в три локтя или несколько более, а в высоту — протяжение в одну сажень; эти части были сомкнуты друг с другом, как разные члены животных телесными жилами, а между собою связаны были скреплением железных цепей. А переход этого (обоза) с одного места на другое был устроен (наподобие) пешеходного движения: когда ему нужно было итти — он шел, а когда надо стоять — стоял. А двигался он на колесах; внутри по всей его окружности, как в колесницу, впрягались ослы, и силою их, везущих, (обоз) двигался на то место, на которое слово начальника над войсками и их расположением приказывало двинуться или (где) встать; а все животные в нем были совсем невидимы для глаз вне находящихся. По объему же внутри он имел такую величину, что и большую рать со всем для нее необходимым мог вместить в себе и затворить, и множество оружия, сколько было нужно. А для прямого сопротивления врагам выход на сражение нашим двигающимся в полках силам был свободен с каждой его стороны, потому что, смотря по надобности, когда наступление врагов было соразмерно (нашим силам), — открывалась стена; если же нет, тогда они спешно отступают назад, под его защиту; они могли понемногу двигаться, недалеко отодвигаясь от стен, имея у себя за спиной как бы прилепленную к ней защиту, в то же время они имели возможность выходить и не выходить, по воле управляющих, в том случае, когда наступит удобное время; а отходят они от ограждения настолько, насколько наблюдающий за всем происходящим по своему разумению времени им укажет. Прочность же его внешнего строения такая: он может задерживать пущенные из лука стрелы, защищая от вреда, приносимого ими, и отлично притупляя их, но только их, а не иные, хотя бы и мелкие огнестрельные снаряды; тем более не может защитить от тяжелых орудий, начиненных сильно взрывчатыми веществами, (выстрелы) которых с многим огнем и клубами дыма подобны грому и страшному громогласному рыканию. Грозного приближения их, невидимо летящих по воздуху и разбивающих стены, сделанные из камня и железа, внешние тонкие стенки его (обоза) совсем не выдерживают, и тем более крупных: тонкую постройку его (обоза) они легко — разбивают, как стекло, или, лучше сказать, как построенную из песка. Но если даже это умелое строение было полезно только в определенное время и при одних обстоятельствах, все же оно бывает очень нужно в таких случаях, так как тогда такой щит охраняет от бед. Непосредственные очевидцы говорят, что мысль о построении этого искусного сооружения в начале принадлежала одному князю, по имени Михаилу, по прозвищу Ивановичу Воротынскому» .
Флетчер описывал гуляй-город:
«В войне оборонительной, или в случае сильного нападение татар на русскую границу, войско сажают в походную или подвижную крепость (называемую Вежа или Гуляй-город), которая возится при нем под начальством Воеводы Гулевого (или разъездного генерала), о котором я говорил прежде. Эта походная или подвижная крепость так устроена, что (смотря по надобности) может быть растянута в длину на одну, две, три, четыре, пять, шесть или семь миль, именно на сколько ее станет. Она заключается в двойной деревянной стене, защищающей солдат с обеих сторон, как с тылу, так и спереди, с пространством около трех ярдов между той и другой стеной, где они могут не только помещаться, но также имеют довольно места, чтоб заряжать свои огнестрельные орудия и производить из них пальбу, равно как и действовать всяким другим оружием. Стены крепости смыкаются на обоих концах и снабжены с каждой стороны отверстиями, в которые выставляется дуло ружья или какое-либо другое оружие. Ее возят вслед за войском, куда бы оно ни отправлялось, разобрав на составные части и разложив их на телеги, привязанные одна к другой и запряженные лошадьми, коих, однако, не видно, потому что они закрыты поклажей, как бы навесом. Когда привезут ее на место, где она должна быть поставлена (которое заранее избирает и назначает Гуляевой воевода), то раскидывают, по мере надобности, иногда на одну, иногда на две, а иногда и на три мили или более. Ставят ее очень скоро, не нуждаясь притом ни в плотнике, ни в каком-либо инструменте, ибо отдельные доски так сделаны, чтобы прилаживать их одну к другой, что не трудно понять тем, коим известно, каким образом производятся все постройки у русских. Эта крепость представляет стреляющим хорошую защиту против неприятеля, особенно против татар, которые не берут с собой в поле ни пушек, ни других орудий, кроме меча, лука и стрел. Внутри крепости ставят даже несколько полевых пушек, из коих стреляют, смотря по надобности».
Есть изображение этого сооружения в трудах Исаака Массы. Его часто называют изображением сражения с войсками Болотникова под Москвой. На деле там изображено сражение с ханом в 1591 г. Хотя формально этот рисунок иностранца, но фактически это перерисовка с русского изображения.
Можно сравнить с принятой в 20 веке реконструкцией щитов гуляй-города.
Хотя по Тимофееву ясно щиты были 1,5 м в ширину и 2 в высоту (и эта пропорция – с одной бойницей, подтверждена изображением), но на реконструкции щит метра в 3 в длину, т. е. менее удобные для перевозки и перемещения. Также на реконструкции колеса или полозья расположены вдоль щита, что является буквальной перерисовкой с рисунка Массы, но не учитывается своеобразие старорусской изобразительной техники – получается конструкция, неспособная к самостоятельному перемещению.
Слова Флетчера, что гуляй-город растягивали в двойную стену длиной в несколько километров и в промежутке менее чем в 3 метра, скорее относятся к обороне Оки. В остальных случаях, как и на изображении, гуляй-город должен был использоваться как обычный вагенбург.
Подобный гуляй-город впервые упоминается в разрядной повести о Молодинской компании 1572 г., что подтверждает слова Тимофеева, что его создание связано с Воротынским. Из описания видно, что гуля-город вначале стоял на берегу Оки, а затем был переброшен в тыл прорывавшемуся к Москве ханскому войску. Возможность быстрой переброски и можно назвать главным достоинством этого сооружения.
В разряде на 1572 г. гуляй-город подчинялся воеводам у наряда. Воеводы у обоза рядом с воеводами у наряда в Береговой рати на Оке упоминаются в 1574, 1575, 1576, 1588, 1591, 1598, 1600, 1604 гг. (это подтверждает слова Флетчера о «гуляевом воеводе»). В 1577 гг. был только один воевода у наряда и обоза, а в остальные года не было наряда и обоза (в 1601 г. наряд и обоз вначале предполагались, но затем были отменены). Подобная терминология подтверждает слова Тимофеева, что термин гуляй-город к концу 16 в. считался устаревшим. В разряде на 1591 г. это сооружение названо «дощаным городом» .
Смута
В период Смуты термин гуляй-город употребляли только поляки. Он известен в боях под Москвой в 1609 и 1611 гг. В условиях активного применения огнестрельного оружия классический щитовой гуляй-город не мог найти активного применения. Уже в кампании против первого Лжедмитрия стрельцы укрывались за подвижными турами – санями, набитыми сеном – изобретением, которое нашло широкое применение в войнах 17 в. В дальнейшем в полевых сражениях активно применяли окопы и надолбы. В этом контексте и нужно рассматривать использование гуляй-города.
Мархоцкий говорит о гуляй-городе, описывая сражения на Ходынке в 1609 г.:
«Мы отбросили их вплотную к городу и ушли с поля. А они вышли за нами с гуляй-городами, разместив в середине пехоту и арматы, а по бокам — конницу (больше всего которой было на правом крыле). (Гуляй-городы представляют собой поставленные на возы дубовые щиты, крепкие и широкие, наподобие столов; в щитах для стрельцов проделаны дыры, как в ограде.)
