Казачьи зимние праздники

Казачьи праздники

  Казаки – народ дружный и веселый. И праздники у них всегда готовились и проводились с размахом. Веками в казачьих поселениях и станицах сохранились традиции празднования различных торжеств с соблюдением особых обрядов. И по сей день каждое событие в семьях донцов, кубанцев, уральцев и прочих войсках отмечается с соблюдением предписаний предков.

  В основном, все казачьи праздники совпадали с великими христианскими событиями. Казаки – народ верующий, поэтому и дни поклонения святыням были и остаются для них днями особенными. Зачастую, празднование начиналось с молебна в церквях. После него в станичной избе организовывался большой праздничный обед с песнями и плясками. На стол ставили угощения, принесенные каждой семьей. Но у празднования каждого события были и свои особенности.

Казачий праздник Рождества

  Празднование начиналось с вечера. По православной традиции, в казачьих семьях в сочельник садились за стол только после появления на небе первой звезды. Это символизировало событие, указанное в Библии, повествующей о том, что, когда родился Христос, на небе загорелась новая звезда. В этот вечер казаки собирались семьями и начинали трапезу с постной каши с изюмом – кутьи. Утром совершался молебен, после которого все казаки во главе с атаманом ходили по станице и славили Рождение Христа. После Рождества начинались Святки.

Святочные казачьи празднования

  Святки на Руси традиционно длятся с сочельника до Крещения. В эти дни в казачьих станицах было весело. Дети и молодежь катались с горок, облитых льдом, на санях или в корзинах. Взрослые женщины и молодые девки ходили по дворам и пели песни, славящие Рождество – колядовали. В это мистическое время, которое наши предки называли порубежным, так как считалось, что души предков в эти дни навещают живых, было принято гадать. Гадали молодые на суженого, а умудренные – на жизнь или смерть или на урожай. Заканчивались святки Крещением.

Казачий праздник Крещения

  Перед Крещением также соблюдался пост. После на стол ставили угощения с традиционной кутьей. Потом шли на молебен. Ночью в храмах освящалась вода, а утром считалось, что вода становится святой в реках, озерах, ручьях и прочих водоемах. К проруби, вырубленной часто в форме креста, шли всей станицей красным ходом. В воду окунались трижды с головой. Считалось, что после такого омовения к казаку весь год не будут приставать хвори, и будет стороной обходить неудача в бою.

Казачий праздник Масленицы

  У казаков масленичная неделя, предшествовавшая Великому Посту, была посвящена дружбе, соревнованиям и веселым забавам. В это время с соседних станиц съезжались семьи, чтобы «на людей посмотреть и себя показать». Все делились на группы, выбирали временного «ватажного» атамана и ходили по селению. Строились снежные городки, устраивались шермиции – дружеские кулачные бои, организовывались показательные выступления на конях. Все это заканчивалось в воскресенье общим пиром, после которого каждый традиционно просил у всех прощенья, семьи молились и разъезжались по домам до Пасхи.

Казачий праздник Пасхи

  Великий для каждого казака праздник Пасхи начинался с чистого четверга, когда хозяйки дочиста выметали и отмывали дом, украшали его лентами и расшитыми рушниками. В этот же день всей семьей ходили в баню, пекли куличи, делали пасхи и красили куриное яйцо. Воскресенье начиналось со службы, на которую ходили семьями. После нее отправлялись домой за накрытый стол. Днем посещали друзей и родных, и при встрече обменивались ритуальными фразами «Христос воскресе – Воистину воскресе» и трижды целовались. Во многих станицах в этот праздник устраивались игры, соревнования и кулачные бои.

Казачий праздник Троицы

  Этот праздник символизировал приход лета, роста и жизни. Он был ориентирован на поминание усопших. Казаки семьями ходили после молебна на кладбище и молились об умерших. Для станиц в разных регионах были характерны свои традиции: кто-то украшал деревце, где-то плелись венки. Но главный посыл был один у всех – природа просыпалась, оживала, и вместе с ней просыпались и люди.

Казачий праздник Покрова Богородицы

  Этот день совместил в себе две традиции, присущие казачьему братству – православную и воинскую. В православной традиции этот праздник посвящен великому событию – явлению Пресвятой Богородицы Андрею Юродивому в храме, в котором хранилась риза Божьей Матери. В воинской традиции казаков этот день был посвящен не менее важному событию – победе казачьего войска над турками под Азовом в XVII веке. В Покров традиционно поминаются воины, погибшие при Азовском осадном сидении. По ним служится молебен, и в честь них устраиваются традиционные кулачные бои.

День нагайки — 23 ноября!

Нагайка для казака никогда не была просто плетью, как средством управления лошадью. Скорее наоборот, потому что конь был боевым товарищем, и казак старался без нужды его не травмировать, управляя им в основном поводьями и нагайкой, но не шпорами. Сакральный смысл нагайки в ином: это — символ самого казачьего статуса. Именно возможность обладания нагайкой, а не шашкой, пикой или другим оружием, отличало полноправного казака в донских и кубанских станицах. Ее могли носить только взрослые казаки, и только мужчины. В некоторых станицах критерии были еще жестче: правом на нагайку обладали лишь женатые казаки.

Казачьи праздники по войскам

Помимо православных праздников, в казачей культуре много воинских праздников. Они довольно разрознены, и приурочены к славным победам каждого из казачьих войск в многочисленных сражениях.

Амурское казачество отмечает:

• 30 марта – праздник всех частей войска;
• 30 октября – праздник всех частей и войсковой круг войска.

Астраханское казачество 1 сентября отмечает праздник всех частей.

Донское казачество отмечает:

• 14 января – круг Донского казачества;
• 19 мая – совместный круг Кубанского и Донского войск;
• 13 августа – праздник первого полка;
• 29 августа – праздник четвертой сотни;
• 30 октября – праздник всех частей и войсковой круг;
• 3 декабря – праздник одиннадцатого полка;
• 19 декабря – праздник первой батареи.

Забайкальское казачество отмечает:

• 30 марта – праздник всех частей войска;
• 4 июля – круг Забайкальского войска.

Кубанское казачество отмечает:

• 16 апреля – войсковой круг Кубанского войска;
• 19 апреля – праздник Лейб-Гвардии Кубанской сотни;
• 19 мая – совместный круг Кубанского и Донского войск;
• 12 сентября, 30 октября – праздник всех частей войска и войсковой круг;
• 19 декабря – праздник Лейб-Гвардии Кубанской сотни и Кубанского казачьего дивизиона.

Оренбургское казачество отмечает:

• 6 мая – праздник всех частей войска;
• 22 мая – праздник четвертого полка;
• 12 сентября – праздник пятого полка.

Семиреченское казачество отмечает:

• 6 мая – праздник первого конного полка и войсковой круг;
• 26 июля – праздник второго конного полка.

Сибирское казачество отмечает:

• 16 февраля – праздник первого конного полка;
• 25 февраля – праздник третьего конного полка;
• 19 декабря – праздник всех частей.

Терское казачество 7 сентября отмечает праздник всех частей и войсковой круг.

Уральское казачество отмечает:

• 14 августа – праздник первого полка;
• 21 ноября – праздник всех частей и войсковой круг.

Уссурийское казачество 30 марта отмечает праздник всех частей войска.

Общеказачий воинский праздник

Его проводят в большинстве станиц. Главная цель организации такого торжества – демонстрация умений молодых и опытных казаков. Начиналось все с общевойскового построения. Атаман с символами власти – булавой и насекой – возглавлял шествие, направляющееся на традиционную литургию в храм. После неё из храма выносились иконы и знамена. Далее начинались игрища. Проводились состязания, показательные выступления с оружием, скачки на конях, джигитовка. Завершал праздник общий пир и массовые гулянья с песнями и плясками.

Отмечает его:

• 30 марта – Амурское, Забайкальское и Уссурийское казачьи войска;
• 6 мая – Оренбургское и Семиреченское казачьи войска;
• 1 сентября – Астраханское казачье войско;
• 7 сентября – Терское казачье войско;
• 12 сентября – Кубанское казачье войско;
• 30 октября – Донское казачье войско;
• 21 ноября – Уральское казачье войско;
• 19 декабря – Сибирское казачье войско.

Казачий праздник Новый год

  Главным действующим лицом в праздновании наступления нового года у казаков был стол. Чем богаче угощение – тем обильнее будет урожай, и тем сытнее будет в семье. Это время также считалось порубежным. В новогоднюю ночь гадали, а утром казаки ходили по домам с посеванием – рассеиванием зерен пшеницы, гороха или кукурузы по полу избы и на головы хозяевам. Также утром нового года смотрели, кто первым придет к семье в гости: если мужчина – к удаче, а если женщина – к убытку.

  Каждый казак, будь то уралец ли донец, жив своими корнями и традициями. Испокон века празднования в станицах проходили сообща, всей гурьбой. Это не только позволяло каждому почувствовать себя членом большой и дружной семьи, но и очень сплачивало народ, чтобы в случае опасности также дружно встать на оборону родной земли.

Традиция готовить на Старый Новый год вареники с сюрпризами распространена именно на Дону. Почему так произошло и что ещё было принято делать на рождественские и новогодние праздники в казачьих семьях, «АиФ-Ростов» узнал у заместителя директора по науке Аксайского военно-исторического музея Ольгой Загайновой.

Сакральный смысл

– Ольга Николаевна, более старым праздником на Дону были Святки или Рождество?

– Рождество – это праздник своеобразного обновления, очищения и благословения. Оно почиталось казаками и донскими жителями намного раньше, чем введённый Петром I Новый год. В XVII веке Новый год казаки по старинке отмечали осенью, но особенно не праздновали. Традиции пышных празднеств, карнавалов пришли на Дон в конце XVIII века, окончательно утвердившись в XIX веке. К рождественскому посту в прошлые века относились как к возможности покаяния, очищения и обновления, а в канун Рождества казаки обходили свои владения и произносили слова, передающиеся из поколения в поколение – колядки. Это пожелания богатства, процветания, здоровья.

Так, с особенным чувством казаки относились к лошадям. В рождественский сочельник хозяин первым делом посещал конюшню со словами «На коня, на кобылу, на сивую гриву, на пушистый хвост, на стопу блинов, на бутылку водки, на меру пшеницы, на букатку мяса, на рубль денег». Историк Татьяна Власкина в своих исследованиях рассказывает о своеобразном обычае на Дону зазывать «птичье счастье» – для этого детей заставляли квохтать или гоготать по-птичьему.

– А что из старинных традиций сохранилось?

– Щедрование, колядование и раздача кутьи (каши из цельнозерновой пшеницы с узваром). В XIX веке каждого, кто в чужом доме спел щедровку или колядку, а тем более принёс кутью, ждал щедрый подарок от хозяина дома. В ночь под Новый год (сейчас – старый Новый год) ряженые тоже ходили по домам и пели колядки, а утром 14 января начинали «посевать» – поздравлять с наступившим Новым годом со словами «Сею-вею, посеваю, с Новым годом поздравляю». Причём посевать должен был мужчина: по поверьям, пришедший утром мужчина в дом означал обязательный переход к хорошему, улучшениям в жизни! После Рождества Христова наступали Святки. Они длились до Крещения. К Святкам готовились загодя. Шили нарядные платья, мастерили костюмы ряженых, маски.

Не забывали и повеселиться от души. Играли в разные игры, пели песни и частушки. Наступал канун старого Нового года – 13 января, щедрый вечер. В этот вечер ходили колядовать. Большие компании ряженых обменивались пожеланиями между собой и со случайными прохожими, заходили в каждый дом. Эта традиция была под запретом в середине прошлого века, но, тем не менее, поддерживалась народом, в большей мере в сельской местности. Она была забыта в 1990-х годах, когда под видом ряженых в дома могли попасть бандиты.

Всё смешалось

– А чем интересны казачьи Святки? Вообще, они чем-то отличаются от тех, что были в других регионах России?

– На Дону святочные традиции объединили и славянские верования, и христианские каноны. Казаки шли в церковь, а потом по хуторам и станицам носили звезду Велеса (шестиконечную), обряжались в животных, покровителем которых был Велес, пели колядки (стишки, означающие солнцеворот с зимы на лето). После революции и введения нового календаря произошёл сдвиг дат, смешение традиций. После 1917 года Новый год приходится на середину рождественского поста, завершающегося праздником Рождества Христова, отмечаемого по старой традиции практически за неделю до Нового года, по старому стилю – 14 января. Так и родилась традиция празднования старого Нового года. И теперь только в России два новогодних праздника!

– Откуда пошёл обычай готовить вареники с сюрпризами?

– В старину неделя между Рождеством и Крещением наполнялась особым магическим смыслом. Считалось, что жизнь замедляется и в это время открываются странички будущего. Одним из гаданий были и вареники с сюрпризами. Если вареник с мукой, жизнь будет богатой, но тяжёлой, с солью – горькая, пустой вареник – пустая жизнь, а с монетой – счастливая и долгая.

– Почему именно вареник?

– Потому что это очень сытная пища, сдобренная маслом, сливками или сметаной, которую можно было есть после поста. Вареники олицетворяли сытую, богатую жизнь, не зря в старинной щедровке говорится «Щедрик-ведрик, дайте вареник. Грудочку кашки, кильце ковбаски…» Всех угощали досыта, не жалея подарков, так как считалось, что таким образом задабривали саму судьбу.

Бабьи каши

– А какие рождественские обряды забыты сейчас совершенно?

– Раньше был очень распространён в казачьих станицах такой обряд. На следующий день после Рождества, в старину – 26 декабря (в наше время – 8 января), было принято почитать бабок-повитух и рожениц, этот праздник так и называли – Бабьи каши. С вечера и до утра женщины, родившие детей, щедро благодарили своих повитух, принося им хмельное и пироги, а девушки на выданье или замужние, которые не могут забеременеть, приходили к повитухам съесть магическую кашу из проса и гречихи, приготовленную повитухой.

Эта трапеза должна была способствовать родовспоможению и плодовитости женщин. В итоге утром повитуха должна была помолиться за женщин, которые ели её кашу. Обряд совершенно не приветствовался и даже запрещался церковью.

– Расскажите о самых интересных гаданиях, принятых у наших предков на Дону?

– Церковь убедила в греховности святочных обрядов, в частности – насколько опасно занятие гаданием для православного. И все же, считается, что в период от Рож­дества до Крещения гадание перестаёт быть бесовским действием, а становится просто забавой. Однако, поверье наградило эти дни магическим свойством показывать будущее, свершением снов и предсказаний, вмешательством нечистой силы в жизнь человека. Самое интересное гадание – на петуха. У славян петух считался вещей птицей. Потому на Новый год и Святки девушки обязательно проводили предсказательные обряды. К чему потянется петух, таким и будущий муж будет. Если воду пьёт из блюдца, то выпивать будет, к зеркалу подойдёт – муж будет гулящим, к деньгам – богатым, к глине – к бедности. Надёжным считалось гадание на обручальном кольце, через крышу кидали башмачок – куда носом упадёт обувка, в ту сторону и замуж девка выйдет.