А мы, не зная, что неприятель пойдет следом, ушли к обозу за речку Ходынку. Она была хоть и маленькой, но обрывистой, так что отряду переправиться через нее было трудно. Здесь мы загородились от неприятеля, но не так, как следовало бы, поскольку, сойдя с широкого поля, оказались в месте более узком. Из обоза к нам прибыло четыреста человек свежей польской пехоты с несколькими небольшими пушками. Они встали на берегу той самой Ходынки. Напрасно тогда мы выстраивались [к бою], имея возможность уйти без потерь.
Тут со своими гуляй-городами подошли москвитяне. Наши не знали о гуляй-городах; завидев неприятеля, они решили, что наступает только московская конница, и поскакали к ней через речку. Три казацкие хоругви встали во главе и пошли вперед, за ними поскакала гусарская хоругвь (тому кто ее вел, не стоит этим хвалиться). Когда казацкие хоругви оказались на поле, из гуляй-городов стали палить, и казаки повернули назад. А гусарская хоругвь пошла вперед и направилась прямо на конницу, надеясь, что если удастся ее смять, гуляй-городы будут нашими. В ответ открылась пальба, в хоругви пало несколько лошадей, но, несмотря на это, отряд налетел на конницу. Москвитяне же, в расчете на прикрытие из гуляй-города, держались так, что приняли на себя удар копий. Затем пошли и другие хоругви, но они уже ничего не изменили. Первая хоругвь, сколько смогла охватить своими рядами, гнала москвитян в спину, другие хоругви пошли в свой черед следом, остальные обратились на гуляй-городы: отбили ружья, посекли пехоту, в пушки впрягли лошадей, чтобы отвезти в обоз. Если бы мы проследили за московской конницей, победа была бы в наших руках.
Московская конница, которую оттеснила первая хоругвь, быстро уходила и, чтобы не было сумятицы, шла почти рядом с нашими. Если бы наши хоругви, не вмешиваясь не в свое дело, обратились на левое крыло, то мы бы одержали большую победу. Но произошла ошибка: хорунжий первой хоругви, который должен был следовать за своим предводителем, увидев сбоку москвитян, присоединился к тем, кто их преследовал. Хоругви, следовавшие за первой, решили, что она уже смята, и ни с того ни с сего показали спину. Москвитяне опомнились, насели на нас и погнали, разя, прямо в Ходынку. Свои гуляй-городы они отбили, потому что наши хоругви все до единой вынуждены были спасаться бегством (тогда-то мне ногу и прострелили). Но это было еще не все, чем Бог нас наказал. На реке Ходынке у нас было несколько сотен пехоты, — с ее помощью мы могли бы поправить дело. Но пехотные ротмистры, похватав хоругви, побежали первыми; так что, когда дойдет до битвы, плохо, если у пеших ротмистров будут кони.
Тем временем наше войско удирало к обозу. Хорошо, что там оказался Заруцкий с несколькими сотнями донцов. У речки Хинки, где мы поставили укрепления для защиты обоза, он повел ответную стрельбу из ручного оружия. Иначе неприятель ворвался б на наших плечах прямо в обоз. Хотя победа была рядом, мы лишились тогда всей пехоты, потеряли убитыми нескольких ротмистров; немало было убито и ранено товарищей, челяди, лошадей, множество важных персон попали в плен и были увезены в Москву.» .
В дневнике Будило бой на Ходынке описывается:
«Того же года, 5 июня. Шуйский, видя, что в большом лагере [польском] немного войска, выслал с гуляй-городами войско (причем силою выгонял его из города) с целию уничтожить лагерь. Гетман с войском, какое у него было, не стал дожидаться неприятеля у себя в лагере, а вышел против него из лагеря, встретил на реке Ходынке, мужественно сразился, войско его разорвало гуляй-городы, завладело пушками, пехоту и простой народ иссекло и остатки их, поражая, гнало до стен. Русские, бывшие в строю под городом, видя малочисленность нашего войска и расстройство его [при преследовании разбитого русского войска, напали на него]; наши смело встретили их, но, будучи расстроены и не имея возможности устроиться, бросили не только гуляй-городы и отнятые пушки, но и свою пехоту с пушками, которую русские окружили, и одних побили, а других живыми загнали в город» .
В Новом Летописце Ходынский бой описывается:
«Бояре же пошли против них с обозом; и бой был весь день, и начали московских людей осиливать, и конных людей столкнули с места, и пешие люди едва устояли, потому что пришел на помощь боярин князь Иван Семенович Куракин, а с другой стороны князь Андрей Васильевич Голицын да князь Борис Михайлович Лыков. И пришли они на литовских людей и на русских изменников, и их перебили многих людей, и топтали до речки Ходынки. Литовские же люди и русские воры многие со страху из таборов побежали. Так бы, не остановись московские люди у речки, и они бы, таборы покинув, побежали: такова московских людей храбрость была».
Т. е. русские гуляй-город назвали тогда обычно обозом.
Гуляй-город (hulay grodami) назван в дневнике Самуила Маскевича при описании боёв под Москвой в 1611 г.:
«4 апреля, в понедельник Святой недели, дано знать нам, что Просовецкий идет к столице с 15.000 войска. Пан Струсь вызвался идти отразить неприятеля полком своим, в коем было только 500 всадников; Гонсевский дал ему еще 100 коней и отправил с Богом. В четырех милях от столицы, пан Струсь встретил Просовецкого, шедшего гуляй-городом, то есть подвижною оградою из огромных саней, на которых стояли ворота с несколькими отверстиями, для стреляния из самопалов. При каждых санях находилось по 10 стрельцов: они и сани двигали и, останавливаясь, стреляли из-за них, как из-за каменной стены. Окружая войско со всех сторон, спереди, с тыла, сбоков, эта ограда препятствовала нашим копейщикам добраться до Русских: оставалось сойти с коней и разорвать ее. Так и сделали. При помощи Божьей, семисотный отряд наш ударил в неприятеля и разгромил его» .
В дневнике Будилы этот бой описывается так:
«Струсь встретил неприятеля в полуторы мили от Москвы. Неприятель, как только заметил наше войско, начал обставлять себя гуляй-городами, которые имел готовые и в которых были рогатины; но Струсь, не давая ему хорошо развернуться и укрепиться и, не смотря на то, что место было неровное и неудобно было двигаться в снегах, мужественно кинулся в битву, прорвал, хотя и не без потерь, гуляй-городы и выбил русских» .
Мархоцкий описывает:
«Схватка конницы не была слишком ожесточенной, но когда Просовецкого стали теснить, он, потеряв с двести человек, ушел в свои гуляй-городы. Чтобы атаковать их, у наших не было людей, поэтому на ночь они вернулись в город. А Просовецкий отступил на несколько миль со своим войском, дождался Ляпунова и некоторых других с большими силами. Соединился с ними Заруцкий. В Великий Понедельник. Все это стотысячное войско пришло под столицу и встало за Москвой-рекой у Симонова монастыря. Москвитяне сразу заняли монастырь, а вокруг, несмотря на многочисленность своего войска, расставили гуляй-городы» .
О гуляй-городе в Первом ополчении есть и русский источник. Прокофия Ляпунов в феврале писал из Переславля в Суздаль, что
«в кой, господа, час Иван Карназицкой со всей ратью ко мне придет и я, господа, в тот час пойду на Колмну со всеми людми, а дощатой, господа город, и наряд отпущаю на Коломну перед собою».
Из этих сообщений видно, что теперь гуляй-города представляли собой не щиты на колёсах, а повозки, усиленные щитами, т. е. вариант вагенбурга. Соответственно теперь была не функция быстрой переброски, а функция защиты на марше. В обоих случаях гуляй-города не использовали в качестве долговременной защиты. В первом случае – только для вылазки. Во втором – только в момент выдвижения Первого Ополчения к Москве. А затем стали Ополчение стало создавать «острожки». Кстати, если внимательно почитать приведённые польские дневники, то в обоих случаях полякам так и не удалось взять гуляй-город – максимум можно говорить о частичном и временном прорыве.