В старину
Новый год в хуторах и станицах Области войска Донского отмечали по-разному.
Елки не ставили, зато готовили брагу и вареники, молодежь устраивала шуточные
бесчинства, а старики ходили по домам с кутьей. Иногда праздники совпадали с
выборами атамана.

НОВОГОДЬЕ  В СТАРИНУ

Традиция
отмечать Новый год в привычном сегодня виде появилась у казаков в середине
XVIII века, когда на Дону стали складываться собственная земледельческая
система и связанная с ней календарная традиция. Так возник казачий зимний
праздничный цикл, включающий Рождество и Святки, который лишь отчасти связан с
известным нам сегодня  новогодьем. Однако
он отличался от классического сценария празднования, характерного для
Центральной России.

На Дону, как
периферии Российского государства, некоторые элементы классических русских
календарных праздников были утрачены. В то же время сохранились некоторые
архаические элементы, которые оказались забыты в метрополии. Последовательность
совершения обрядов смешивалась, в их ткань впитывались культурные традиции
переселенцев, прибывших на Дон из других, и разных, земель. Новгородцы,
например, приносили одни традиции, тамбовцы – другие, а черниговцы – третьи.
Что-то возникало непосредственно на Дону, отказавшемся на первых порах в свой «вольный»
период от отеческого наследия. Здесь древние тексты колядок могли
использоваться как колыбельные, а военные песни и строфы старин (былин) могли,
наоборот, исполняться при рождественских обходах».

ОТМЕЧАЛИ
ПО-РАЗНОМУ

Единого
донского казачьего сценария празднования не существовало. Обряды северных
территорий отличались от южных, дельты – от Задонья. Даже в соседних хуторах
могли праздновать по-разному.

До смешного
доходит: в одних станицах «настоящие казаки» – это те, кто кутью на Рождество
носит, а в других – кто не носит. Например, в некоторых присальских селах до
сих пор празднуют Никольщину – день почитания святого Николая зимнего. Он
приходится на день зимнего солнцестояния. Селяне всегда с нетерпением ждали праздника,
поскольку в этот период варят особый вид горячительного напитка – никольскую
брагу и собирают братчину – шумное мужское застолье».

За пределами
этой сравнительно небольшой территории о Никольщине вообще никто на Дону не
знает. Ни в Новочеркасске, ни в Старочеркасске, ни в Вешенской. Что это за
загадка? На Украине св. Микола (св. Николай) – это, своего рода, малороссийский
Дед Мороз. В старину в его честь варили пиво, праздновали Миколины святки. Но и
в России на Новгородчине говорили: «На Никольщину зови друга, зови ворога – оба
будут друзья». И тоже гуляли с пивом и брагой. Так что нельзя сказать точно,
откуда пришел этот обычай на Дон и почему прижился так точечно.

АТАМАН ВО
ДВОРЕ

Тем не менее
были и общие традиции – казаки колядовали, посевали, разносили кутью. По дворам
с праздничным повещаньем ходили самые уважаемые люди – почетные старики во
главе с атаманом. Это была статусная процедура. Принимать такую компанию у себя
дома считалось почетным.

В казачьей
культуре велико значение традиций, связанных с воинской службой, – воинские
парады и состязания (демонстрация военной мощи), войсковые панихиды
(чествовавшие погибших воинов). Новогодний цикл включал в себя выборы атамана и
связанные с этим торжества.

По дворам
ходили не только дети, как сейчас, а и взрослые, и даже пожилые казаки. По
словам ученых ЮНЦ, ватаги собирались по возрасту и полу. Одни славили хозяев,
желали им достатка и счастья в новом году, другие славили Христа, третьи
кликали Авсеньку.

Зимние обычаи
имели глубокий смысл – Новый год символизировал рубеж, конец старого мира и его
новое рождение, восстановление из хаоса. Непременной частью этого периода стали
так называемые бесчинства – шуточные театрализованные представления, когда
молодежь рядилась, вела себя разнузданно: ребята крали продукты и домашнюю
утварь, буянили (например, переворачивали телеги, чтобы перегородить дорогу). А
могли затащить каюк (лодку) на крышу дома, забить тряпками трубу, чтобы дым шел
в прямо хату.

Ученые
считают, что за такими «развлечениями» стоят древние представления. Считалось,
что под Новый год наступает хаос, граница миров размыкается и покойники выходят
из могил. Ряженые, молодежь изображали нечистую силу, разгулявшуюся раз в год,
или покойников, пришедших в гости к родственникам. Их нельзя было гнать или
обижать. Наоборот, вся станица должна была ублажать шумных гостей. Их нужно
было утихомирить и наградить деньгами, а чаще продуктами.

В святочные
дни девчата накрывали стол в хате у какой-нибудь вдовы или жалмерки (солдатки),
пели, плясали, гадали на женихов.

На
праздниках молодежь могла, что называется, оторваться, но она никогда не
переходила границ. Подобные бесчинства не превращались, как это произошло бы
сейчас, в настоящее хулиганство – тогда четко понимали, что можно и когда, а
чего нельзя. Настоящая цель новогодних бесчинств – «сыграть» хаос, чтобы потом
вернуть мир к порядку».

БЕЗ ЕЛКИ

Донские
казаки елки не наряжали. Традиция ставить и украшать елку пришла на Русь из
Германии при Петре I. Причем долгое время это было дворянское и в основном
столичное, городское удовольствие. До провинции елка добралась только в
преддверии революции, в конце XIX – начале XX веков.

Однако на
селе в некоторых районах Ростовской области вплоть до 50-х годов прошлого века
елка была только в школе, она была элементом общественного досуга.

Дома елку
никто тогда не ставил. И не только потому, что было сложно найти ее в нашей
степной местности. А  потому, что не
считали нужным – елка не была частью казачьей культуры. Даже на Верхнем Дону,
где имелись хвойные насаждения – сосны и ели, – массово наряжать домашнюю елку
стали только после Великой Отечественной войны».

В старину
новогодний цикл начинался с Рождества, потом отмечался Васильев день
(новогодье, 1 января), потом шла Святочная неделя и заканчивалось все
Крещением. В этом была своя внутренняя логика.

Когда в 1918
году Россия перешла на григорианский календарь, это внесло сумятицу в среду
верующих, в том числе казаков. Перемешались сроки праздников, а Новый год с его
обильным мясным столом оказался встроен неудобным образом в середину
Рождественского поста: традиционные запреты касались не только пищи, но и этики
поведения. Например, в пост были исключены танцы и игры, петь разрешалось
только духовные стихи. Это повлияло на состав новогодних блюд, сценарий
развлечений и, в конечном счете, для верующих, особенно пожилых, кульминация
праздника сместилась на Старый новый год – 13 января.

Когда
наступила эпоха государственного атеизма, из новогодних обычаев исчез
религиозный подтекст, а народные традиции стали постепенно забываться, остался
сам факт наступления Нового года, торжества по этому поводу, и ничего больше.
Собственно, таким для большинства жителей Дона этот праздник остается и
сегодня.

Александр
Безменов

М.А. Рыблова

Опубликовано: Стрежень. Научный ежегодник.
Вып. 8. Волгоград: Издатель, 2010. С. 260-269.

Одним из ярких проявлений традиционной культуры донского казачества являются календарные праздники и обряды. Принесенные на Дон переселенцами, с одной стороны, они сохранили общерусскую основу, а с другой стороны, приобрели многие специфические черты, связанные с особенностями природной среды и хозяйственного уклада казаков, с их статусом военно-служилого сословия.

Исследователи традиционной культуры донских казаков нередко высказывали мысль о том, что их обрядность была гораздо менее разработанной по сравнению с общерусской традицией[1]. Это мнение, однако, не представляется справедливым. Даже в ранний период истории казачьи сообщества оперировали сложной, детально разработанной, многоуровневой ритуальностью, но отношение она имела в большей степени к воинской традиции и показаться чрезвычайно бедной и неразработанной могла лишь в тех сферах, которые были вынесены за рамки этой традиции и относились к сфере женской, прокреативной («венчание» путем обвода вокруг березы, «элементарный» развод на кругу, повторный брак путем покрытия головы женщины полой кафтана и пр.)[2]. Специфика календарной обрядности донского казачества более позднего времени (XVIII–нач. XX в.) была во многом обусловлена особенностями складывания и функционирования этой своеобразной этносоциальной группы, основные функции которой на первых порах были мало связаны с сельскохозяйственной деятельностью. Именно эта особенность казачества наложила отпечаток на весь цикл и календарных обрядов, и обрядов жизненного цикла.

То обстоятельство, что первоначальное сложение вольных казачьих сообществ в Диком Поле начиналось с мужских военизированных групп и побудило нас рассматривать зимне-весеннюю календарную донскую обрядность XIX – нач. XX в. в половозрастном аспекте. Такой подход, вообще весьма эффективный для исследования традиционных сообществ[3], для казачьей субкультуры представляется особенно актуальным. Перед нами поставлены задачи выявления мужских и женских статусов и ролей, определения механизма межпоколенческих связей, форм поддержания определенной системы социальных и возрастных статусов, способов утверждения социальной значимости отдельных жизненных состояний – как они представлены в зимне-весенней календарной обрядности донских казаков.

В этой статье мы представим реконструкции наиболее значимых праздников зимы и весны, отмечаемых в донской казачьей общине в XIX–начале XX в. Эти реконструкции осуществлены преимущественно на основе данных донских периодических изданий, а также материалов, собранных нами в этнографических экспедициях в 1983-2009 гг.

Время от Рождественского сочельника (24 декабря по ст. ст.) до Крещения (6 января) повсеместно называлось Святками. Зимние святки были приурочены к зимнему солнцестоянию, связанным в свою очередь с переходным состоянием природы и рождение нового года, началом нового жизненного цикла. Сложная обрядность зимних святок была призвана, с одной стороны, символизировать постепенное умирание старого мира (пост, тушение огней, приход предков), переход мира в состояние хаоса (ритуальные молодежные бесчинства), с другой стороны – должна была обозначить рождение нового мира и передел общеобщинной доли (зажигание нового огня, колядования, трапезы и пр.).

Как и в общерусской традиции, время святок на Дону, как переходное, рубежное, считалось временем разгула «нечистой силы», стирания границ и нарушения миропорядка. Корреспондент «Донских областных ведомостей» писал в 1876 г. о праздновании зимних святок в станице Луганской: «Ни с одним праздником народное воображение не связывает столько чудесного, как с праздником Рождества Христова. В это время под влиянием суеверий, переходящих из поколения в поколение, воображение особенно разыгрывается и населяет каждый уголок фантастическими существами; самые обыкновенные предметы, домашние животные превращаются в ведьм, домовых и пр. и поэтому именно во время святок особенно часто встречаются свиньи, которые, несмотря на свое полнейшее сходство с обыкновенными свиньями, наводят панический страх… в это время подкатываются клубки под ноги, движутся снопы сена, летают огненные змеи и т.п.»[4]. Но, в конечном счете, важнейшие ритуалы Святок были направлены на очередное упорядочение и гармонизацию отношений в мире людей и природы.

Главным праздником святочного цикла считалось Рождество. Начинались празднования с Рождественского сочельника (вечер накануне Рождества). В этот день хозяйки варили кутью — кашу из толченых зерен пшеницы, смешанных с сытой (медом с водой). Кутья считалась поминальным блюдом, и ее ритуальное поедание символизировало перераспределение благ и жизненной доли между живущими и предками. Во многих станицах Дона этот день имел название «Кутья». В Сочельник нельзя было есть до вечерней зари; лишь когда на небе появлялись звезды, на стол ставили кутью, узвар (компот из сухофруктов), зажигали перед иконами свечи. Узвар и кутья стояли до обеда в святом углу («на покутях») на сене, что должно было, «символизировать рождение Христа в яслях»[5]. Вся семья на коленях молилась, прося Бога, чтобы он послал им хороший урожай, приплод скота. Затем семья садилась за стол ужинать. По обычаю, оставшуюся от ужина кутью вновь ставили под иконы на сено. Она стояла там до Крещенского сочельника. Сено затем отдавали коровам, «чтобы их не могла доить ведьма».

Поздно вечером в Сочельник дети и подростки носили кутью по родственникам и крестным. Это символическое перераспределение благ и доли называлось «носить вечерю». Хозяева благодарили детей, одаривали гостинцами и просили: «Поминайте наших родных». Часть семейной рождественской кутьи предназначалась для бабок-повитух.

Поздно ночью начинались обходы дворов. Парни и мужчины утром ходили по хатам и христославили – поздравляли односельчан с праздником. В некоторых поселениях в XIX в. в ночь под Рождество зажигали новый огонь, который добывали трением; в некоторых местах на подворье сжигали соломенный сноп. Важнейшая часть Рождественского праздника – Великое повечерие, которое соединялось с рождественской утреней, составляя всенощное бдение в церкви.

К вечеру Рождества начинались колядования и славления, в которых принимали участие парни, девушки, дети, молодые мужчины и женщины. Представители разных половозрастных групп собирались отдельно. Они исполняли песнопения, посвященные Рождеству Христову, или колядки – песни языческого происхождения. Начинали обычно с церковного песнопения «Христос рождается, славите» (отсюда и название – «славление»). Парад колядовщиков символизировал соединение живых и их предков, людей и животных. Во время подворных обходов колядовщики исполняли специальные песни с пожеланиями хозяевам добра и счастья, те, в свою очередь, должны были их одаривать и «провожать».

О том, что рождественские увеселения организовывались по половозрастному принципу, свидетельствуют многие источники второй половины XIX в. В станице Луганской, согласно описанию второй половины XIX в., «каждый возраст веселился по-своему»: «… старики собираются группами на завалинках и ведут степенные речи о военных похождениях, о кавказской войне, польских мятежах, о Платове, Бакланове, о своих личных отличиях против неприятеля»[6]. Отдельно собирались замужние женщины. Сюжеты их бесед характеризуются следующим образом: «… одна рассказывает, как она видела ведьму под своей коровой, другая – как ее душил домовой, третья – как нечистая сила в виде огненного змея прилетела к соседке и пр.»[7].

Подворные обходы, совершаемые молодежью, обычно сопровождались так называемыми «святочными ряжениями». Персонажи ряжений – типичные для среднерусской традиции: медведь, коза, кобыла. Колядовщики выворачивали шубы, надевали маски козы, старика, изображали кобылу и медведя: «Как только стемнеет, раздаются под окнами колядки, появляются ряженые: цыган с кобылой или медведем, коза. Кобыла устраивается так: два человека кладут себе палку на плечи, как водоносы и покрываются с головами белым парусом – так получается туловище кобылы. Голова же и шея изображаются лошадиным черепом, воткнутым на палку, которую держит передний над собой. Медведя изображает человек в двух вывернутых шубах; рукава одной надеваются на ноги, другой – на руки, а полами обворачивается тело. Козу представляет человек на четвереньках, покрытый вывороченной овчиной шубой, в один рукав которой всовывается палка и на конце ее привязываются две деревянные ложки: это шея, голова и рога козы»[8]. Традиция святочного вождения кобылы известна и по другим источникам[9].