Также следует вспомнить, что во временя Богдана Хмельницкого гуляй-городами назвали штурмовые артиллерийские башни.
источник: https://oleggg888.livejournal.com/962.html
14 ( 21 января) 1701 года русский царь, Петр Первый, создал первые инженерные подразделения, как прообраз инженерных войск будущей Державы Российский и учредил Школу Пушкарского приказа, в которой стали обучать военных инженеров, артиллеристов и штурманов для русской армии и флота.
Как следует
из царского указа «Инженеры зело потребны суть при атаке или
обороне, какова места и надлежит таких иметь, которые не токмо фортификацию
основательно разумели и в том уже служили, но и чтоб мужественны были, понеже
сей чин паче
иных опасности подвержен есть»
Даже сами военные инженеры
«умницы и труженики поля боя»
полагают, что именно с легкой руки
Великого Петра,
«отсюда есть — пошло почитание фортификации как
строительной отрасли
военно-инженерного искусства».
Однако, сие далеко не так.
Эмблема инженерных войск
Первые
сведения о воинах-строителях на Руси, которые донесла летопись, относятся к
1016 году. Указывалось, что это были строители, находившиеся на военной службе
и имевшие обширные познания в
военном искусстве и особенно в искусстве обороны. В отличие от
рабочих, строивших различные городские сооружения и называвшихся дереводелами и
плотниками, руководителей военных
строителей называли городовиками и мостовиками позже «Розмыслы» (читай статью
от 16
сентября 2015, «Русский Розмысел» Иван Выродков).
Во времена
правления великого государя
Ивана Третьего, со второй половины XV века, в России был создан единый орган руководства
военно-строительными работами в лице инженерной части Пушкарского приказа,
которая стала разрабатывать чертежи и руководить строительством оборонительных
сооружений. Первым
из дошедших до нас русским воинским уставом, обобщившим военно-инженерный опыт,
является «Устав ратных и пушечных дел,
касающихся до воинской науки». Его составил в начале XVII века воевода боярин
Анисим Михайлов.
Автор настоящей работы является по образованию и смыслу жизни военным
инженером. На страницах строительного и архитектурного портала «Строительный эксперт», он неоднократно публиковал статьи и очерки о фортификации и всевозможных оборонительных сооружениях, которое использовали наши
предки.
Некоторые виды, предметы и типы военно-инженерного искусства выступили прототипами сегодняшнего, а от
каких-то остались лишь «предания седины
глубокой».
Сегодня автор, по мере знаний, сил и возможностей, довольно кратко, попытается осветить
одну из славных страниц русского военно — инженерного искусства блестящее применение полевых передвижных фортификационных
сооружений именуемых в старинных
документах
«Гуляй–город». За этим весёлым, озорным и задорным названием на самом деле
скрыто серьёзное инженерное сооружение.
Некоторые термины и определения употребляемы в
настоящей работе
О русских розмыслах 16 века можно сказать
много лестного. К их успехам можно отнести не только и изобретение «крепостей-призраков»,
мастерски проводимые подкопы, единственную в истории подвижную пушечную осадную
башню, но и массовое применение оригинальных
сборно-разборных полевых укреплений то есть «Гуляй-городов» (Град-обозов, Вежей)
различного вида.
Гуляй-город — подвижное сборное боевое укрепление,
упоминаемое в летописи под 1522 г. при сообщении о событиях в пограничном
Поочье и Подмосковье.
Оказались эффективными
три типа «град-обозов». Большой знаток древностей английский дипломат при
дворе Ивана Грозного, Д. Флетчер, оставил им следующие характеристики.
«Полевой Гуляй-город»: «в двойной
деревянной стене, защищающей солдат с обеих сторон, как с тылу, так и спереди,
с пространством около трех ярдов между той и другой стеной, где они могут не
только помещаться, но также имеют довольно места, чтобы заряжать свои
огнестрельные орудия и производить из них пальбу. Равно как и действовать
всяким другим оружием.
Стены
крепости смыкаются на обоих концах и снабжены с каждой стороны отверстиями, в
которые вставляются дуло ружья или какое-нибудь другое оружие. Его возят вслед
за войском, куда бы оно ни отправлялось, разобрав на составные части и разложив
их на телеги, привязанные одна к другой и запряженные лошадьми, коих, однако,
не видно, потому что они закрыты поклажей, как бы навесом. Когда привезут её на
место, где она должна быть поставлена… то раскладывают, по мере надобности,
иногда на одну, иногда на две, а иногда на три мили или более.
Ставят её очень быстро, не нуждаясь при том ни
в плотнике, ни в каком другом инструменте, ибо отдельные доски так сделаны,
чтобы прилаживать их одна к другой. Внутри крепости ставят даже несколько
полевых пушек, из коих стреляют, смотря по надобности».
Сборно-разборные щиты « Гуляй
города « на колесах и санях.
Зимой же,
этот град-обоз, гуляй-город возникал, сооружаемый на огромных санях.
Сплошная подвижная
ограда защищала, прикрывала войско со всех сторон. В щитах этой своеобразной
крепости предусмотрительно выпиливались щели-бойницы. Натренированные
стрельцы основательно снижали хищнический пыл неприятеля.
Кроме полевого, неплохо зарекомендовал себя осадный гуляй-город,
осадный град-обоз. Вместо параллельных
деревянных щитов, использовались дубовые, более массивные, «городни». Ориентируясь на термин «городни», можно представлять некое
подобие срубов на колёсах, которые снабжались крепостными ружьями (затинными
пищалями) и пушками. Собственно, эти «башни и тарасы» и следует считать
гуляй-городом.
И 6-саженную осадную
башню, снабжённую затинными и полуторными пищалями, вполне допустимо именовать
гуляй-городом. Есть даже соответствующая миниатюра.
Но уже вскоре, к началу Ливонской войны, подобные технологии
при осадах стали неактуальны—тяжелая крепостная артиллерия разносила данную деревянную
конструкцию в щепки .
Полевые и осадные «вежи» не исключали и
другие хитроумные конструкции.
Оборонительный гуляй-город созидался в виде деревянной башни на
колёсах; в башне располагались готовые к отражению неприятеля стрельцы с
пушками и пищалями.
В мирное время для
хранения принадлежностей гуляй-городов предусматривались особые
«дворы сторожевских города Гуляя».
Само же слово «гуляй-город» есть типично
русское остроумное определение перевода
немецкого термина «Wagenburg» — подвижного укрепления из повозок, гарнизон
которого составляли стрелки из огнестрельного оружия
Не исключено, а даже более чем вероятно, что данный термин был привнесен в русскую военную практику европейскими артиллеристами и
инженерами, трудившимися над усовершенствованием осадного парка во времена
великих князей Ивана III и Василия III.
Боевое применение «Гуляй
города» в московской Руси.
«Гуляй-город», как укрепление, призванное прикрывать
огнестрельный «наряд» русского войска — пищальников, пушкарей, позже —
стрельцов со своими орудиями, известен с 1530 г.
.Долгое время московские «гуляй-города» использовались
только как прикрытие осадной артиллерии при взятии крепостей.
Новую жизнь им придал
боярин князь М. И. Воротынский, когда готовился в 1572 г. отразить грандиозный
поход крымского хана Давлет –Гирея (читай статью автора» Полузабытое поле русской славы битвы при Молодях»). Напомним
основные существенные моменты этого судьбоносного для Московской Руси
исторического события.
В мае 1571 г. неожиданный прорыв основных татарских сил
через Оку вызвал беспорядочное отступление царских «береговых полков» под
прикрытие московских стен и бегство Ивана Грозного к Ярославлю. Уже не
надеясь остановить кочевников на берегу Оки, князь Воротынский по проекту розмысла Федора Коня устроил
подвижное укрепление, способное и двигаться в нужном направлении, и укрывать за
своими стенами всю «береговую рать».
Маневр полностью удался: в чистом поле у погоста Молоди все
царское войско нашло надежное укрытие в лице своего «гуляй-города», отразило
отчаянные татарские приступы и вышло победителем в смертельно опасной для всего
Русского государства схватке.
Царское правительство и русские воеводы сделало выводы из
столь удачного боевого опыта. К 1591 г. мы находим, что сборные части «гуляй города»
— в первую очередь деревянные щиты с амбразурами — хранятся не только в
береговых городах (как в 1571 г.), но и под самой Москвой, и в случае
сооружения этой полевой крепости назначался особый «гулёвый воевода», который
отвечал за перевозку и установку укрепления и имел даже собственный отряд
конницы для разведки.
Заблаговременное устройство «обоза, а по древнему названию-
«гуляя»» под Москвой в 1591 г. было вызвано напряженной военно-стратегической
ситуацией. Значительная часть детей боярских еще не съехалась из поместий или
находилась в Новгороде против шведов, и недостаток конницы приходилось
компенсировать за счет более эффективного применения пехоты и мощной столичной
артиллерии.
Согласно описанию очевидца событий — дьяка Ивана Тимофеева,
«обоз» представлял собой стену из щитов в сажень высотой и 3 локтя шириной
(2,16 на 1,5 м), с амбразурами, сколоченную из тонких досок, — то есть
предусматривалась защита только от легких татарских стрел, а не от огнестрельного
оружия.
Между собой щиты скреплялись железными цепями и были
поставлены на колеса. Изнутри к ним припрягались лошади (по Тимофееву —
«ослы»), с помощью которых все сооружение могло медленно передвигаться по полю.
Протяженность «гуляй-города» по фронту достигала 2, а в глубину — 1 км, так что
внутри укрывалась вся конная рать.
При необходимости щиты могли расцепляться в определенном
месте и пропускать отряд конницы, что позволяло наносить неожиданные удары и
снова укрываться за стеной. Несомненно, что вся конструкция предполагала
противодействие легким татарским отрядам, не имевшим ни пехоты, ни пушек.
Сборно–разборные
щиты «Гуляй города» и есть только деревянная ограда, а вот помочь Божия иное дело.
Однако, русские ратники надеялись не только на эти стены,
пищали и иные «многие бранные хитрости»: внутри «гуляй-города» была установлена
полотняная церковь во имя преподобного Сергия Радонежского.
Благочестивый царь Федор Иоаннович повелел поставить в ней
чудотворную Донскую икону Богородицы, с которой накануне патриарх Иов обошел с
крестным ходом стены Москвы.
Все это должно было еще и напомнить об избавлении древней
столицы «от агарян» в прошлом — от полчищ Мамая и Тамерлана.
Пожалуй, перед нами уникальный случай превращения привычного
полевого укрепления в своеобразный город-защитник Москвы от нашествия.
После успешного отражения татарского набега на месте «обоза»
(и, видимо, походной церкви) был построен Донской монастырь, имевший каменные
уже стены.
Последний
тактический аккорд «Дощатого города»
Во времена Смуты термин «Гуляй город» употребляли лишь польские
интервенты. В понятие русских воевод он считался устаревшим.
Даже на разряде 1591 г. это сооружение названо «Дощаным городом»
В условиях активного применения огнестрельного оружия
классический щитовой гуляй-город не мог найти активного применения.
Уже в кампании против первого Лжедмитрия стрельцы укрывались
за подвижными турами – санями, изобретением, которое нашло широкое применение в
войнах 17 в. В дальнейшем в полевых сражениях активно применяли окопы и
надолбы. В этом контексте и нужно рассматривать использование гуляй-города.
Из польских и русских сообщений видно, что теперь передвижные
полевые фортификационные сооружения представляли собой не щиты на колёсах, а
повозки, усиленные щитами, т. е. вариант вагенбурга.
Соответственно, теперь была не функция быстрой переброски, а
функция защиты на марше. В обоих случаях они не использовали в качестве
долговременной защиты.
В первом случае – только для вылазки. Во втором – только в
момент выдвижения Первого Ополчения к Москве.
А затем Ополчение стало создавать «острожки». Кстати, если
внимательно почитать приведённые польские дневники, то в обоих случаях полякам
так и не удалось взять гуляй-город – максимум можно говорить о частичном и
временном прорыве.
Также следует вспомнить, что во
временя Богдана Хмельницкого гуляй-городами назвали штурмовые многоярусные
артиллерийские башни на колесах с помощью которых осаждали польские замки и крепости.
Такие «гуляй-городны» были применены, в
частности, войском Богдана Хмельницкого во время осады Збаража, фамильного
замка Иеремии Вишневецкого, в 1649 году. Этот эпизод показан в историческом
фильме Ежи Гоффмана «Огнём и мечом».
Последний случай применения «гуляй-города» в
виде телег, стянутых цепями — шведскими войсками Карла XII и союзными ему
казаками гетмана Мазепы — зафиксирован на Украине во время Северной войны
зимой 1708/9 года при обороне от русских войск.
Основная тактическая
задача полевых передвижных
фортификационных сооружение – «травить противника»
Уже в одном из первых
эпизодов применения «гуляй- города» царские воеводы во главе с кн. М. И.
Воротынским удачно использовали такую воинскую хитрость, как огненная засада:
когда обманным бегством противник наводился на «гуляй-город» с пушками и
стрельцами.
27 июня 1572 г.
ратники Передового полка воеводы князя Хворостинина ударили с тылу на сторожевой
полк татарского войска, спешившего к Москве, и «домчали» его до крымского «царева
полку».
Не на шутку обеспокоенный
Девлет-Гирей выдвинул 12 тыс. крымских и ногайских татар, которые, в свою
очередь: «Передовой государев полк мчали до Большова полку до гуляя города, а как
пробежали гуляй город вправо, и в те поры князь Михайло Иванович Воротынской с
товарищами велели стрелять по татарским полкам изо всего наряду. И на том бою
многих татар побили».
Не менее удачным оказался подобный маневр и в бою с
польскими гусарами и казаками первого Самозванца при Добрыничах (1605):
обратившийся в бегство полк Правой руки навел их на обоз, где за возами
укрылось несколько тысяч стрельцов с пушками. Внезапный залп из всех орудий и
ружей смешал противника и в конечном итоге переломил ход битвы
Не исключено, что московские ратники сами научились этому
приему у ливонских немцев во время сражений 1501–1502 гг. и у поляков в битве
под Оршей (1514); а первые опыты его использования против татар встречаются при
описании Казанского взятия
Европейские аналог и «гуляй-города» — «мантелеты», «табор» и Вагенбург
Европейским аналогом «гуляй-города
были мантелеты — отдельные щиты на колесах, с помощью которых пехотинцы
подбирались к стенам вражеской крепости. Но мантелеты нужно было катить вперед,
а секции гуляй-города — вбок, соединяя их в одну систему.
Вагенбург. Историческая
реконструкция
Другой аналог — «вагенбург», использовавшийся и в
Европе, и в Древнем Китае, а в 19 веке при англосакской колонизации, Америке.
По сути, это тот же гуляй-город, но секциями в нем служат укрепленные обозы или
телеги.
Тут стоит повторить, что практически все
изобретения той эпохи отталкивались от общих предков, обретая новые черты в
зависимости от технологического развития, мышления и прочих особенностей
использующей их культуры.
На протяжении 17-18 веков в обиходе было
популярно еще одно обозначение для «гуляй
города» — «таборы», пришедшее из Польши.