Тексты рождественских колядок, исполняемых под окнами девушками, также имели гендерную направленность и специфику: «Стихи бывают разными, смотря по тому, кто находится в том доме, под окнами которого колядуют». Под окнами домов, в которых жили молодые парни пели, например:

«Ой. Рано, рано куры запели,–А еще раньше (имя парня) у(в)стал.
Святой вечер!
Лучком забряцал,
Стрелою засветил,
Братьев побудил.
Вы, братцы, вставайте,
Коней седлайте,
И поедем во чисто поле
На гулянье… [10].

Под окнами домов, в которых жили девушки, пели величанье:

«Ой, красна, рясна калиночка в луге,
А еще краснейша (имя хозяина) дочка.
Святой вечер!
Она в сенцы вошла,
Как красна заря взошла…»

В заключение звучали пожелания:

«Бувай здорова,
Молодая (имя девушки),
И с Новым годом,
И со всем родом,
Со Иисусом Христом,
Святым Рождеством»[11].

Рождественские обходы дворов совершались также группами стариков и старшин. Положение стариков в казачьей общине имело свою специфику – их статус был несравнимо выше, чем в крестьянских общинах, на них возлагались многие значимые общественные функции. Обход старики начинали с дома атамана, после чего и сам атаман нередко присоединялся к ним. Собранные в результате обходов и «славлений» деньги старики отдавали в церковь («на собор») или покупали мед для своих «бесед»[12].

Наконец, рождественские обходы совершались группами детей, которые избирали специального голову или правило, который лучше всех знал тексты, ноты и руководил пением. При разделе «даров» голова получал большую, чем остальные, долю. Остальные деньги делились поровну и использовались для покупки лакомств, перьев, чернил и пр.[13].

Главной частью празднования Нового года также были подворные обходы домов. Особую активность в это время проявляла молодежь. Нередко молодежные обходы с «кликаньем Авсеньки» сопровождались ритуальными молодежными бесчинствами. В начале XX в. эта традиция была перенесена на празднование так называемого «Старого Нового года»: «С 13 на 14 января под Старый Новый год собираимся. Нас карагот девок. А сзади ребяты веревки пертягивают на улице. Мы тащили, кто талкушку, сало, кишки начиняли. Мы чудили, а они аббирают Новый год атмичали Яфсенькой:

То ни белая береза расстилаитца,
То Яфсень, да то Яфсень.
А как Ваня на кане на кане да взвиваитца,
То Яфсень, да то Яфсень.
А как матушка по нем да убиваитца,
То Яфсень, да то Яфсень…

Дальши пожелания фсякие идут. Стучишь в акно. Примета такая: кто скора дарит, таму сына радить. Кто медлинна дарит – таму дочь радить. И ани быстреи дары выносють… Кто чо дарил… Ваабще Афсеньку под окнами кликали. А нас 2-3 вайдут в комнату и бирут, чо видят в комнати. Ани там лазиют, а мы тольки вытаскиваим, и туда, туда, как варавали вроди. Фсе ниче… Все проходили. Для смеху курицу вазьмешь и нисешь хазявам. Ну, а Ани: «Забирайти» – если их многа. А тада сабирались в адном дваре и гуляли ночь»[14].

Группы обходчиков исполняли под Новый год также щедровки, сопровождавшиеся посеванием жилища зернами:

«Ой, пан, ты, пан,
Бог тебя зовет,
Два ляна
Третий пшеницы на поляницы,
Четвертый гречки на варенички,
А пятый овса – и щедровка вся»[15].

А. Крылов, описывая празднования Святок в станице Константиновской, свидетельствовал: «Толпы молодых людей, испросивши позволения кликать у хозяина дома, поют под окнами:

«Я хожу, хожу по уличкам,
Я ищу, ищу государев двор.
Государев довр середи Москвы,
Середи Москвы ворота пестры,
Ворота пестры – столбы точеные,
Столбы точеные, позолоченные,
Как на этих столбах,
Два голуба сидят», и т. д.
В заключение поют:
«Кто много дарит,
Тот сына родит,
А кто мало дарит,
Тот дочь родит.
Вшивую, паршивую, коростливую».

Хозяева дают певцам денег, хлеба, и поят водкою.

Утром под Новый год в станицах мальчики толпою ходят в каждый дом и поют:

«Ходил Илья на Василья,
Заросился, замочился,
Где в поле волочился?
В поле, в поле плужок ходит,
За тем плужком
Сам Бог ходит,
Мати Мария
Обедать носила,
Бога просила:
Зароди, Боже,
Жито-пшеницу
И всякую пашницу».

При последних словах они полными горстями по всем сторонам дома, раскидывая, приговаривают: «Горох, поторох, дай, бабушка, пирог, а ты, дедушка, курочку и пшенички два мешка». Потом все разом садятся на порог и квокчут «квок, квок», чтобы у хозяина куры водились, или, попадав в кучу, хрюкают, чтобы свиньи водились. Затем поздравляют хозяев с новым счастьем. За это хозяева платят посевальщикам, как зовут певцов, деньгами или съестными припасами»[16].

М. Ветров описывал традицию новогодних обходов домов в станице Раздорской в конце XIX в. группами отарщиков – казаков, выполнявших станичную повинность по обслуживанию конных табунов: «Входит в комнату толпа отарщиков, какой впереди – с торбой овса, висящего на веревке через плечо; этот коновод, переступая через порог, даже не перекрестясь по обычаю, берет из торбы горсть овса, бросает его в передний угол к образам, потом по сторонам по всей комнате, с каждым взмахом руки приговаривает один из следующих стишков:

«На коня,
На кобылу,
На сивую гриву,
На волнистый хвост,
На стопу блинов,
На бутылку водки,
На меру пшеницу,
На букатку мяса,
На рубль денег…»[17].

Хозяева сажали обходчиков за стол, подносили рюмку водки, кормили и одаривали – в зависимости от количества содержащихся в отаре от их семьи лошадей.

Наконец, известны на Дону святочные обходы домов группами женщин: «На Рождество женщины ходили славить Христа атамана (к атаману – М.Р.), потом – старшин, на собранные деньги устраивали пир в станичной избе»[18].

В структуре поздней (общерусского типа) казачьей общины большую роль играли казаки — малолетки, представлявшие собой молодежь брачного возраста. Они выступали организаторами молодежных игрищ и забав и в рамках зимней святочной обрядности. В то же время в период зимних святок община уделяла большое внимание подготовке малолеток к предстоящей военной службе. Применительно к концу XIX в. есть описание   мужского собрания в раскольничьем казачьем хуторе в Рождественскую ночь, во время которого происходило своего рода приобщение малолетков к казачьим традициям. Автор газетной публикации писал: «В хуторе -ном … в одном старинном казачьем раскольничьем роду до сих пор совершается, в десять лет единожды, обряд повторения «были стародавней», передаваемой из рода в род. Год, в который происходит повторение, есть четвертый в каждом десятке, а время обряда, день начала повторений — чело Рождества; время же окончания их полночь под Крещенье»[19].

Как видно, время проведения собраний вполне отвечает признакам «сакрального времени» (зима, полночь, канун новогодья, Святки, четвертый год десятка), в которое в архаических культурах и осуществлялась передача сакральных знаний. В течение всех Святок (т.е. в течение 12 дней) каждый вечер до полуночи старший в роду – Липат Акиндович Рындин рассказывал «про казацкую древность». Слушателями у него были все жители хутора, но, так как его курень вмещал только 40 человек, то слушатели «чередовались поденно». Бессменно присутствовали на таких вечерах лишь «малолетки и подростки». Автор газетной заметки особо отмечал, что в «числе слушателей строго запрещалось быть иногородним, пока они не зачислены в казачье сословие». Первый день собраний отмечался зажжением нового огня – самопала. Его добывали трением с помощью специального приспособления, после чего переносили в жирники. Три девицы, избранные из лучших казачьих семейств (16, 15 и 14 лет), должны были хранить этот огонь в течение всех святок «день и ночь». После этого Акиндович начинал свое повествование, которое характеризуется как «полусерьезное, полусмешное, со сказочным пошибом»: «вступительный предел — поле Куликово и побоище на нем 8 сентября 1380 г. И поведу я вас, сказал он слушателям, на поле Донское — ширь неоглядную,… а отсюда мы слетаем на поле Казанское и взглянем на праотцев наших, под рукою царя Белаго, бравших Казань 2 октября 1552 г.; припомню я 1570-й год, когда царь Иван Грозный пожаловал нашим пращурам, при царской грамоте, славный Тихий Дон Иванович; покажу я вам, как на поле Сибирское двинулся прадед наш Ермак 1 сентября 1581 г.; поведу затем речи по преданьям, к нам дошедшим — как жило на Дону, на страже у Святой Руси отважное казачество, как Азов отняли казаки и как отсиделись в нем, закопавшись в мать-сырую землю — от дву-сотен тысяч сброду иноверного, в 1637 году. Опишу вам войсковой казацкий круг; покажу и жизнь домашнюю, семейную в куренях казацких в древних городках… Словом — расскажу про все… про нашу быль казацкую»[20].

На этом заметка заканчивается, а обещанного редакцией «Казачьего вестника» продолжения, к сожалению, не последовало. В принципе, приведенные в публикации сведения перекликаются с данными В.Д. Сухорукова и других исследователей казачьей культуры о том, что над малолетками наставничали старые казаки, приобщая их сначала к слушанью, а затем и исполнению «старин» (былин)[21]. Первоначально собрания-беседы проходили обычно в здании станичного правления, имевшего для этой цели широкие крыльца с навесами, также называемые «беседами».

Важнейшей частью святочной обрядности на Дону (как и в общерусской традиции) были гадания. Их роль возрастала именно в переходные моменты года, когда появлялись и расширялись возможности контактов с иномирьем. Способы гаданий были многочисленными, они описаны в массе источников, широко представлены в наших полевых материалах[22]. Выделялись девичьи гадания о замужестве и общесемейные об урожае: «Рождественские святки и канун нового года есть время гаданья, приемы которого различны. Становят под образами палки по числу членов семейств, чья палка упадет, тот член умрет в следующем году. Берут под мышку хлеб и идут подслушивать у чужого окна, если говорят хорошее – урожай будет, а дурное – будет недород. Берут 12 чашек с солью и каждой дают название одного из месяцев, мокрая соль в чашке знаменует дождливый месяц, а сухая – чухой. Девушки гадают, далеко ли живет их суженный по шуму людей и по лаю собак. Ночью выходят на двор, выбирают в тыну ощупью кол и перевязывают его лентой: если кол в коре – муж богатый будет, а без коры – бедный. Ночью ловят овец в закутах, поймает барана – выйдет в том году замуж, а поймает овцу – останется в девушках»[23]; «Под Новый год девушки гадают на жениха перед зеркалом (без креста и с открытой грудью). В полночь гадальщица увидит вв зеркале или гроб или суженого. Или девушки ловят овец в хлеву (пойманный в темноте на ощупь баран предвещал скорое замужество – М.Р.).» [Крылов 1876].

Заканчивались святки праздником Крещения Господнева (6/12 января). По древним народным представлениям, мир, состарившийся и разрушившийся в период зимних святок, после их окончания обретал новые качественные характеристики: четкость и упорядоченность границ, устойчивость и гармоничность. Время «страшных вечеров» с разгулом «нечисти» заканчивалось, и наступала пора очищения от былой греховности. Поэтому и основные обряды Крещения имели очистительный характер.

Накануне Крещения убирали и мыли избы и хаты. Каждый домохозяин ставил мелом кресты, окуривал дымом ладана и окроплял святой водой все места в доме и на подворье, которые считались в народе «пограничными» – отделяющими «свое» пространство от «чужого»: калитки, ворота, косяки дверей и окон. Ставили угольные кресты и на стенах беленых хат, они были призваны не только очистить жилище, но и защитить его от возможного воздействия «нечистой силы». В дни, предшествующие Крещению, соблюдали запреты на определенные виды работ: «В эти дни работать можно только днем, вечером работать нельзя. Но и днем можно не всякое дело: нельзя сверлить, чтобы овцы не кружились, прясть нельзя, сор выносить… (сор выносят на Новый год, зажигают его и обкуривают сады)»[24].

День накануне Крещения назывался крещенским сочельником, в народе его обычно называли голодной кутьей. Вечером этого дня устраивали трапезу, обязательным блюдом которой была кутья. Вечером же готовились к водосвятию – сосуды с водой оставляли у колодцев, родников и источников. Считалось, что в крещенскую ночь Святой дух нисходит на землю, и вода освящается. Впрочем, в больших поселениях, где была церковь, сооружали на реке прорубь – иордань, в которой водосвятие производил священник. Иордань вырубали в виде креста, в некоторых селах были умельцы, которые делали из ледяных блоков или снега царские врата, престол, скульптуры или портреты Иисуса Христа, Богородицы и Ионна Крестителя. Раскрашивали их растительными и минеральными красками (обычно свекольным соком, желтой глиной, «синькой»), врата и престол обклеивали цветной бумагой. Иногда мужчины всю ночь охраняли «иордань», чтобы не допустить козней «нечистой силы».

Утром поселяне отправлялись на церковную службу, после чего совершался ход к «иордани» с иконами и хоругвями (казаки выходили еще и с развернутыми знаменами). Под пение хора священник освящал воду, в это время мужчины стреляли вверх из ружей, а мальчики выпускали голубей. Вслед за этим начинался ритуал омовений: в «иордань» погружали на простынях больных, купались раскаявшиеся грешники (в том числе и те, кто «рядился» на святки, т.е. участвовал в представлениях ряженых), омовения совершали по обету и пр. Прихожане набирали из «иордани» воду, считавшейся «святой» и потому целебной. После «хождения на иордань» «разговлялись» – устраивали семейные трапезы. Молодежь каталась на санках и лошадях. Особое внимание в молодежных катаниях уделялось «засватанным» парам. После Крещения начинался мясоед – время свадеб.

Масленица

В XIX – нач. XX в. Масленицу праздновали в течение недели перед Великим постом. По православной Пасхалии она приходилась на вторую половину февраля – начало марта. Неизвестный автор рукописи, относящейся к 1824 г., писал, что в Старочеркасске Масленица начиналась с заговенья, которое устраивали накануне за полночь. Остатки трапезы отдавали на следующий день приходящим специально для этого татарам и калмыкам[25]. Наши информанты отмечали, что блины пекли всю неделю; «самые гулянья» начинались с четверга или со среды («первые дни до среды – обыкновенные»); в четверг молодые семейные пары ходили в гости к родственникам; в субботу посещали кладбище или просто раздавали «милостыньки», воскресенье называли «прощеным» или «Масленицу провожать», в этот день в некоторых местах, кроме блинов, выпекали также калачи, в других местах калачи выпекали с четверга, их остатки хранили до конца Поста и ими разговлялись.

Очень подробное описание ритуалов масленичной недели с четким разделением их по половозрастному признаку представлено С.П. Рябухиным, который в течение нескольких лет изучал обрядность казаков в рамках одной станицы (Березовской, Даниловского р-на Волгоградской обл.)[26]. По рассказам его информантов, понедельник был «днем встреч». Трудно сказать, что подразумевалось под этим термином: встреча Масленицы (если учесть, что в воскресенье ее провожали) или хождения семейных казаков по родственникам и друзьям: «Утром казаки шли в церковь «на заутреню», а после отправлялись к родственникам, друзьям, поздравляли их с приходом масленицы, угощались. Сами гости приносили с собой угощение и хозяева ставили на стол все, что было. Молодежь в это время ходила по улицам с песнями и прибаутками»[27]. Как видно из описания, первый день Масленицы в стц. Березовской был связан с двумя важнейшими сакральными локусами: церковью и домом, понимаемом широко — как дом большой семьи родственников, единение которых осуществлялось за счет обходов и взаимных угощений. Внешнее пространство (улица) в этот день «обыгрывалось» молодежью.

По нашим сведениям, в большинстве станиц Среднего Дона и его притоков широкие масленичные гулянья начинались не ранее среды. Молодежные гулянья на улице становились все более «широкими»: «…катания на санных тройках, девки от каждой улицы набьются в одни сани, человек десять, сажают гармониста и давай с песнями куролесить по всей станице. Парни скачки устраивали за санями – девок ловить, кулачки устраивали улица на улицу»[28]. В это же время «пожилые казаки сбирались по куреням, нагатавливали закусок и питья разного, и пошли разговоры-воспоминания: кто, где служил, в каких баталиях участвовал, случаи разные рассказывали, привирали, конечно. Апосля затягивали старинные казачьи песни. Кто еще на ногах крепко стоял, пускались в пляс»[29].

Мы еще вернемся к более детальному описанию перечисленных элементов масленичной обрядности, сейчас же отметим, что «улица» и «дом» по-прежнему «принадлежали» разным половозрастным группам. Причем пространство дома «передавалось» семейными казаками группе стариков – хранителей воинских казачьих традиций. Далее в ритуалах налаживалась символическая связь живых с предками, павшими в боях: во многих станицах в четверг устраивались торжественные шествия и поминальные тризны на местах старых поселений (старых казачьих городках), на курганах. Здесь ведущая роль отводилась тем же старикам и служилым казакам.

Такой обычай до начала XX в. соблюдался, например, в стц. Луганской. В четверг масленой недели здесь собирались все жители станицы (мужчины, женщины и дети) и отправлялись верхом и на телегах на место прежнего расположения станицы – в Старый городок. На месте старого поселения был установлен большой деревянный крест, у которого служили панихиду всем предкам, жившим когда-то в старом городке. Затем следовала общая поминальная трапеза. На обратном пути, на кургане «Моськина могила» устраивались состязания между молодыми казаками в скачке на лошадях[30].

И обед, и конно-спортивные состязания в архаических традициях были обязательной составной частью тризн. В.Н. Топоров отмечал, что конно-спортивные состязания связаны с мотивом «опустошения», траты сил, которые наряду с общественным пиром были необходимой составляющей нового передела общей доли[31]. По сути, в масленичных поминаниях предков происходило символическое перераспределение доли между умершими (предками) и живыми (потомками). Вообще роль всевозможных спортивных состязаний (конных скачек, джигитовок, стрельб, кулачек) чрезвычайно значима именно в весеннее время в календарном цикле праздников донских казаков. Ведущая роль в организации и проведении этих состязаний отводилась мужским группам.

В стц. Раздоринской (по описаниям 1877 г.) масленичной панихиде на старом поселении предшествовала обедня в церкви. По ее окончании, в 11 часов, раздавался звон большого колокола, который служил сигналом для всех желающих принять участие в торжественном ходе. Казаки с распущенными знаменами и хоругвями ехали впереди колонной по трое. За ними на почтарских тройках следовали церковнослужители и казачья старшина, а далее длинным рядом саней тянулись станичники. Завершали процессию мальчики-подростки, скакавшие верхом на лошадях. На старом городище служили панихиду, после чего устраивались поминки с вином и хлебом. Возвращаясь в станицу, процессия заезжала на действующее кладбище, где вся церемония повторялась. После этого женщины, малолетки и иногородние отправлялись по домам, а «станичники-патриоты» шли в станичное правление, «где по обыкновению на станичный счет было приготовлено за упокой прародителей вино и закуска»[32]. Весьма показательно, что в заключительной части ритуала (поминки в станичном правлении) принимали участие только «казаки-патриоты», т. е. служилые казаки и старики. Не служившие (малолетки), женщины и иногородние – не допускались. Этим лишний раз подчеркивалась связь поминального ритуала именно с мужской воинской традицией.

По свидетельству В.Д. Сухорукова, в старину любимыми местами стариковских собраний были станичная изба (где им отводились самые почетные места) или дом атамана и голубцы на кладбищах, где они устраивали заупокойные тризны-беседы: «… и старики не все помещались в беседах подле рундуков; некоторые собирались на голубцах (могильные памятники) на кладбище, где, усевшись кружками, каждый поочередно приносил ендову крепкого меда, и, разнося кружки за упокой усопших и в их честь живущих, начинали любимые песни, повторяемые всею беседой»[33]. Очевидно, не случайно за стариками закреплялись одновременно сакральный центр – станичная изба и маргинальная зона – кладбище; статус своеобразных «посредников» позволял им соединять обе эти точки, обеспечивая связь живых с предками, подпитывая живых славою и силою (долею) погибших[34].

В то же время в масленичный четверг осуществлялось межпоколенное общение в рамках поселения (в домашней, семейной зоне). Здесь, в первую очередь, выделяются взаимоотношения между старшим и младшим поколениями: «Приезжали в гости дети к родителям. Делали праздник. Мяса наворют, напекут блинов, каши молочной, рисовой или пшенной, делали свою лапшу»[35].

В стц. Березовской этот день назывался «тещины вечерки». Молодые супруги ходили по гостям: посещали тещу, свекровь и крестных. Взаимно посещали друг друга кумовья и сваты. Молодые супруги приносили с собой сыр, масло и блины. Хозяева также угощали их традиционными масленичными кушаньями. В некоторых местах молодоженов «обкатывали» – устраивали за их счет гулянья с выпивкой. Возможно, этот обычай – отголосок давней традиции катать молодых с гор и заставлять целоваться (от чего они, впрочем, могли откупаться), напрямую связан с утверждением темы брака, чрезвычайно важной в период весеннего пробуждения природы. Катания молодоженов и молодых девушек брачного возраста с гор и на лошадях способствовали утверждению социальной значимости брака, а также символизировали передачу их плодоносной энергии земле.

В четверг продолжались уличные молодежные гулянья и игры. Катания на лошадях были обязательной частью масленичных гуляний на Дону. В них участвовали все группы населения, но особое внимание уделялось катаниям молодых девушек[36]. В оформлении праздничных поездов широко использовалась свадебная символика: дуги оплетались красными кушаками и лентами, к ним крепились колокольчики[37]. Молодежь повсеместно каталась на Масленицу и с гор – на обшивнях, «на досках от кадушки и на говёниках». Любимым развлечением на Масленицу у мужских групп были кулачные бои.

По сообщению корреспондента «Донских областных ведомостей» (1876 г.), иногда на Масленицу «молодые казаки, выпивши, ездят по станице в полном вооружении и стреляют в разставленные пучки соломы до тех пор, пока не пожгут их»[38]. Как видно, традиционные для «земледельческой метрополии» обряды зажжения масленичных огней в казачьем варианте оказываются замененными чисто воинскими элементами: символом грядущей весны становится пламя, зажженное выстрелом казачьего ружья. Казачьи мужские группы (в первую очередь – молодежные) и здесь закрепляли за собой важнейший элемент масленичной обрядности. В некоторых поселениях в дни Масленичной недели сжигали чучело, символизировавшее зиму и смерть.   В стц. Иловлинской в начале XX в. вместо чучела лепили снежную бабу и обваливали ее в золе[39] (зола – как символ сожжения).

По свидетельству корреспондента «Донских областных ведомостей», в стц. Манычской в 70-х гг. XIX в. празднование Масленицы напоминало скорее военные маневры. Уже за 3-4 недели до праздника коннозаводчики приводили в станицу с зимников своих лошадей и начинали готовиться к скачкам. Скачки начинались с четверга масленичной недели и производились каждый день до ее окончания. В них принимало участие до полусотни казаков. Одновременно на станичной площади устраивались состязания в стрельбе, целью которых было, не просто попасть в цель, но и подпалить выстрелом деревянный щит. В этих состязаниях обычно принимали участие казаки призывного возраста и молодые семейные. Мальчишки подросткового возраста в это время, по выражению автора заметки, «летали на лошадях по всем улицам станицы»: «…ружейная пальба беспрерывно раздается то в том, то в другом месте улицы, с самого раннего утра и до позднего вечера; на крыльцах домов, торговых лавок и на площадях толпится огромнейшая масса народа»[40].

Во многих станицах на Масленицу собирались так называемые «гулебные компании», которые организовывались по принципу ранних казачьих военизированных сообществ. Главную роль в них, естественно, играли казаки-мужчины. Они собирались группами, выбирали так называемого «гулебного атамана», вручали ему насеку – знак власти и шли к атаманскому правлению, чтобы получить у станичного атамана знамя. Выбирали также «праздничного есаула», которому вручали трость с привязанным к ней пучком сухих васильков. После этого начиналось «хождение со знаменем» – обходы дворов. Когда заходили к кому-нибудь в гости, знамя водружали рядом с домом, оставляя возле него часового, и отправлялись гулять с хозяином. Часто обходы продолжались до поздней ночи, в некоторых местах в них принимали участие и женщины[41].

В стц. Березовской в пятницу и субботу масленичной недели происходила своеобразная «смена дислокаций» (пространственное перемещение основных половозрастных групп): в пятницу на улицу перемещались семейные, дети и старики, в то время как молодежь в субботу переходила в дома («в курени»): «В пятницу казаки надевали мундиры, награды обязательно. Казачки доставали из сундуков самые лучшие наряды. Каждая семья выносила на улицу что-нибудь на общий стол. Обычно в этот день станичный атаман верхом на коне объезжал улицы, как бы делал смотр – хорошо ли гуляют казаки, и на каждой улице ему с общего стола подносилось угощение: чарка водки с блином. Так что после осмотра его уже увозили на санях домой почивать»[42].

В субботу «… уже молодые казаки и казачки сбирались по куреням. И под угощение начинались пляски, песни пели все, какие знали… Часто гуляли до третьих кочетов (около 6 часов утра)»[43].

Конец масленичной недели – Прощеное воскресенье – был днем, когда члены одной семьи просили друг у друга прощения, причем начинали всегда с самых старых членов семьи. Молодежь поясно кланялась им в ноги и произносила формулу «прощения». Затем целовались. Наши информанты отмечали, что всегда очень серьезно относились к этой традиции, подчеркивая, что уважительное отношение к старости – особенность казачьей общинной жизни. В некоторых станицах в этот день ходили «прощаться также с покойниками» на кладбища[44]. Обычай «просить прощения» только в рамках семьи – видимо, поздний вариант более широкой традиции. По свидетельству информантов, которых мы опрашивали в середине 80-х гг. XX в., раньше собирались компаниями дети и молодежь («и сродствия, и соседи») и ходили по дворам более старших и старых одностаничников и хуторян. Заходя в дом, они кланялись или даже «падали на колени», произносили «формулу прощения», нередко их сажали за стол и угощали. По сообщению автора газетной заметки 1876 г., молодежь, «простившись, заходила в назначенную для этого свободную хату, делала складчину с носа копеек по 10, покупала водку и гуляла до утра, то есть до поста»[45]. О традиции молодежных посиделок на масленичной неделе свидетельствовали и наши информанты, рассказывавшие, что еще в 30-х годах XX в., на масленичные «сиделки» приходили «ряженые» из числа молодежи[46].

По свидетельству старожилов стц. Кумылженской, «рядились» и старики во время катаний на лошадях: «Деды тулупы повывернули, а маленького деда на кобылу посадили и длинными хворостинами по нему стегают»[47]. В начале XX в., по словам наших информантов, «наряжались» на Масляницу чаще всего уже взрослые женщины[48].

По рассказам старожилов х. Крапивин Иловлинского р-на Волгоградской области, катания на лошадях и скачки устраивались и в «прощеное воскресенье»: «На лошадях в санях катали детей. Взрослые казаки скакали на лошадях в обгон и джигитовали»[49]. Знаком к окончанию веселья служил звон церковного колокола, зовущего к вечерней службе. В стц. Березовской «гуляли до первой звезды»[50].

В стц. Березовской зафиксирован еще один чрезвычайно интересный ритуал последнего дня Масленицы, в ходе которого жители станицы вновь перемещались за пределы поселения: «Под колокольный перезвон все население станицы выходило в поле и кланялось солнцу и полю на все четыре стороны… Потом с песнями возвращались домой»[51]. Так «обыгрывалась», включалась в пространство праздника и ближайшая территория за пределами поселения.

К началу XX в. масленичная обрядность превратилась уже в простое веселье. В советское время от прежней «широкой» Масленицы остались лишь непременные блины и традиция «воскресного прощения». Возрождение «широкой» Масленицы началась во многих казачьих поселениях на рубеже XX-XXI вв.

Пасха (Святая)

Светлое Христово Воскресенье почиталось на Дону как самый главный и радостный праздник. Его основные черты – те же, что и в общерусской традиции. Народные гулянья длились всю Светлую седмицу, в течение которой соблюдался запрет на работу. Информанты С.П. Рябухина отмечали, что «праздничной считалась вся пасхальная неделя, но общие гулянья в станице устраивались только в первые два дня, остальные дни проводили в кругу семьи. Лишь молодежь собиралась на общие посиделки»[52]. В конце Страстной недели хозяйки пекли куличи и красили яйца, готовили из творога «паски», убирали и мыли жилища. В Пасхальную ночь никто не ложился спать, в полночь все отправлялись в церковь на всенощную службу. Рано утром в церкви освящали куличи и яйца, ими затем обменивались, а при обмене «христосовались» — троекратно целовались. По возвращении домой разговлялись мелко накрошенными в молоко яйцами, салом и творогом. Затем приступали к праздничному обеду с мясом и пирогами. В первый день Пасхи «ходили поминать родителей», т.е. посещали кладбища, куда в большом количестве приносили еду, накрывали столы. Кусочки пасхи и яйца клали на могилы (яйца иногда зарывали).

Пасха. Художник: С.А. Гавриляченко

Процедура организованного включения станичников в празднование Пасхи, их объединения в праздничное сообщество, а также регламентация «территории праздника» представлены в описании М.Н. Харузина: «В светлое Христово Воскресенье в станице Малодельской казаки сначала разговляются в своих семьях. Потом делается через есаульца «закличка», и все выходят на майдан, принося с собою закуску. Из станичной избы выходит атаман, поздравляет с праздником, угощает всех станичников водкой а потом кладет такой завет: чтобы за всякий проступок, за пьянство, за драку и проч. В течение светлой недели провинившемуся расплачиваться на Красной горке водкой»[53].