Там эти подвижные полевые укрепления, подобные
знаменитым таборам чешских гуситов, с успехом применялись в боях с татарами и
турками. Заранее укрыв свою конницу в гуляй-городе, польские воеводы получали
ряд тактических преимуществ, совершая вылазки в неожиданных местах и свежими
силами.
Это позволяло непрерывно тревожить, «травить»
неприятеля, а при случае и нанести решительный удар.
Заключение — великий вождь советских инженеров
Даже
самые ярые антисталинисты не могут отрицать того факта что генералиссимус был энциклопедически
образованным человеком, который при своей занятости успевал ежедневно !!! п
прочитать около 500 страниц книжных новинок.
В 1947 ГОДУ издательство «Молодая гвардия» выпустило в свет книгу Льва
Гумилевского «Русские инженеры». 57-летний автор (умер он в 1976 году на 86-м
году жизни) не был инженером.
Он был писателем, ещё в конце двадцатых годов по приглашению
Горького принимавшим участие в работе над книгами из серии «Жизнь замечательных
людей», но с тех пор занявшимся историей науки и техники всерьёз.
Гумилевский был известен Сталину и по сему попросил его написать
предисловие к данному научно популярному труду. Не смотря на чрезмерную
занятость Великий вождь советских
инженеров ознакомился с текстом
и красным карандашом решительно
вычеркнул все хвалебные славословия в свой адрес.
Предисловие к книге было поручено написать Герою Социалистического
Труда, вице-президенту Академии наук СССР академику И.П. Бардину, и оно
начиналось так:
«Предлагаемая советской молодёжи книга Л. Гумилевского «Русские
инженеры» посвящена очень важной и сейчас более чем когда-либо актуальной теме
о высоком достоинстве русской научно-технической мысли, о смелой творческой
инициативе в инженерном деле, столь присущей деятелям русской техники в прошлом
и настоящем…»
Бардин мог компетентно сравнивать условия работы в старой
России, в США и в новой России, и заканчивал он своё предисловие к книге Л.И.
Гумилевского следующими словами:
«Сегодня, в годы четвёртой сталинской пятилетки, необходимость
ряда мероприятий для поднятия инженерно-технической культуры в нашей стране на
ещё более высокую ступень не вызывает сомнений. Мы должны приветствовать всё,
что может помочь нам в этом хорошем деле…».
Внимательный современный читатель
с первых же страниц книги – начиная с предисловия И.П. Бардина – может увидеть,
насколько лживо утверждение насчёт того, что в СССР Сталина нельзя было трёх
строчек опубликовать, чтобы в одной не прославлялся Сталин.
Так, в предисловии Бардина присутствие имени Сталина
ограничивалось упоминанием в вышеприведённой цитате задач четвёртой сталинской пятилетки.
В предисловии же самого Гумилевского Сталин был упомянут тоже
один раз. Да и то косвенно: когда Гумилевский писал о том, что его в работе над
книгой о русских инженерах особо «привлёк огромный материал об особенном,
неповторимом национальном характере русской творческой мысли», он очень к месту
привёл цитату о сути национального характера из классической работы Сталина
«Марксизм и национальный вопрос».
Но лично в адрес Сталина – «Великого вождя советских инженеров»
– автор книги «Русские инженеры»
никаких дифирамбов не допускал.
И это предметно доказывало: людям, занятым нужным и конкретным
делом, людям дела в СССР не было нужды захваливать Сталина.
Это болтунам, чтобы скрыть своё ничтожество, приходилось курить «вождю» фимиам,
отыскивать «восторженные» эпитеты и т. д.
Сталину это было не нужно – он ведь и сам был человеком дела.
Отсутствие же его имени уже в авторском предисловии было тем более
показательным, что Сталин принял в судьбе книги Гумилевского самое прямое
участи
Данная книга долгое время
была незаменимым учебным пособием во всех технических Вузах Советского Союза.
Не потеряла она своей актуальности
и по теме раскрытой автором в настоящей работе. Любознательному читателю она вполне доступна в
Интернете. Читайте её уважаемые коллеги.
Борис Скупов
Гуля́й-го́род, гуля́й-городо́к, иногда град-обо́з[1] — передвижное полевое укрепление в XV — XVIII веках. Представлял собой комплекс прочных телег, оснащённых большими щитами. При необходимости из таких телег можно было составить своеобразную крепость нужной формы. Прочные щиты обеспечивали защиту от лёгкого стрелкового оружия, а вся конструкция помогала отразить атаку противника (в особенности это было актуально для отражения атак тяжёлой рыцарской конницы, которой пехота — до появления огнестрельного оружия — могла успешно противостоять лишь в отдельных случаях). Командовал гуляй-городом в рати назначенный воевода — гулявый воевода[1].
Содержание
- 1 Применение
- 1.1 Россия
- 1.2 Другие случаи
- 2 См. также
- 3 Примечания
- 4 Литература
- 5 Ссылки
Применение
Россия
В России гуляй-город впервые был применён либо при походе на Казань в 1530 году, либо при её взятии в 1552 году, а, возможно, и ранее. Решающую роль гуляй-город сыграл в битве при Молодях (1572), а также при обороне Москвы в 1591 году на месте будущего Донского монастыря.
Если бы у русских не было , то крымский царь побил бы нас, взял бы в плен и связанными увёл бы всех в Крым, а Русская земля была бы его землёй.
Русский гуляй-город изготавливался из деревянных щитов, сделанных из толстых дубовых досок, перевозимых град-обозом. Во время боевых действий щиты устанавливались на телеги (в зимнее время — на сани), скреплялись друг с другом крючьями и петлями и разворачивались в прямую линию, круг или полукруг. Между щитами оставлялись промежутки около трёх метров для отхода войск под их защиту. В щитах имелись бойницы для пищалей или пушек малых калибров. Гуляй-город применялся как при обороне, так и при наступлении.
… В случае удачи она преследовала противника большею частью слабо, потому что предпочитала грабить его обозы; в случае же неудачи атаки она уходила врассыпную за свою пехоту, которая обыкновенно располагалась в так называемом гуляй-городе, то есть вагенбурге, и оборонялась в ожидании, пока конница не успевала устроиться и вновь вступить в бой.
… Когда приходилось обороняться, то казаки в пешем строю располагались в каре, или батовали лошадей, то есть клали их на землю и дрались под их прикрытием или же вели бой из-за повозок, расположенных вагенбургом. …
Иногда гуляй-город мог представлять собой отдельные подвижные опорные пункты, взаимодействующие между собой. Используя его подвижность, можно было подобраться на близкое расстояние к неприятелю, а в случае опасности укрыться за его стенами. Из щитов могли создаваться острожки (временные укрепления).
Английский дипломат Джайлс Флетчер, побывавший в Москве в 1589 году, в своем сочинении «О Государстве Русском» (1591) рассказывает:
«В войне оборонительной, или в случае сильного нападение татар на русскую границу, войско сажают в походную или подвижную крепость, называемую Вежа или Гуляй-город. Эта походная или подвижная крепость так устроена, что может быть растянута в длину на одну, две, три, четыре, пять, шесть или семь миль, именно на сколько ее станет. Она заключается в двойной деревянной стене, защищающей солдат с обеих сторон, как с тылу, так и спереди, с пространством около трех ярдов между той и другой стеной, где они могут не только помещаться, но также имеют довольно места, чтоб заряжать свои огнестрельные орудия и производить из них пальбу, равно как и действовать всяким другим оружием. Стены крепости смыкаются на обоих концах и снабжены с каждой стороны отверстиями, в которые выставляется дуло ружья или какое-либо другое оружие. Ее возят вслед за войском, куда бы оно ни отправлялось, разобрав на составные части и разложив их на телеги, привязанные одна к другой и запряженные лошадьми, коих, однако, не видно, потому что они закрыты поклажей, как бы навесом. Когда привезут ее на место, где она должна быть поставлена, то раскидывают, по мере надобности, иногда на одну, иногда на две, а иногда и на три мили или более. Ставят ее очень скоро, не нуждаясь притом ни в плотнике, ни в каком-либо инструменте, ибо отдельные доски так сделаны, чтобы прилаживать их одну к другой, что нетрудно понять тем, коим известно, каким образом производятся все постройки у русских. Эта крепость представляет стреляющим хорошую защиту против неприятеля, особенно против татар, которые не берут с собой в поле ни пушек, ни других орудий, кроме меча, лука и стрел. Внутри крепости ставят даже несколько полевых пушек, из коих стреляют, смотря по надобности…»
[3]
Обслуживался гуляй-город городовиками и мостовиками (военные строители), в отличие от рабочих, строивших различные городские сооружения и называвшихся дереводелами и плотниками. Работами по его созданию руководили розмыслы (инженеры). Возглавлял работы гулявый воевода (начальник гуляй-города). При воеводе имелись дьяки с подьячими, которые писали приказы, «ведали государеву казну» и вели журналы военных действий. Этот личный состав стал основой будущих инженерных войск и войскового штаба. Неудачи в боевых действиях русские летописцы относили, в основном, на счёт неготовности гуляй-города. Стрельцы, личный состав , постоянный состав гуляй-города и розмыслы являлись первыми элементами складывавшегося постоянного русского войска.
Другие случаи
Гуляй-городом называли также передвижные многоярусные башни на колёсах, иногда с артиллерией, с помощью которых осаждали замки и крепости. Такие «гуляй-городыны» (фактически, осадные башни) были применены, в частности, войском Богдана Хмельницкого во время осады Збаража, фамильного замка Иеремии Вишневецкого, в 1649 году. Этот эпизод присутствует в романе Генрика Сенкевича «Огнём и мечом» и в одноимённом фильме Ежи Гоффмана.
Вероятно, последний случай применения «гуляй-города» в виде телег, стянутых цепями, — шведскими войсками Карла XII и союзными ему казаками гетмана Мазепы — зафиксирован во время Северной войны зимой 1708/1709 года при обороне от русских войск[4][нет в источнике].
См. также
- Вагенбург
- Посошная рать
Примечания
- ↑ 1 2 Величко К. И. Гуляй-город // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Генрих Штаден. Записки о Московии, III, 35. Публикация на портале «Восточная литература»
- ↑ Флетчер Дж. О Государстве Русском / Пер. М. А. Оболенского. — М: Захаров, 2002. — С. 93-94.
- ↑ Энглунд П. Полтава. Рассказ о гибели одной армии.
Литература
- Величко К. И. Гуляй-город // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Гуляй-город / А. М. Ястремский // Григорьев — Динамика. — М. : Большая российская энциклопедия, 2007. — С. 148. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—2017, т. 8). — ISBN 978-5-85270-338-5.
- Волков В. А. Войны и войска Московского государства XV-XVII вв. — М.: Эксмо, Алгоритм, 2004. — 576 с. — (Истоки). — ISBN 978-5-699-05914-0.
- Флетчер Дж. О Государстве Русском / Пер. М. А. Оболенского. — М.: Захаров, 2002. — 176 с. — (Знаменитые книги). — 3000 экз. — ISBN 5-8159-0195-4.
Ссылки
|
Гуляй-город в Викисловаре |
|---|---|
|
Гуляй-город на Викискладе |
- Изображения и описание гуляй-города на сайте фестиваля «Времена и эпохи»
- Изображения гуляй-города из книги «История военного искусства» Е. А. Разина
Термин «гуляй-город» хорошо известен любому, кто хоть немного интересуется военной историей Московской Руси. Но чёткого представления, что под этим термином подразумевалось в том или ином случае, фактически нет.
Сразу разделим сообщения о гуляй-городе на три пласта: сообщения о Казанских походах, сообщения о войнах с Крымским ханством 2-й пол. 16 в., и сообщения периода Смуты.
Казанские походы.
В Софийской второй летописи при описании осады Казани в 1530 г. говорится: «в те поры туча пришла грозна и дождь был необычен велик, и который был наряд, пищали полуторные и семипядные и сороковые и затинные, привезены на телегах обозных к городу, а из них было стреляти по городу, и посошные люди и стрельцы те пищали в тот дождь пометали; и Казанци вышедь из города и поимали тот весь наряд» . В Вологодско-Пермской летописи этот эпизод описывается так: «воеводы под Казанью стали, оплошася, и обозу города гуляя не сомкнуша, а се промеж воеводами пришла брань, а люди в розстрое. И греж ради наших в те поры пришла черемиса казанская город гуляи взяли и наряду пищалеи [в списке середины 16 в. – пищалей затинных] с семидесят и зельи и ядер немало взяли» . Это первое упоминание термина «гуляй-город».
В Казанском летописце об осаде 1530 г. сказано: «черемиса же хватиша, излезше града, малого градца гуляя 80 городенъ, 7 пушекъ въ немъ» . При описании построяние Свияжска в 1551 г. отмечается, что татары, вначале подумал, что «малы градецъ поставленъ, зовомъ гуляи. Тотъ бо многожды ходилъ съ воеводами хъ Казани, сотворенъ на колесехъ и утверженъ чепми железными, его же некогда оторваша казанцы и 7 пушекъ въ немъ ухватиша» . При этом автор знает и осадные щиты, которые упоминал при описании взятия Казани в 1552 г.: «пусти ко граду впреди великии полкъ, пешихъ оружниковъ за великими щитами древяными, по 30 человекъ». Из этих описаний видно, что этот гуляй-город должен был отличаться от «классического» щитового гуляй-города. Он также был на колёсах и соединялся цепями. Сообщение СЛ говорит, что элементы его можно назвать телегами, но КЛ называет их «городнями» и в целом сравнивает гуляй-город с полноценной деревянной крепостью. Ориентируясь на термин «городни», можно представлять некое подобие срубов на колёсах, которые снабжались крепостными ружьями (затинными пищалями) и пушками. Сразу нужно отметить, что в Казанском походе 1530 г. (как и в других) основная часть войска и весь наряд передвигались на судах, т. е. обычных обозных телег не было. Т. о. гуляй-город представлял собой разборное сооружение, перевозимое на судах.
В Никоновской летописи говорится, что во время Казанского похода 1552 г. «с нарядом государь отпустил в судех боярина своего Михаила Яковлича и диака своего Ивана Выродкова, и башни и тарасы рубленные велел привести, яже уготовлены против Казани поставить» . Есть даже сотвесвующая миниатюра.
Собственно эти «башни и тарасы» и следует считать гуляй-городом. И 6-саженную осадную башню, снабжённую затинными и полуторными пищалями , вполне допустимо именовать гуляй-городом.Её изображен ие есть тамже 
Но уже вскоре, к началу Ливонской войны, подобные технологии при осадах стали неактуальны – уже при взятии Казани основой защиты артиллерии были туры, усиленные окопами и тыном.
Степной фронт.