Пасхальная неделя – это также время активности молодежи. Парни и девушки устраивали в это время игрища, карагоды, качания на качелях и каруселях[54]. Игры между парнями и девушками нередко имели ярко выраженный эротический характер: «Девицы, разделившись на две части по жребью, прячутся, где вздумается, попарно. Вторая часть также попарно должна отыскивать спрятавшихся и, заметив, где они скрылись, убегают вместе с ними в городок, которая опередит первых, те и победили. Молодые казаки, не смотря на то, что иные из них и женаты, имеют полное право нападать на скрывшихся девиц и без дальней церемонии целуют их, под предлогом, что они христосуются. При этом случае, конечно, теряется законный счет поцелуев. После этой недели начинаются свадьбы…»[55].

По всей видимости, с вышеописанным обычаем связаны и пасхальные вождения «кобылы», которые также устраивали молодые (в том числе и семейные) казаки. Вождение кобылы (иногда чучело называли Брат-Кобыла) устраивали в некоторых донских поселениях в среду Святой недели.

В стц. Багаевской, по словам автора газетной заметки, на третий день после Пасхи ежегодно устраивалась “оригинальная игра, называемая “Кобылою”. Кобылу заранее обряжали молодые казаки: «… они отыскивают остов лошадиной головы, берут деревянные вилы и большой лантух из рядна. Затем устраивают кобылу: надевают вилы на глазные отверстия головы, а длинный шест кладут на плечи одного и другого казака; все это накрывают лантухом, сзади же из тряпья прикрепляют хвост. Таким образом, кобыла готова, только из-под лантуха видны казачьи ноги. Затем трое, взявшись выполнять роль цыган, раздеваются до нага и все тело покрывают сажей… У каждого цыгана в руке кнут, в другой — выпачканная в саже тряпка, а через плечи у них висели сумки, чтобы в них прятать добычу»[56]. Участники обряда сначала разыгрывали сцену «цыганских молений», затем гонялись за зрителями с кнутами, стараясь отстегать «тех, кто побогаче». После этого изображалась смерть кобылы, и новые хлестания кнутом присутствующих. На этом этапе ритуала ряженные уделяли особое внимание девушкам: «догнав кого-либо из женского пола, требовали похристосоваться. Чтобы избавиться от этого, многие давали им яйца и деньги… Если же попавшаяся им в руки не даст выкупа, то бывает побита кнутом и выпачкана сажей”[57].

Описания XIX в. могут быть дополнены нашими полевыми материалами. В х. Крапивине Иловлинского района Волгоградской области нам рассказывали: «На Пасху наряжались Кобылой. Надевали лошадиную голову, под себя лестницу, сверху накроется парусом… Ловили девушек»[58]. Как видно, и молодые казаки, «христосовавшиеся» с играющими в прятки девушками, и мужчины, изображавшие «кобылу» вели себя сходным образом. В х. Еланском (бывшая стц. Еланская) и в начале XX в. на Пасху играли в Брат-Кобылу. Вечером, на месте вождения карагода неожиданно появлялись ряженые: «А они, Брат-Кобылка вдруг выскочат и гоняют… Два мужчины натягают полог – изображают Кобылку. А двое других под пологом с рогами – это Бугай. Сбирутся кучей, играют с кнутами»[59].

Молодежные игры с участием девушек брачного возраста и символическими образами коней известны и в рамках общерусской троицкой обрядности. К ним относится, например, известная в очень широком ареале игра «А мы просо сеяли-сеяли». На Дону эту игру устраивали обычно на пасхальной неделе. В ней участвовали молодые (брачного возраста) девушки. Игра сопровождалась песней «А мы просо сеяли».

Хорошо известна тесная связь весеннего цикла с женским началом. В народной традиции женщинам и девушкам брачного возраста отводилась функция стимуляции удачной весны (призывы, кормления, очищения и т.д.). Достижение девушками половой зрелости соотносилось с фазой роста растительности, вступление в брак – с периодом плодоношения. Именно поэтому «разыгрывание» пробуждения и расцвета растительности происходило в девичьем хороводе. Вместе с тем, картина «сеяния-роста» символизировала пору совершеннолетия девушки, отражала правила поведения в этом возрасте, требуемые для нормального созревания и благополучного выхода замуж[60]. В этом отражалась двойственность игры. С одной стороны, она выполняла аграрно-магическую функцию, призванную содействовать хорошему урожаю. С другой стороны, выполняла функцию испытательную, представлялась особым ритуально-символическим актом перехода в группу совершеннолетних, началом обучения и испытаний[61], в итоге которых девушка переходила в новый статус. Девушки в течение всей игры подвергались различным испытаниям и обучению, что соответствовало символической перемене их статуса. Когда в игре принимали участие парни и девушки, четко проявлялась любовная тематика (в таком случае один из парней уводил девушку и ставил рядом с собой).

В начале игры испытанием девушки являлось противостояние попытке порчи конями посеянного проса. Т. А. Бернштам связывала образ коня с символикой преждевременной (т.е. внебрачной) любовной связи, что, по народным представлениям, было опасным[62]. По сути, за образами коней стояли персонажи, наделенные признаками «потусторонности» и «нечистоты». Но вполне возможно предположить, что за образами коней в рассмотренных нами играх «Просо», и «Брат-Кобыла» скрывались не просто «нечистые» (умершие), а именно «нечистые», имевшие статус семейных: связь символики копытных и рогатых животных с группой семейных хорошо известна в народной традиции[63]. Потому-то они и подвергали девушек испытаниям, необходимым для вступления в страту семейных. Поцелуй с «конем» соответствовал символическому браку с «семейным нечистым», то есть включением его доли в группу девушек и ее символическим распределением между ними.

Подробнее об образе коня и его символике в казачьей традиции читайте в книге «Донское братство: казачьи сообщества на Дону в XVI- первой трети XIX в.»

Общественные гулянья на Пасху организовывались также с соблюдением половозрастного принципа, за каждой группой закреплялись определенные места. Семейные мужчины и старики собирались компаниями обычно в центре поселения (мужчины играли «в орла» на яйца), молодежь – на краю, нередко – на возвышенности (здесь устраивали карагоды). В стц. Калитвенской, в конце XIX в., по сообщению С. Номикосова, на Пасху девушки собирали яйца и муку, варили брагу. Потом устраивали из плетня «загородь», которую украшали зеленью и цветами, и в этом помещении угощали желающих брагой[64]. Мотив «девушки варят хмельное зелье и продают его» широко распространен в русском и, особенно — украинском фольклоре; он напрямую связан с брачной символикой.

Красная горка

Красная горка традиционно считается в русской традиции днем встречи весны и девичьих хороводов. Этот праздник отмечался в первое воскресенье после Пасхи. За «кликанье весны» в общерусской традиции обычно были «ответственны» девушки. На Дону, как свидетельствуют источники, помимо девушек в этом принимали участие также старухи и маленькие девочки: «…старушки с внучками, сидя на горе, пели, по их названию, стишки: «Лебедушки, соколушки, вы скиньте мне по перушку, полечу я на свою сторонушку», и эти стихи также повторяли по несколько раз»[65].

По свидетельству М. Харузина, в станице Малодельской Красная горка начиналась с общего сбора станичников на майдане, где атаман призывал «выставить водку» тех, кто «провинился» в течение празднования Светлой Пасхальной недели. Водка здесь распивалась на кругу, после чего к собранию выходили девушки с блюдом крашеных яиц, которое они подносили атаману и старикам. Называлась эта процедура «выкупать весну или Красную Горку», т. е. «просить взамен принесенных в дар яиц позволения поиграть и повеселиться». По словам Харузина, каждая девушка приносила из дома по одному яйцу. Приняв дар, атаман давал девушкам водки. Они выходили за станицу и угощали друг друга, после чего начинали петь веснянки, играть весенние игры, водить хороводы, «заплетать и расплетать плетень». Через какое-то время к ним присоединялись парни. Приходили на поляну и старики, которые выступали в качестве зрителей. По словам М. Харузина, «без подобного выкупа весны казаки не позволили бы девушкам их обрядовые игры»[66].

В описанном М. Харузиным обряде, по сути, происходило санкционирование общиной (в лице атамана и стариков) смены половозрастных ролей и функций в рамках календарного времени. «Территория девичества», ограниченная в зимний период рамками посиделок в жилых помещениях, теперь перемещалась на пространство станицы и ее окрестностей. Начиналось время девичьих хороводов, проводимых на открытом пространстве, в ходе которых оно «обыгрывалось». Жизненная сила молодости должна была передаваться этой территории с наступлением весеннего пробуждения природы.

Организованный выход молодежи на открытые пространства станицы и ее окрестностей в рамках обрядности Красной горки наглядно просматривается и в ритуалах этого дня, совершаемых до середины XX в. в станице Луковской. Здесь на Красную Горку происходило обыгрывание Кудели. Канва праздника в рассказах наших информантов предстает следующим образом: «Куделю проводили на горе – Коблы называется. А еще на Стрелке — это вытянутая улица. Собиралась толпа людей. Куделя – это женщина, обряженная старухой. У нее шерсть на голове, кофточка порванная, юбка, платок на голове. Еще у нее донце с гребнем, с шерстью, веретено. Она сидит на скамейке, кудель прядет. Вокруг нее женщины ходят и поют. Мужчины с палками – 3-5 человек – охраняют ее. Женщины плотно ходят. А снаружи ее должны ухватить, из круга вытащить. Вытащили – тогда пошли гулять. Это в 50- е годы, я помню, было»[67]; «Иде я родилась и живу – это Коблы…. У меня есть сестра двоюродная, всегда лахматая ходила, ее звали Лена Кобел (нечесаная). И нашу гору так называли, а потом и всю Луковскую. Придем на базар, про нас говарят – вот Коблы пришли. Это 50 лет назад было. Я была девчонкой. Песни пели для Кудели. В проулке у нас. Тут четыре улицы, с них приходили в проулок. Все – мужчины, женщины. В кругу сидят две старухи. Одна на донце пряла. Вторая на другой лавочке. Вторая чесалась и поднимала одежду. Задирает так, у нее все видно… Они не старухи – это замужние женщины. На голове платки белые, широкие юбки и кофты. Третья наряжалась мужчиной – усы подводила сажей, гимнастерка на ней, штаны-галифе. А тут хоровод. Поют:

«И не любит меня,
И не жалеет меня…»

И платочки на плечо кидали. А вокруг двое мужчин с шалужинами. Они их охраняли. А та женщина-мужчина снаружи, она должна скрасть, и других подстрекала. Их бьют, они бегут. Опять крадутся. Хотя… нет, милиционерша их охраняла… Их всех трех надо было скрасть. Скрали, все, Куделя закончилась. И пошли к Хопру пить водку. Да, во внешнем кругу ходила еще одна женщина. Хор – молодежь – пел и ей на плечо кидали платки (носовые). Кинут ей на плечо, а она опять им кинет, ей опять кладут… А та – бабка – Куделя все чесалась И юбку, кофту, все задирала, У ней все видно. Всю срамоту… Вот такая она, блядская Куделя… А несколько лет назад пытались опять праздник возродить. На плацу играли…»[68]; «В 1998 г. мы тут районный праздник устраивали. Я работала в культуре. И делали программу. Куделю на Красную горку играли. Куделя – это женщина, неопрятно одетая, замученная после трудов. Сидит на лавке. Гребень, веретено, донце. На лавке сидит, грязная, кудлатая. Косынка на голове. Сидела, дремала, песню пела (сами придумали). А хоровод пел про Дрему-Куделю. Праздник начинается с того, что она должна проснуться. Ребятам-девчатам надоело работать, и нужно ее выкрасть. Ребята пытаются отобрать веретено, куделю. Она просыпается, не дает. Охрана (3-5 человек) отбивает, с ветками, палками. А вокруг Кудели хоровод. Они пели про Дрему (придумали). Как утащили у нее куделю – она тогда встает, поет «Мене б попеть, поплясать…». Что б две женщины было, не помню…»[69].

«Я работала в клубе. Красная горка – через неделю после Пасхи. Всю неделю святую работали до обеда. И ждали Красной горки. С обеда начинали игры, песни. Самогончику в чайник… В круга играли. Мы Куделю справляли до 19980-х годов. Куделю все ждали. Пряли ее с обеда. Собирались в пустышке, на Горе, пряли. Выбирали Куделю. Неряшливая такая. Сажали на скамейку. У нее гребень с шерстью. Она прядет. Один казак охраняет ее. А тут хоровод поет:

А мы просо сеяли, сеяли…

И еще:

Дреми, Дрема, за куделью,
Дреми, Дрема, сколько тебе хочется…
Это тягучая. А другая повеселей:
А я поеду во Китай-город
Во Китай-город гулять,
Закупочки закупать…
И это все обыгрывается:
Куплю я дорогую
Кашемировую шаль…

Тут парень с девушкой обыгрывают. Он ей на плечи шаль, она скидывает, не хочет. А потом он ее плеткой сечет.

Казаки должны своровать и кудель, и ее саму. Пряли кудель долго, во все это время игры, хороводы – до вечера. «Ручейки» играли, «Цепи» — разбивание. Дети в Коршуна играли. «Булавочка» (это «в кольцо»). Куделя – неряха. Наряжали ее в старое. А люди все нарядные. Она чешется, задирает все на себе. А значение праздника – все закончились прядения! Начинается поле, огороды. Все, теперь прясть начнут только осенью»[70].

Как видно из приведенных описаний праздника (часть из них основана на поздних реконструкциях), он знаменовал собой окончание зимнего времени с женско-девичьими запрядками и начало весенних забав и работ. Причем, если в варианте Красной горки, описанной М.Н. Харузиным, девушки «выкупали» у станицы право на весенние игрища и забавы, в станице Луковской воспроизводился вариант ритуала, при котором молодежь должна была это право «отвоевать» (хотя и здесь встречается элемент «выкупа» – за платки). Описанная одним из информантов сцена заголения (обнажения) главного праздничного персонажа имеет множество аналогий в общерусской традиции. Исследователи связывают подобные сценки в играх и праздниках с темой общей репродукции. Эротическую символику имели и отдельные части прялки (например, «копыл» соотносился с фаллосом), и сама процедура прядения[71].

Б.Н. Проценко описал обряд, отмечаемый еще в начале XX в. на Красную горку в стц. Калитвенской, и названный им «обрядом плодородия». В этом обряде участвовали только женщины. Участницы обряда называли его «водить танки». Начинался он обычно во второй половине дня. К этому времени мужчины старались под благовидными предлогами покинуть станицу, так что, по сути, в поселении утверждалась «женская власть». Зазевавшиеся мужчины подвергались денежному штрафу или даже наказывались кнутом. Женщины, принарядившись, собирались в нескольких местах станицы. Они связывали концы своих головных платков (шалей) так, чтобы перегородить ими улицу. Платки эти вручались двум или нескольким женщинам, которые шли впереди процессии. С восточного конца станицы женщины направлялись к церковной площади. На перекрестках платки поднимались и под ними проходили участницы процессии, в том числе и те, что присоединялись к ней из боковых улиц. В течение всего хоровода женщины исполняли песню:

По реке, по реке,
По быстрой реке…[72].

Навстречу этой процессии двигалась другая – с западной стороны станицы. Встреча сопровождалась объятиями, поцелуями, шутками, после чего все возвращались к церкви. Там проходила следующая часть обряда.

На площади женщины образовывали две шеренги и «водили танки». Одна группа двигалась к другой, ведя свою тему. Другая группа отвечала. Этот диалог представлял собой вариант уже приведенной нами, широко известной песни «А мы просо сеяли-сеяли…». В конце песни, после слов «А мы дадим жыниха,/ А мы дадим им нивесту!» появлялись ряженые «жених» и «невеста». «Молодые» в сопровождении свиты отправлялись в «свадебное путешествие» по станице. Весьма интересно, что в состав свиты входила женщина с кнутом (батогом), которая принимала участие в обряде и до этого момента; она очень напоминает вожатого «Кобылы». По отношению к встречным мужчинам женщины вели себя очень агрессивно, взимали с них дань деньгами. Вообще процессия не отказывалась от любых подношений станичников. Впоследствии на собранные деньги устраивалась вечеринка, на которую уже могли пригласить и мужчин.

На следующий день эти же женщины принимали участие в обряде «шить Фоме штаны»[73]. Однако мы в этом месте сделаем остановку и попытаемся проанализировать вышеописанный обряд в избранном нами половозрастном аспекте. Но предварительно сделаем замечание: исследователь делал запись со слов жительниц стц. Калитвенской в 90-х гг. XX в. и при этом специально оговорился, что данный обряд является уникальным для Дона, и нигде больше им самим не фиксировался.

Первое, что вызывает некоторое удивление в представленном описании: возрастная характеристика и семейный статус участниц вождения танков. И на общерусском, и на донском материале хорошо известно, что вождение хороводов было исключительной прерогативой и важнейшей общественной функцией девичьих групп общины. Об этом свидетельствуют и обнаруженные нами материалы. В. Бирюков в газетной заметке «Танок», помещенной в «Донских областных ведомостях» в 1876 г. писал: «В ст. К… в праздник вечером часто слышится через улицу приглашение соседок: «Пойдем, друг, в танок». Танок – иначе хоровод. В избранном один раз месте, на перекрестке улиц собираются молодые казаки с их молодайками-женами, выростки, подростки и краса танков – девушки в нарядных платьях и по пуку цветков за платком, повязанном вокруг головы» (курсив наш – М.Р.)[74].

Впрочем, из описания видно, что в танке принимали участие также и «молодайки» — замужние, но бездетные еще казачки, недавно вышедшие замуж. Начинали танки дети и подростки – преимущественно девочки, «с прибавкой ребятишек». Они заводили игру «в блошку», в горелки и пр. Затем начинался сам танок. Молодые казачки и девушки брались за руки и под сопровождение песен «Светл, светел месяц на двор к моей сударушке», «Про молодость и девичью красоту» начинали двигаться по кругу. Далее автор заметки отмечает, что казаки и казачки средних лет стояли в сторонке в качестве зрителей, впрочем, иногда казаки начинали петь песни про атаманов Платова и Краснощекова, Ермака и пр.[75].

Наши информанты отмечали, что в хороводе могла принимать участие и пожилая женщина, но только в качестве «учительницы», наставницы молодых девушек и девочек: «Вечером с весны улица сбиралась. Хороводы на широкой улице. Пожилая женщина водила с девочками хороводы. «Шла утюшка…» пели[76].

И состав участниц, и песенный хороводный репертуар отражали идею возрождения природы, пробуждения плодоносящих сил, актуализировали любовную и брачную темы: «Большое место в хороводе уделялось любовно-лирическим песням. На Дону, преимущественно в его верховьях, с Красной горки до Ивана Купала (с 10 по 24 мая) молодежь справляла с вечера до утренней зари «хмелевые ночи», водила хороводы, устраивала веселые игры. Самым распространенным был хоровод «Плетень заплетать»… Затем шуточный «Селезень» и нежный, поэтический «Журавка»[77].

Наконец, в донской периодике мы обнаружили свидетельство о том, что на Красную горку именно девушки водили танки и исполняли те же песни, которые приводил Б.Н. Проценко, указывая, что их исполняли замужние женщины. В газетной статье «Красная горка» (1876 г.) читаем: «В Хоперском и 1 Донском округах в Фомино воскресенье молодые люди после обедни идут в тот дом, где была свадьба. Молодые угощают этих непрошеных гостей вином и водкою… Под вечер молодежь собирается на кургане – оба пола отдельно сначала, а потом все сходятся вместе. Затем выбирают хороводницу из голосистых девиц. Хороводница затягивает песню:

«Как по улице дождик покрапывает,
Хоровод красных девок прибывает…».

Потом поется песня о прососеянии («А мы просо сеяли…»). Поют и другие песни. Играют во время Красной горки молодые также в плетень, в уточку, в Дон Иванович (то же, что и в других местах России). Но в Доне Ивановиче избирается не хороводница, а хороводник»[78].

Теперь, возвращаясь к статье Б.Н. Проценко, выскажем предположение, что лишь с течением времени, по мере угасания традиции танков в стц. Калитвенской могло произойти смещение половозрастных ролей: от девушек к замужним женщинам. Это вполне понятно, если учесть два фактора: давнюю традицию участия замужних женщин в танках в качестве наставниц молодых девушек и общую тенденцию перехода со временем многих обрядов к группам детей (их снижение до уровня игры) и женщин. По нашим наблюдениям, в советское время именно женщины (а иногда только они) и были хранительницами многих казачьих обычаев и обрядов.

После описания танков на Красную горку в статье Б.Н. Проценко следовало описание обрядов следующего дня — «шить Фоме штаны». Заметим, что этот ритуал отнюдь не является уникальным для Дона. Еще в 80-х гг. XX в. этнографическая экспедиция Волгоградского государственного университета многократно фиксировала этот обряд в станицах и хуторах верховых донских казаков. Этот праздник был сугубо женским: мужчины и молодые девушки к участию в обрядах этого дня не допускались. Однако мы не станем описывать обрядность Фомина дня, поскольку подробная ее реконструкция была представлена нами в специальной статье, опубликованной во 2 Выпуске «Стрежня»[79]. Возвращаясь же к материалам, приведенным Б.Н. Проценко, и сравнивая их с теми, что были собраны нами, отметим, что, очевидно, что в обряде, зафиксированном в станице Калитвенской, произошло слияние элементов обрядности Красной Горки и Фомина понедельника, а также девичьих и женских обрядовых функций, которые, в конечном счете, закрепились за женщинами в виде своеобразного «донского праздника плодородия». В подтверждение этой мысли приведем свидетельство наших информантов из станицы Михайловской и близлежащих хуторов (полевые записи 2009 г.). В их описании Фомина дня приводятся те же элементы, что в описании Красной горки у Б.Н. Проценко: «На Фомин день женщины с двух сторон хутора шли навстречу друг другу, держась за полотенца. Встречались в центре, потом пели, танцевали…»[80].

Наконец, завершение Фоминой недели отмечалось в некоторых верховых станицах Дона. По сообщению корреспондента «Донских областных ведомостей» (1876 г.) в станицах Хоперского и I Донского округов молодые люди после обедни отправлялись в дома, где накануне была свадьбы: «Молодые угощают этих непрошенных гостей вином и водкою. Угостивши молодых людей, хозяева провожают их за ворота, а гости поют: «Во пиру была, во беседушке, я не мед пила…» [Шкрылев 1876]. Вечером этого же дня молодежь собиралась на кургане: сначала парни и девушки отдельно, затем обе группы сходились вместе и начинали водить хороводы [Шкрылев 1876].

Подводя итоги нашим реконструкциям, отметим, что с наплывом на Дон русского населения, переходом к земледелию, формированием патриархальной семьи у казаков сложился комплекс традиционной календарной обрядности, в котором тесно переплетались древние языческие и более поздние христианские воззрения; обряды, связанные с периодом мужских военизированных сообществ и поздние — привносимые на Дон новыми волнами переселенцев. Тесно переплетаясь и дополняя друг друга, эти обычаи и ритуалы отражали народные представления о взаимосвязи мира людей и природы, живых и умерших, выполняли важнейшие функции по солидаризации группы. В рамках этих ритуалов четко и строго распределялись обрядовые роли и функции различных половозрастных групп, выделялись периоды «мужского» и «женского» времени, существовал отлаженный механизм передачи межпоколенного опыта.

Традиции празднования Рождества Христова у казаков

• 09.01.2013
• Категория Средне-Амурское окружное казачье общество 
• 

Казаки всегда праздновали Святки красочно и весело. Начинались они с празднования Рождества Христова и продолжались почти две надели до Крещения. Не было ни одного праздника на Руси, который был бы связан с таким разнообразием красивых и интересных обычаев, обрядов, примет, зимних игр и развлечений. С древних времен на Святках переплелись языческие обычаи с христианскими обрядами. У казаков существовало поверье, о том, что в Рождественскую неделю нечистая сила выходит из своих убежищ. Оттого наряду с христианским обычаем – ходить под Рождество славить Христа (колядовать) – осталась и языческая традиция рядиться в шкуры животных, маски и костюмы колдунов и ведьм. Мужчины и женщины, стар и млад, дабы своим видом отпугнуть, удалить от себя нечистую силу, сами в эти дни представали в обличье нечисти. К Рождественским праздникам, казаки всегда готовились тщательно и заблаговременно. Мыли дом, белили стены, стирали и крахмалили занавески и скатерти. Обязательным украшением в доме была ёлка, чья вечная зелень символизировала обновляющуюся жизнь. К Святкам станичники шили нарядные платья, мастерили костюмы ряженых, маски. Не забывали, и повеселиться от души.

 Играли в разные игры, пели песни и частушки. У казаков канун «Старого Нового года», тринадцатого января, – считался «щедрым вечером». В этот вечер варили вареники и ходили «щедровать». Вареники чаще всего делали с творогом или картошкой, но несколько штук делали с мукой, солью, монетой, а также оставляли несколько пустых вареников. Если вареник достанется с мукой – жизнь будет богатой, но тяжелой, с солью – горькой, пустой вареник – пустая жизнь, а с монетой – счастливая и долгая. Обычай «щедровать» по сей день сохранился во многих донских станицах. До сих пор на сельских улицах в святочные дни можно встретить компании молодых людей, наряженных в костюмы и маски – это и есть «щедровщики». В святочные дни среди станичников было принято ходить друг к другу в гости. Если речь шла о семейных парах, то, как правило, собираясь в компании, они ходили к кумовьям на праздничные посиделки. Приходя на вечеринку, приносили с собой незамысловатое угощение в виде бубликов, семечек, печеного кабака или конфеток из кабака, а также моченые яблоки и арбузы. На стол набиралось только то, что бралось в руки. Вино на стол всегда ставили только хозяева, гости его никогда не приносили с собой. Каждый вечер святочных посиделок развивался по определенному сценарию. Сначала станичные новости, сплетни, байки, шутки, игры, а в последние дни перед Крещением, переходили в веселье с песнями и танцами…У нас, казаков в канун великого праздника, в красном углу, под образами, на чистой скатерти, на пучке сена или соломы стояла чаша с отваренными зернами пшеницы, политой медом и посыпанной изюмом (тоже кутья). С первой звездочкой на небе (воспоминание о той звезде, что возвестила волхвам о рождении Христа) после молитвы ели кутью, а за ней самый скромный ужин. А в Сибири, например, был теперь уже забытый обычай ходить с двухъярусным ящиком – вертепом. В нем с помощью разных деревянных фигурок изображались сцены, относящиеся к Рождеству Христову. На Руси этот обычай развился в театрализованные кукольные представления, которые назывались «вертепные». Эти представления пользовались необычайной популярностью у детей и взрослых. На Рождество, 7 января, маленькие казачата ранним утром ходят по дворам «Христославят». Конечно, многие дети не знают текстов целиком, многое уже придумывают сами, но сам процесс обряда им интересен и значим.

«Рождество Твое, Христе Боже наш!

Возсия мирови свет разума

В нем бо звездам, служащим звездою учахуся

Тебе кланятися Солнцу правды и тебе ведети с высоты Востока.

Господи, Слава Тебе!

Дева дни присущному рождается и земле и вертепе премощному

Приносят ангелы с послами слово словят,

А волхвы со звездою путешествуют.

Нами Бог ради родился от рачи ладом предвещий Бог!

Здорово ночевали, с праздничком, с Рождеством Христовым!»

После пропетой песенки, какой казачек побойчее добавляет:

«Христос рождается, а бабушка догадается

Залезет в сундущек, достанет пятащек!»

Здесь сразу видно, что христославная песенка, целиком, без изменения пришедшая от взрослых к детям, передававшаяся ранее от детей одного поколения к детям другого поколения. Поэтому, некоторые слова, им непонятные, произносятся невнятно, механически. Вот, что пишет Г. Астапенко в своей книге о Рождестве на Дону: «Ночью, с первым ударом к заутрени, вставала вся казачья семья. Хозяйки топили печь, и все спешили в церковь на службу. Но еще раньше уходили из дома дети славить Христа. Обычно этим занимались мальчики от пяти до четырнадцати лет, хотя в XVIII веке, как отмечал историк В.Д. Сухоруков, «христославить» ходили и старики, разными компаниями ходили из дома в дом Христа славить, начиная обыкновенно с войскового атамана. Сам атаман приставал к компании старшин и вместе с ними ходил по всем жителям города. Во всяком доме они пели «Христос рождается», за что хозяин должен был заплатить. Если «христославили» мальчики 4-5 лет, то они говорили:

«Я маленький хлопчик

Принесу Богу снопчик.

В дудочку играю, Христа забавляю.

А вы люди знайте, копеечку дайте

И курочку, петушка и пшенички два мешка».