Классический щитовой гуляй-город достаточно хорошо известен по источникам. Подробно его описал дьяк Тимофеев, когда говорил о битве под Москвой с крымским ханом в 1591 г. «Наше православное ополчение, все войско земли нашей стояло тогда на некотором месте вблизи внешних укреплений самого великого города, по ту сторону Москвы-реки; оно называлось попросту — обоз, а по древнему названию — «гуляй». По внешнему виду этот (обоз) был похож на деревянный город, сделанный из тончайших досок и для защиты верных имел устроенное подобно городским стенам ограждение, наподобие щитов. Каждая часть этих ограждений имела в длину меру в три локтя или несколько более, а в высоту — протяжение в одну сажень; эти части были сомкнуты друг с другом, как разные члены животных телесными жилами, а между собою связаны были скреплением железных цепей. А переход этого (обоза) с одного места на другое был устроен (наподобие) пешеходного движения: когда ему нужно было итти — он шел, а когда надо стоять — стоял. А двигался он на колесах; внутри по всей его окружности, как в колесницу, впрягались ослы, и силою их, везущих, (обоз) двигался на то место, на которое слово начальника над войсками и их расположением приказывало двинуться или (где) встать; а все животные в нем были совсем невидимы для глаз вне находящихся. По объему же внутри он имел такую величину, что и большую рать со всем для нее необходимым мог вместить в себе и затворить, и множество оружия, сколько было нужно. А для прямого сопротивления врагам выход на сражение нашим двигающимся в полках силам был свободен с каждой его стороны, потому что, смотря по надобности, когда наступление врагов было соразмерно (нашим силам), — открывалась стена; если же нет, тогда они спешно отступают назад, под его защиту; они могли понемногу двигаться, недалеко отодвигаясь от стен, имея у себя за спиной как бы прилепленную к ней защиту, в то же время они имели возможность выходить и не выходить, по воле управляющих, в том случае, когда наступит удобное время; а отходят они от ограждения настолько, насколько наблюдающий за всем происходящим по своему разумению времени им укажет. Прочность же его внешнего строения такая: он может задерживать пущенные из лука стрелы, защищая от вреда, приносимого ими, и отлично притупляя их, но только их, а не иные, хотя бы и мелкие огнестрельные снаряды; тем более не может защитить от тяжелых орудий, начиненных сильно взрывчатыми веществами, (выстрелы) которых с многим огнем и клубами дыма подобны грому и страшному громогласному рыканию. Грозного приближения их, невидимо летящих по воздуху и разбивающих стены, сделанные из камня и железа, внешние тонкие стенки его (обоза) совсем не выдерживают, и тем более крупных: тонкую постройку его (обоза) они легко — разбивают, как стекло, или, лучше сказать, как построенную из песка. Но если даже это умелое строение было полезно только в определенное время и при одних обстоятельствах, все же оно бывает очень нужно в таких случаях, так как тогда такой щит охраняет от бед. Непосредственные очевидцы говорят, что мысль о построении этого искусного сооружения в начале принадлежала одному князю, по имени Михаилу, по прозвищу Ивановичу Воротынскому» .
Флетчер описывал гуляй-город: «В войне оборонительной, или в случае сильного нападение татар на русскую границу, войско сажают в походную или подвижную крепость (называемую Вежа или Гуляй-город), которая возится при нем под начальством Воеводы Гулевого (или разъездного генерала), о котором я говорил прежде. Эта походная или подвижная крепость так устроена, что (смотря по надобности) может быть растянута в длину на одну, две, три, четыре, пять, шесть или семь миль, именно на сколько ее станет. Она заключается в двойной деревянной стене, защищающей солдат с обеих сторон, как с тылу, так и спереди, с пространством около трех ярдов между той и другой стеной, где они могут не только помещаться, но также имеют довольно места, чтоб заряжать свои огнестрельные орудия и производить из них пальбу, равно как и действовать всяким другим оружием. Стены крепости смыкаются на обоих концах и снабжены с каждой стороны отверстиями, в которые выставляется дуло ружья или какое-либо другое оружие. Ее возят вслед за войском, куда бы оно ни отправлялось, разобрав на составные части и разложив их на телеги, привязанные одна к другой и запряженные лошадьми, коих, однако, не видно, потому что они закрыты поклажей, как бы навесом. Когда привезут ее на место, где она должна быть поставлена (которое заранее избирает и назначает Гуляевой воевода), то раскидывают, по мере надобности, иногда на одну, иногда на две, а иногда и на три мили или более. Ставят ее очень скоро, не нуждаясь притом ни в плотнике, ни в каком-либо инструменте, ибо отдельные доски так сделаны, чтобы прилаживать их одну к другой, что не трудно понять тем, коим известно, каким образом производятся все постройки у русских. Эта крепость представляет стреляющим хорошую защиту против неприятеля, особенно против татар, которые не берут с собой в поле ни пушек, ни других орудий, кроме меча, лука и стрел. Внутри крепости ставят даже несколько полевых пушек, из коих стреляют, смотря по надобности».
Есть изображение этого сооружения в трудах Исаака Массы. Его часто называют изображением сражения с войсками Болотникова под Москвой. На деле там изображено сражение с ханом в 1591 г. Хотя формально этот рисунок иностранца, но фактически это перерисовка с русского изображения. 
Можно сравнить с принятой в 20 веке реконструкцией щитов гуляй-города. 
Хотя по Тимофееву ясно щиты были 1,5 м в ширину и 2 в высоту (и эта пропорция – с одной бойницей, подтверждена изображением), но на реконструкции щит метра в 3 в длину, т. е. менее удобные для перевозки и перемещения. Также на реконструкции колеса или полозья расположены вдоль щита, что является буквальной перерисовкой с рисунка Массы, но не учитывается своеобразие старорусской изобразительной техники – получается конструкция, неспособная к самостоятельному перемещению.
Слова Флетчера, что гуляй-город растягивали в двойную стену длиной в несколько километров и в промежутке менее чем в 3 метра, скорее относятся к обороне Оки. В остальных случаях, как и на изображении, гуляй-город должен был использоваться как обычный вагенбург.
Подобный гуляй-город впервые упоминается в разрядной повести о Молодинской компании 1572 г., что подтверждает слова Тимофеева, что его создание связано с Воротынским. Из описания видно, что гуля-город вначале стоял на берегу Оки, а затем был переброшен в тыл прорывавшемуся к Москве ханскому войску. Возможность быстрой переброски и можно назвать главным достоинством этого сооружения.
В разряде на 1572 г. гуляй-город подчинялся воеводам у наряда. Воеводы у обоза рядом с воеводами у наряда в Береговой рати на Оке упоминаются в 1574, 1575, 1576, 1588, 1591, 1598, 1600, 1604 гг. (это подтверждает слова Флетчера о «гуляевом воеводе»). В 1577 гг. был только один воевода у наряда и обоза, а в остальные года не было наряда и обоза (в 1601 г. наряд и обоз вначале предполагались, но затем были отменены). Подобная терминология подтверждает слова Тимофеева, что термин гуляй-город к концу 16 в. считался устаревшим. В разряде на 1591 г. это сооружение названо «дощаным городом» .
Смута.
В период Смуты термин гуляй-город употребляли только поляки. Он известен в боях под Москвой в 1609 и 1611 гг. В условиях активного применения огнестрельного оружия классический щитовой гуляй-город не мог найти активного применения. Уже в кампании против первого Лжедмитрия стрельцы укрывались за подвижными турами – санями, набитыми сеном – изобретением, которое нашло широкое применение в войнах 17 в. В дальнейшем в полевых сражениях активно применяли окопы и надолбы. В этом контексте и нужно рассматривать использование гуляй-города.
Мархоцкий говорит о гуляй-городе, описывая сражения на Ходынке в 1609 г.: «Мы отбросили их вплотную к городу и ушли с поля. А они вышли за нами с гуляй-городами, разместив в середине пехоту и арматы, а по бокам — конницу (больше всего которой было на правом крыле). (Гуляй-городы представляют собой поставленные на возы дубовые щиты, крепкие и широкие, наподобие столов; в щитах для стрельцов проделаны дыры, как в ограде.)
А мы, не зная, что неприятель пойдет следом, ушли к обозу за речку Ходынку. Она была хоть и маленькой, но обрывистой, так что отряду переправиться через нее было трудно. Здесь мы загородились от неприятеля, но не так, как следовало бы, поскольку, сойдя с широкого поля, оказались в месте более узком. Из обоза к нам прибыло четыреста человек свежей польской пехоты с несколькими небольшими пушками. Они встали на берегу той самой Ходынки. Напрасно тогда мы выстраивались [к бою], имея возможность уйти без потерь.