«Чем же вы берете?» – спрашивали хозяева. «Чем Бог послал!» – отвечали ребята. Их наделяли пряниками, пирогами, колбасой, салом, конфетами, деньгами. Их принимали только до восхода солнца. Взойдет солнце, вернуться люди от заутрени, христовщикам говорят: «Скоро колядовать будут, а вы все еще христославите!» Колядовали всего один вечер – в первый день праздника, распевая при этом следующую песню: «Да радуйтесь земли, веселитесь люди – Сын Божий народился!». 8 января на Руси – праздник повивальных бабок и рожениц, так называемые «Бабьи каши». «Во многих местах, после празднования Рождества Христова, казаки, имеющие детей, с казачьками вечером ходят к повивальной бабке и приносят ей водку, харч, блюда пирогов или блинов и всякой всячины» – так поясняет автор А.Ф. Некрылова, составитель русского земледельческого календаря «Круглый год». По поводу праздника «Бабьей каши» жительница станицы Давыдыч А.А. (1935 г.р.) сообщила, что повитуха – женщина, помогающая при родах, была в станице лицом совершенно особым. В ней нуждались. Скольким людям она помогла появиться на свет, скольких женщин спасла. Какая она была? Что в ней было особенного? Почему женщина становилась повитухой? Сама она была, как правило, бездетной. Или овдовела рано, или по другой какой причине. Каждый год на второй день Рождества у нее собирались женщины, родившие в прошлом году и те, кто был ранее, чтобы потолковать о своих «бабьих делах». Гостьи идут со своей «кашей» так называют угощенье и небольшой подарок для повитухи. Забот-то у женщин всегда невпроворот, зато этот день был их: женщины гуляли и напивались до такой степени, что пришедшие за ними мужья буквально растаскивали их по домам. Самое веселое время Святки. Они наступают после Рождества Христова и длятся  до Крещения. Не было ни одного праздника на Руси, который был бы связан с такими красивыми и интересными обычаями, обрядами, приметами, зимними играми и развлечениями. С древних времен на Святках переплелись языческие обычаи с христианскими обрядами. Хотя само название этих дней – «Святки» – говорят о святости этого радостного для христиан события. Существовало поверье, всю Рождественскую неделю нечистая сила выходит из своих убежищ. Черти и ведьмы в тоске скитаются по земле, рыскают по улицам, пугают прохожих. Оттого наряду с христианским обычаем – ходить под Рождество (со звездой) славить Христа – осталась и языческая традиция рядиться в шкуры животных, маски и костюмы колдунов и ведьм. Мужчины и женщины, стар и млад, представали в мерзком обличье, дабы своим видом отпугнуть, удалить от себя нечистую силу. Считалось, что эти маски оскверняют людей. Поэтому те, кто рядился на Рождественские вечера, должны были, очистится купанием в реке в день Крещения Иисуса Христа. К Святкам люди готовились загодя. Шили нарядные платья, мастерили костюмы ряженых, маски. Не забывали, и повеселиться от души. Играни в разные игры, пели песни и частушки.

Накануне «Старого Нового года», тринадцатого января – щедрый вечер. В этот вечер варили вареники и ходили щедровать. Вареники чаще всего делали с творогом или картошкой, но несколько штук делали с мукой, солью, монетой, а также оставляли несколько пустых вареников. Если вареник достанется с мукой – жизнь будет богатой, но тяжелой, с солью – горькая, пустой вареник – пустая жизнь, а с монетой – счастливая и долгая. Обычай щедровать по сей день сохранился в донских станицах. До сих пор на сельских улицах в святочные дни можно встретить компании молодых людей, наряженных в костюмы и маски – это и есть щедровщики. В этот вечер они ходят от дома к дому, поздравляя станичников. Описанные щедровки Г. Астапенко в своей книге «Быт, обычаи, обряды и праздники донских казаков XVII–XX веков» на примере станицы Старочеркасской во многом схожи с Раздорскими щедровками:

Во леску, леску, на желтом песку,

Святой вечер, добрый вечер,

Добрым людям на свят вечер

Блудили блудцы, семьсот молодцов

Святой вечер, добрый вечер

Добрым людям на свят вечер

Ты дядюшка пан, а ты выйди к нам

(после каждой новой строчки – повторение «Святой вечер…»)

Вынеси скамеечку, на нашу семечку

Вареников блюдку да маслица глудку

А муж хвалится вороным конем, перед королем

А жена хвалится лисьей шубою, перед Любою

А сын хвалится луком стрелками, перед девками.

А дочь хвалится золотым кольцом, перед молодцом.

На Дону гадания были самые разнообразные. Например, брали матерчатый мешочек, наталкивали туда шерсть самого разнообразного цвета – и черную, и белую, и рыжую, и пегую. В полночь девушки по очереди доставали по клочку шерсти: если достанется черная – жених будет чернявый, белая – блондин, и т.д. Выйдя ночью за двор с ленточкой, девушка привязывала ее к любому колу забора и уходила спать, загадав сон. А на утро выходила за двор и смотрела, на какой колышек повязана ленточка, если кол в коре – то муж будет богатый, а если голый – бедняк.Утром на Старый Новый год казачата, набрав в мешочек пшеницы, ржи или других зерен, бегали по куреням «посовать». Войдя в дом, они бросали зерна в святой угол со словами:

Сею, сею, подсеваю, с Новым годом поздравляю!

Роди, Боже, нам жито и пшеницу на всякую должницу,

В поле стогами, у вас закромами.

Где бык копытом, там пшеница кустом,

Где бык рогом, там пшеница стогом.

Хоть так, хоть не так, дайте в руки пятак.

Новым годом, с новым счастьем мы пришли поздравить вас!

В святочные дни станичники ходили, друг к другу в гости, если речь идет о семейных парах, то, как правило, собираясь в компании, они ходили к кумовьям на праздничные посиделки. Приходя на вечеринку, приносили с собой незамысловатое угощение в виде бубликов, семечек, печеного кабака или конфеток из кабака, а также моченые яблоки, арбузы и т.д. На стол набиралось только то, что бралось в руки. Вино на стол ставили хозяева, к которым пришли кумовья. Каждый вечер развивался по определенному сценарию. Сначала станичные новости, сплетни, байки, шутки, игры, а в последние дни перед Крещением, переходили в веселье с песнями и танцами. У молодого населения станицы святочные вечера практически не отличались от взрослого сценария, но только темы посиделок и игр были другими. Такие игры в станице назывались «целовальные». Суть этих игр сводилась к подбору пар, их правила отличались демократичностью, т.е. равноправие в плане выбора, как парня, так и девушки. В процессе этих игр формировались пары по взаимоинтересам. Одну из таких игр станицы Раздорской, которая называется «А я золото хороню…» я приведу в пример. В святочные праздничные вечера молодежь собирается в доме своего сверстника по разрешению его родителей и располагается в самой большой комнате куреня – зале. Рассаживались совершенно произвольно и самый активный из молодежи начинает игру, выходя на середину комнаты. У игроков руки сложены «лодочкой», ведущий берет колечко, кладет между ладошками и под исполнение песни (которую исполняют сами участники или старшие, которые обязательно должны находиться во время посиделок) «А я золото хороню, хороню, перхараниваю. Чисто серебро привораживаю, привораживаю…» подходя к каждому, опускает свои сомкнутые ладошки с колечком в «лодочку» каждого участника и незаметно кладет колечко участнику противоположного пола. Дойдя до конца, пение заканчивается и на центр комнаты выходит ведущий и его избранница. Выбранная участница должна поблагодарить ведущего поцелуем в губы и отдать колечко своей подруге. Следующий кон ведет девушка, выбирая себе избранника, тем же методом. Выбранная пара участие в этой игре уже не принимает.Заканчивались святочные дни праздником Крещения Господня или Богоявлением. Вечер накануне Крещения назывался крещенским сочельником или вторым сочельником, а так же канун Богоявления, голодная кутья. В этот день, как и в Рождественский сочельник не ели до первой звезды. После появления на небе первой звездочки, ели только лишь кутью, потому-то она и получила название «голодная». А вот, что пишет автор-составитель народного земледельческого календаря А.Ф. Некрылова: «По свидетельству корреспондента «Тамбовских губернских ведомостей» за 1864 год, канун Богоявления назывался также «Свечками». «Во время вечерни женщины ставят к сосуду, в котором освящается вода, перевязанные нитками или лентами свечи, а по освящении воды берут их домой и хранят. Эти свечи зажигаются перед иконами во время родов. Пчеловоды ставят одну свечу к кресту и три к сосуду с водой, причем, когда зажигают сии последние, стараются, как можно больше накапать воску в воду и поставить свечи так, чтоб они отекали, и капли воску упадали в воду. По освящении воды они стараются прежде всех зачерпнуть ее в сосуд, чтобы поймать поболе воску, плавающего на поверхности. Пришедши, домой, тотчас отправляются в омшаник, кропят святой водой летки ульев и оставляют ее там, в сосуде до выставки пчел на пасеку». В старину на Руси крещенский вечер был очень значим для народа. Существует очень много разнообразных поверий, примет, обычаев. Считалось, что Крещенский сочельник – последний и главный день святочных гаданий. На Дону существовал обычай – в крещенский вечер рисовать на окнах и дверях кресты, делали это мелком или копотью свечи. Обычно это действо выполнял глава семьи – отец, его сопровождал кто-нибудь из членов семьи. Все были без шапок, с хлебом-солью в руках. В Крещенский сочельник, как и в Рождественский, крестники шли к своим крестным поздравлять с праздником. Приходили всегда с угощениями – пирогами, кутьей, варениками. Крестные, попробовав угощение, одаривали своих крестников подарками, угощениями, а иногда и деньгами. По традиции, накануне большого зимнего праздника жители городов, сел, станиц выполняли целый ряд действ, которые призваны, были способствовать здоровью, благополучию, будущему урожаю. Существовало обыкновение ходить в полночь на Крещение за водой на реку. Говорят, что в эту пору вода в реках колышется. Почерпнув воды, приносили ее домой и сохраняли: считалось, что эта вода может стоять несколько лет в закрытом сосуде, не портясь, только бы никто нечистый к ней не прикасался. В крещенский вечер совершалось два освящения воды: одно на кануне Крещения – внутри храмов, другое – в самый день Крещения – на ближайшей реке или озере. Шествие для освящения воды в водоемах называлось «крестным ходом на Иордань». На Дону во льду прорубали крест, в центре делалось отверстие, куда забивался чоп. Когда священник завершал молебен, чоп вынимали, и под давлением собравшихся людей вода била фонтаном. Ею умывались и наполняли емкости, некоторые даже купались в проруби. Считалось, что тот, кто в трескучие морозы на Крещение искупается в проруби, ни только не заболеет, но и будет здоровым целый год. Особенно в эти дни веселились дети. На Крещение, как правило, всегда были сильные морозы, так называемые «Крещенские морозы», но детей это никогда не пугало. Дети радовались праздникам, снегу и льду, который сковывал реки. Выходя с утра на улицу, дети выносили лыжи, санки, да не просто санки, а целые сани. Затаскивали их на гору, садились целой гурьбой и с громкими криками и свистом катились вниз с горы, заражая своим весельем взрослых, и, конечно же, к вечеру место в санях занимали взрослые. На Дону, на льду, для детей устраивали каталки, для чего в лед вбивали кол и на него ставили колесо от телеги, к которому на оглобли привязывали санки. Несколько человек крутили палку с колесом, и санки вихрем носились по льду. Одним из любимых развлечений на льду было катание на коньках. Вот что пишет о коньках М. Муравьева в своей статье о забавах на Святки «Коньки, катание на санях, ласы»: «Самым древним конькам – 3200 лет. Они сделаны из кости. Археологи нашли их около Одессы. На раскопках среди домашней утвари они почти всегда находили коньки. В XIV–XV веках появились деревянные коньки с железными полозьями. А в XVII–XVIII веках стали делать коньки полностью металлическими, тогда же они и попали в Россию. Люди очень любили эту полезную забаву. Но до Петра I не соревновались в скорости, не демонстрировали красоту фигур. Эту традицию государь привез из Голландии».

Когда главным было Рождество

Казаки объединили в рождественских традициях язычество, христианство и военное дело. /Фото: cdn.culture.ru

Рождество испокон веков почиталось казаками, как время очищения, обновления и благословения. Этот праздник стал народным задолго до введённого Петром I Нового года в день 1 января. В 17 веке Новолетие отмечали 1 сентября, но особого внимания этому дню не уделялось. Привычные нам пышные новогодние празднества и карнавалы утвердились на Дону уже в 19 веке. А до того Святки в целом представляли собой переплетение языческих и христианских верований с военными казачьими традициями.

После праздничной церковной службы казаки наряжались в шкуры животных и ходили с шестиконечной звездой по хуторским дворам с песнями. Исполнителей щедровок и колядок угощали рождественским варевом — кутьей, щедро одаривая другими подношениями. Рождественский стол считался самым главным из зимних и состоял из гусей, индейки, барашка, кабана, холодца, колбасы, пирогов с разнообразными начинками, что должно было олицетворять достаток и дальнейшее благополучие.

ЧИТАТЬ ЕЩЕ:Как гадали на Руси: виды, правила и атрибуты «нечистых» ритуалов.

Новогодние бесчинства

Новый год и весь святочный цикл отмечались шумно и весело. /Фото: ksovd.ru

Святочные традиции на Дону в казачьей культуре во многом сплетались с воинской службой – парады, состязания и даже панихиды. Цикл новогодних празднеств включал в себя также выборы атамана и все связанные с этим торжества. Почитали казаки и привычные рождественские традиции – колядование, посевание, кутья. По казачьим дворам ходили почетные граждане — старики во главе с атаманом. Принять такую статусную компанию в своем доме считалось за честь. Имели место и так называемые бесчинства, в которых участвовала молодежь. Несмотря на форму, этот обычай имел глубокий смысл. Новый год воспринимался символичным рубежом, концом старого мира и его новым рождением, восстановившимся из хаоса. Так вот бесчинства в виде шуточных театрализованных сценок инициировались ряженой молодежью, которая со стороны вела себя крайне разнузданно. Молодые люди крали домашнюю утварь, переворачивали телеги, перегораживая дороги, и даже могли затащить на крышу дома лодку или забить тряпкой трубу, чтобы дым пошел в хату.

Исследователи видят в этом отражение древних представлений, когда считалось, что в новолетие наступал хаос, разгуливалась нечистая сила, выходили из могил покойники. И все знали, что гнать и обижать их нельзя, а наоборот стоит утихомирить и угостить, чтобы вокруг скорее воцарилась гармония. Новогодних елок донские казаки не наряжали. Эта традиция хоть и пришла на Русь при Петре I, но долгое время считалась столичным дворянским удовольствием. До провинции нарядная елка добралась лишь перед самой революцией.

ЧИТАТЬ ЕЩЕ:Как Романовы научили россиян отмечать Новый год: Игра в бирюльки и лотерея от государя.

Вареники с сюрпризом и застолье с повитухами

Угощения и застолья носили обрядовый характер.

До сегодня из старинных традиций дошли щедрование, колядование и раздача кутьи из цельнозерновой пшеницы, заправленной узваром. Разница лишь в том, что раньше принесшего в дом кутью обязательно ждал щедрый хозяйский подарок. Утро Нового года ряженые начинали с колядок – «посевали»: «Сею-вею, посеваю, с Новым годом поздравляю». Причём колядовали исключительно мужчины, что мы и сегодня знаем, как залог удачи в будущем году. Веселились колядующие от души. Большие мужские компании обменивались пожеланиями счастья со случайными прохожими и могли себе позволить заходить в каждый дом. Примерно с середины прошлого столетия эта традиция стала умирать, по крайней мере в больших городах. В крупных поселениях, где не каждый знал собственного соседа, праздничная беспечность могла обернуться большими неприятностями, когда в дом попросту впускали преступников. И тем не менее, давняя добрая традиция и сегодня поддерживается народом в сельской местности.