Тут со своими гуляй-городами подошли москвитяне. Наши не знали о гуляй-городах; завидев неприятеля, они решили, что наступает только московская конница, и поскакали к ней через речку. Три казацкие хоругви встали во главе и пошли вперед, за ними поскакала гусарская хоругвь (тому кто ее вел, не стоит этим хвалиться). Когда казацкие хоругви оказались на поле, из гуляй-городов стали палить, и казаки повернули назад. А гусарская хоругвь пошла вперед и направилась прямо на конницу, надеясь, что если удастся ее смять, гуляй-городы будут нашими. В ответ открылась пальба, в хоругви пало несколько лошадей, но, несмотря на это, отряд налетел на конницу. Москвитяне же, в расчете на прикрытие из гуляй-города, держались так, что приняли на себя удар копий. Затем пошли и другие хоругви, но они уже ничего не изменили. Первая хоругвь, сколько смогла охватить своими рядами, гнала москвитян в спину, другие хоругви пошли в свой черед следом, остальные обратились на гуляй-городы: отбили ружья, посекли пехоту, в пушки впрягли лошадей, чтобы отвезти в обоз. Если бы мы проследили за московской конницей, победа была бы в наших руках.
Московская конница, которую оттеснила первая хоругвь, быстро уходила и, чтобы не было сумятицы, шла почти рядом с нашими. Если бы наши хоругви, не вмешиваясь не в свое дело, обратились на левое крыло, то мы бы одержали большую победу. Но произошла ошибка: хорунжий первой хоругви, который должен был следовать за своим предводителем, увидев сбоку москвитян, присоединился к тем, кто их преследовал. Хоругви, следовавшие за первой, решили, что она уже смята, и ни с того ни с сего показали спину. Москвитяне опомнились, насели на нас и погнали, разя, прямо в Ходынку. Свои гуляй-городы они отбили, потому что наши хоругви все до единой вынуждены были спасаться бегством (тогда-то мне ногу и прострелили). Но это было еще не все, чем Бог нас наказал. На реке Ходынке у нас было несколько сотен пехоты, — с ее помощью мы могли бы поправить дело. Но пехотные ротмистры, похватав хоругви, побежали первыми; так что, когда дойдет до битвы, плохо, если у пеших ротмистров будут кони.
Тем временем наше войско удирало к обозу. Хорошо, что там оказался Заруцкий с несколькими сотнями донцов. У речки Хинки, где мы поставили укрепления для защиты обоза, он повел ответную стрельбу из ручного оружия. Иначе неприятель ворвался б на наших плечах прямо в обоз. Хотя победа была рядом, мы лишились тогда всей пехоты, потеряли убитыми нескольких ротмистров; немало было убито и ранено товарищей, челяди, лошадей, множество важных персон попали в плен и были увезены в Москву.» .
В дневнике Будило бой на Ходынке описывается: «Того же года, 5 июня. Шуйский, видя, что в большом лагере [польском] немного войска, выслал с гуляй-городами войско (причем силою выгонял его из города) с целию уничтожить лагерь. Гетман с войском, какое у него было, не стал дожидаться неприятеля у себя в лагере, а вышел против него из лагеря, встретил на реке Ходынке, мужественно сразился, войско его разорвало гуляй-городы, завладело пушками, пехоту и простой народ иссекло и остатки их, поражая, гнало до стен. Русские, бывшие в строю под городом, видя малочисленность нашего войска и расстройство его [при преследовании разбитого русского войска, напали на него]; наши смело встретили их, но, будучи расстроены и не имея возможности устроиться, бросили не только гуляй-городы и отнятые пушки, но и свою пехоту с пушками, которую русские окружили, и одних побили, а других живыми загнали в город» .
В Новом Летописце Ходынский бой описывается: «Бояре же пошли против них с обозом; и бой был весь день, и начали московских людей оси-ливать, и конных людей столкнули с места, и пешие люди едва устояли, по-тому что пришел на помощь боярин князь Иван Семенович Куракин, а с другой стороны князь Андрей Васильевич Голицын да князь Борис Михайлович Лыков. И пришли они на литовских людей и на русских изменников, и их перебили многих людей, и топтали до речки Ходынки. Литовские же люди и русские воры многие со страху из таборов побежали. Так бы, не остановись московские люди у речки, и они бы, таборы покинув, побежали: такова московских людей храбрость была». Т. е. русские гуляй-город назвали тогда обычно обозом.
Гуляй-город (hulay grodami) назван в дневнике Самуила Маскевича при описании боёв под Москвой в 1611 г.: «4 апреля, в понедельник Святой недели, дано знать нам, что Просовецкий идет к столице с 15.000 войска. Пан Струсь вызвался идти отразить неприятеля полком своим, в коем было только 500 всадников; Гонсевский дал ему еще 100 коней и отправил с Богом. В четырех милях от столицы, пан Струсь встретил Просовецкого, шедшего гуляй-городом, то есть подвижною оградою из огромных саней, на которых стояли ворота с несколькими отверстиями, для стреляния из самопалов. При каждых санях находилось по 10 стрельцов: они и сани двигали и, останавливаясь, стреляли из-за них, как из-за каменной стены. Окружая войско со всех сторон, спереди, с тыла, сбоков, эта ограда препятствовала нашим копейщикам добраться до Русских: оставалось сойти с коней и разорвать ее. Так и сделали. При помощи Божьей, семисотный отряд наш ударил в неприятеля и разгромил его» .
В дневнике Будилы этот бой описывается так: «Струсь встретил неприятеля в полуторы мили от Москвы. Неприятель, как только заметил наше войско, начал обставлять себя гуляй-городами, которые имел готовые и в которых были рогатины; но Струсь, не давая ему хорошо развернуться и укрепиться и, не смотря на то, что место было неровное и неудобно было двигаться в снегах, мужественно кинулся в битву, прорвал, хотя и не без потерь, гуляй-городы и выбил русских» . Мархоцкий описывает: «Схватка конницы не была слишком ожесточенной, но когда Просовецкого стали теснить, он, потеряв с двести человек, ушел в свои гуляй-городы. Чтобы атаковать их, у наших не было людей, поэтому на ночь они вернулись в город. А Просовецкий отступил на несколько миль со своим войском, дождался Ляпунова и некоторых других с большими силами. Соединился с ними Заруцкий. В Великий Понедельник. Все это стотысячное войско пришло под столицу и встало за Москвой-рекой у Симонова монастыря. Москвитяне сразу заняли монастырь, а вокруг, несмотря на многочисленность своего войска, расставили гуляй-городы» .
О гуляй-городе в Первом ополчении есть и русский источник. Прокофия Ляпунов в феврале писал из Переславля в Суздаль, что «в кой, господа, час Иван Карназицкой со всей ратью ко мне придет и я, господа, в тот час пойду на Колмну со всеми людми, а дощатой, господа город, и наряд отпущаю на Коломну перед собою»
Из этих сообщений видно, что теперь гуляй-города представляли собой не щиты на колёсах, а повозки, усиленные щитами, т. е. вариант вагенбурга. Соответственно теперь была не функция быстрой переброски, а функция защиты на марше. В обоих случаях гуляй-города не использовали в качестве долговременной защиты. В первом случае – только для вылазки. Во втором – только в момент выдвижения Первого Ополчения к Москве. А затем стали Ополчение стало создавать «острожки». Кстати, если внимательно почитать приведённые польские дневники, то в обоих случаях полякам так и не удалось взять гуляй-город – максимум можно говорить о частичном и временном прорыве.
Также следует вспомнить, что во временя Богдана Хмельницкого гу-ляй-городами назвали штурмовые артиллерийские башни.