Вообще, к Святкам, длившимся до Крещения, донские казаки готовились загодя. Девицы шили нарядные платья, мастерили для мужчин костюмы и маски. Праздничная неделя между Рождеством и Крещением Господним наполнялась поистине магическим смыслом. Казаки верили, что жизнь в эти дни замедляется, переписывая заново странички будущего. Отсюда и традиционные святочные гадания, и рождественские предсказания. Одной из такого рода забав на Дону были вареники с сюрпризами. Почитаемое казаками мучное блюдо, щедро умасленное сливками, готовилось с разными начинками. Кому попадался вареник с мукой, мог ждать в новом году богатой жизнь, но тяжёлой, вареник с солью обещал несладкую перспективу, пустой – напрасные старания, а с монетой – счастливое и долгое существование.

Отличал донской край и еще один обряд. В новогодние праздники принято было отдельно почитать баб-повитух. Эту традицию так и называли — Бабьи каши. Роженицы щедро благодарили своих помощниц-повитух, принося им в дом пироги и хмельные напитки. А девушки, испытывавшие проблемы с деторождением, угощались за одним столом с повитухами приготовленной их руками магической кашей из проса и гречихи. Все верили, что такая трапеза в волшебные дни обязательно поможет забеременеть и успешно родить в будущем году.

После революции и с введением нового календаря не только сдвинулись даты привычных зимних праздников, но и смешались традиции. Сегодня на Дону сложно хранить и нести через время старинные донские устои предков. Ведь Новый год теперь приходится на рождественский пост, и повторить все стародавние обряды светлого праздника – значит идти вразрез с церковными традициями. К слову, по этой причине у нас и появился дополнительный зимний праздник — старый Новый год.

Прочтите в другой нашей статье о том, какую тайну хранят древние руны: шлем благоговения в древней культуре Севера.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

МБОУ Елкинская СОШ

на тему  «Зимние календарные обряды».

Подготовила учитель нач. кл.:

Глушко О.С.

2016-2017 уч. год

Внеклассное мероприятие  «Зимние календарные обряды».

Цель занятия:

Познакомить учащихся с зимними календарными обрядами; учить культуре своего народа и других народов; развивать навыки самостоятельной работы, умение работать со справочной литературой; воспитывать к интерес к национальной истории, к источнику родного языка и культуры.

Оборудование:

На доске – название месяцев в соответствии с их характеристиками; название зимних праздников по старому и новому календарю; учащиеся сидят по группам за отдельными столами, на каждом столе скатерть, самовар, чай, куличи, презентация урока, фонотека.

Тип урока: Урок – знакомство с литературным краеведением.

Эпиграф: «…началом воспитания человеческого рода должно быть всестороннее облагораживание». (Я.А. Коменский)

Ход урока:

I.Организация класса.

II.Объявление темы и цели внеклассного мероприятия .

III.Работа по теме занятия.

1. Звучит песня из мультфильма «Зима в Простоквашино», «Кабы не было зимы».

Ученик 1 : Очень часто за событиями

И за сутолокою дней

Старины своей не помним,

Забываем мы о ней.

Хоть и более привычный

Нам полеты на Луну,

Вспомним старые обычаи ,

Вспомним нашу старину.

2.1. Слово учителя.

2. Большинство народных праздников отмечалось славянами в строго определенные дни года.

В XIX веке русские ученые Ф. Буслаев и А. Афанасьев разделили обряды на два цикла, учитывая два солнцестояния – зимнее и летнее. В купальскую ночь Солнце достигало своей наивысшей силы в году и начинало постепенно убывать («умирать»).

С 22 декабря (самый короткий день в году) начиналось постепенное «воскресение» Солнце (в основе – миф о Солнце)

3. Учащийся рассказывает Миф о Солнце.

2.2 Слово учителя

4. Следуя природному календарю, человек внимательно сопоставлял данные разных лет. Так, видимо, появились древние характеристики месяцев, отражающие суть состояние природы в данное время, ритмически повторяющееся каждый год.

Слайд.

5. Например:

Январь – просинец;

Февраль – бокогрей;

Март – протальник;

Апрель – травень;

Июнь – хлеборост;

Июль – страдник;

Август – жнивень;

Сентябрь – хмурень;

Октябрь – грязник;

Ноябрь – листочник;

Декабрь – студеный;

2.3 Слово учителя

6. Внимание к природе позволяло делать правильные прогнозы о погоде, а следовательно, помогала землевладельцу получать хороший урожай, уберечь скотину, заботиться о человеке.

Кто знает когда праздновались святки?

7. Святки праздновались в период зимнего солнцеворота (с 24 декабря по 6 января). По происхождению и бытованию этот праздник тесно связан с материальной деятельностью человека. Он сопровождался обрядовой поэзией, отражавшей суеверные представления наших предков имевший, по приданию, магической значение.

2.4. Слово учителя

А кто знает от какого слова произошло слово святки? ( «святой» )

8. Святки – яркий пример того, как не только уживаются, но и сливаются воедино христианские и языческие праздники с их обрядами и традициями.

Святочная неделя приходилась на морозную пору, проходила с 7 по 19 января.

Первый святочный праздник – Рождество.

После бурной рождественской ночи с колядованием, играми ряженых, ритуальным смехом и весельем – обрядами языческими – наступало мирное утро, приносящее с собой спокойные и возвышенные обряды христианские.

Ученик 1: Как когда-то наши прадедушки

Ну а с ними и прабабушки

Приходили на весёлые святки,

На песни всем миром да загадки.

Ученик 2: Праздник этот самый длинный,

Он веселый старинный.

Наши предки пили, ели,

Веселились 2 недели.

Ученик 3: От рождества и до крещения,

Приготовляли угощения,

Пели разные колядки.

По дворам ходили в святки.

Учитель: вопрос: а кто знает, что было одним из примечательных явлений святочных праздников?(ответ: колядование)

1.Уж наша коляда

Ни мала, ни велика

Она в дверь к вам идет

Да всем поклон шлет!

Хозяев знает – добром величает.

Слайд.

2.Словарь: Коляда – первоначально производили от «коло» — колесо (напоминает форму солнца) – от колоды, которую зажигают в эти дни. Но позже было установлено, что слово имеет нерусское происхождение. От латинского: В Древнем Риме первый день месяца. Христианское название коляды – святки.

2.5 Слово учителя:

Вопрос к классу: А что же было характерно для колядования?

1.Учащийся – во время колядования проводились различные игры, ряжания и прочие действа, имеющие магический смысл.

Колядование – это хождение по крестьянским дворам с пение новогодних песен, называемых в народе колядками. В них звучали пожелания хорошего урожая, всяческого благополучия, прославлялись добродетели. Исполнители колядок вознаграждались подарками, их угощали новогодними яствами, осыпали комплиментами. Важный мотив колядки пожелание тому, в адрес кого исполняется оно.

Вопрос классу: а кто знает колядки?

2.Чтение учащимися колядок ( приложение).

Второй праздник Святок – Новый год, или Васильев день. Его справляли по старому календарю – 14 января. Празднование Нового года начиналось уже накануне вечером. Молодёжь ходила колядовать. Но новогоднее колядование несколько отличалось от рождественского.

В ночь под Новый год обязательно в каждой семье был накрыт праздничный стол. С Васильева дня девушки устраивали гадания.

3.С новогодним праздником святок так же связаны всевозможные гадания, в т.ч девушек с пением подблюдных песен (исполнялись во время гадания с помощью блюда). Вечером девушки собирались в какой-нибудь избе. Устилали стол белой скатертью, ставили на него блюда с чистой водой. Каждая девушка опускала в воду какую-нибудь вещь (чаще всего кольца, серьги или другие украшения), блюдо накрывали платком. Затем девушки усаживались около стола и начинали петь песни

4. В Рождество ходили славить. Обычно делали звезду, кто большую, кто маленькую. Звезда прикрепляется к большой палке так, что она прикасается к полу; От движения руками звезда делает беспрестанные обороты. ( Ученик показывает сделанную звезду)

Третий праздник Святок – Крещение. Накануне крещения третий раз колядовали, накрывали праздничный стол. В Крещение освящённой водой смывали все грехи – «очищались». В святки парни высматривали себе невест, потому что после праздников начиналась пора свадеб.

6. А 19 января по новому стилю мы отмечали Крещение Господне.

7.Действительно, Крещение Господне является величайшим праздником после Воскресения Христова и Рождества Христова. Это 3 по значению праздник, поскольку отличается день, когда Господь пришел на служение людям. В этот день после полуночи 18 января даже из-под крана течет святая вода. 18 и 19 января Крещенской водой окропляют все жилые и служебные помещения.

Слайды «Масленица» (Флэшка)

2.5. Слово учителя:

Следующим за святками большим праздником была масленица. Исследователи считают, что в глубокой древности масленица была весенним праздником. С введением же Христианства и запретом проводить различные увеселения в весенний семинедельный пасхальный пост, её празднование было отодвинуто на более ранние сроки: конец зимы.

В Масленице сочетаются элементы зимней и весенней обрядности, это праздник проводов Зимы и встречи Весны. Это один из наиболее ярких народных праздников, который проводился с особенным размахом. Этот веселый, разумный праздник продержался целую неделю.

8. Ученик.

Празднование совершалось по строго расписанному порядку, что это отразилось на названиях дней масленичной недели.

Понедельник – назывался «Встречей», это начало праздника

Вторник — «Заигрыши»: с этого дня начинались разного рода развлечения, ряжения, катания;

Среда – «Лакомка»: она открывалась угощением бликами и другими яствами;

Четверг – «Разгул», «Переломом», «Широким четвергом», на этот день приходилось средина веселья и гульбы.

Пятница – «Тещины вечера»: зятья угощали тёщ.

Суббота – «Золовкины посиделки»: молодые невестки принимали родных в гости.

Воскресение – «Проводы», «Целовник», « Прощальный день», конец масленичного веселья.

9. Обязательным масленичным угощением были блины. Масленичная еда имела обрядово-ритуальный характер: предполагалось, что чем обильнее будет угощение в этот праздник, тем богаче будет год.

10. Масленичные игры носили преимущественно развлекательный характер : езда на лошадях, катание с гор на санках, игры в снежки, борьба, кулачные бои и т.д.

2.6. Слово учителя

Масленичных песен до нас дошло немного. Одни из них связаны с обрядом встречи, другие — с обрядом проводов Масленицы.

Учитель: Каков обряд встречи масленицы?

11. Обряд встречи Масленицы был следующим:

Делали из соломы чучело, придавали ему при помощи одежды вид женщины, насаживали это чучело на шест и с пением возили на санях по деревне. Затем Масленицу ставили на горе, где проходили игры и катание на санках.

На горке, возвышенности обычно зажигали костер в честь набирающего силу Солнце. Зажигая ритуальный огонь в честь Солнца, люди стремились приблизить огонь к Солнцу, чтобы соединить земной и небесный огонь, тем самым ускорит наступление долгожданной весны. В середину костра вставляли шест с укрепленным вверху его зажженным колесом – символом Солнца. В различных видах народного искусства встречается условное изображение Солнца – символа жизни.

12.Солнце становится непременным элементом всех землевладельческих обрядов. Костры часто жгли на озимом поле, а головешки и пепел разбрасывали по всему полю или зарывали в снег. Все это должно было способствовать будущему плодородию земли.

Песни, сопровождающие обряд встречи Масленицы, отличает жизнерадостный тон. Это прежде всего величальная песня в честь Масленицы:

Дорогая наша гостья Масленица,

Авдотьюшка Изотьевна,

Дуня белая, триаршинная,

Лента алая, двуполтинная,

Платок беленький, новолюдненький,

Брови черные, наведенные,

Шуба синяя, ластки красные,

Лапти частые, головосетые,

Портянки белые, набеленные!

( см. приложение)

13. В песнях, посвященных встрече Масленицы, разрабатывается мотив изобильного угощения. В них говорится, что Масленицу с радостью встречают «с блинами, с караваями, с варениками», «с сыром, маслом, калачом и печеным яйцом». Подчеркивание богатства и праздничного изобилия в масленичных песнях имело магическое значение.

14. А в последний день праздника провожали Масленицу. Соломенное чучело Масленицы вывозили за деревню, и там его либо сжигали, либо разрывали на части и закапывали в снег. Проводы Масленицы сопровождались пением, ритуальным смехом, шутовским действием. Ритуальный смех утверждал жизнь. Это был своего рода оберег.

Ученик: Есть в природе нашего народа

Вечные, особые черты-

Не берут ни годы, ни невзгоды,

Ни капризы ветреные моды,

От души они, от доброты.

Гость, войди! Традиций не нарушим.

С ним чайку всегда попьем.

Всем известно русское радушье:

Хлебосольство и открытый дом!

Учитель: Всегда в любой деревне был дедок, который знал больше всех шуток – прибауток, пословиц, поговорок, скороговорок, частушек. А знаете ли вы пословицы? Я начну пословицы, а вы закончите.

Игра с классом.

Без труда … ( не вытянешь рыбку из пруда)

Делу время … ( потехе чая)

Кто любит трудиться … (тому без дела не сидится)

Рукам работа … (душе праздник)

Терпение и труд … ( все перетрут)

Друга ищи, а найдешь … ( береги)

Конец … ( делу венец)

Ученик: Мы всех вас созвали, всех мы чаем угощаем.

( Ученики угощают всех чаем, блинами, куличами)

Итог урока. Рефлексия. Интерактивная игра «Микрофон»

Сегодня я узнал(а)…

Для меня интересным было узнать о …

Приложение (Колядки.)

1. Уж как наша коляда

Ни мала, ни велика.

Она в дверь к нам идет.

Да всем поклон шлет!

Хозяев знает, добром величает.

1. Пришла коляда

Накануне Рождества.

Дайте коровку,

Масляну головку!

А дай Бог тому,

Кто в этом дому!

Ему рожь густа,

Рожь ужиниста!

Ему с колосу осьмина,

Из зерна ему коврига,

Из полузерна – пирог.

Наделил бы вас Господь

И жильем, и бытьем,

И богатством,

И создай вам, господи,

Еще лучше того.

3. Сею, вею, посеваю,

С Новым годом поздравляю!

На Новый год, на ново счастье

Уродись пшеничка,

Горох, чечевичка!

На поле – копнами,

На столе – пирогами!

С Новым годом,

С Новым счастьем, хозяин, хозяюшка!

Приложение (Коляда)

1 ученик. Пришла коляда,

Накануне Рождества!

Уж бы дядя доброход!

Выдай денег на проход

Выдашь – не выдашь

Будем ждать,

У ворот стоять!

Золотая голова

Шелковая борода.

2 ученик. Подайте пирожка

Ради праздника Христова

Пирожка то хоть пресного

Хоть кисленького

Да пшеничненького

Отрежьте потолще

Подайте побольше.

Все вместе. Здравствуйте, хозяева добрые!

С Новым годом!

С Новым счастьем!

С Новым здоровьем! (Кланяются)

Все колядующие вместе с хозяйкой и хозяином исполняют песню «Сеем, веем». При исполнении песни дети становятся в хоровод, кружась в хороводе выполняют танцевальные движения.

Ну, а какой же святочный праздник без игр, шуток – прибауток, без весёлых игр и соревнований? На посиделках всегда парни с девушками соревновалисья. Умом и смекалкой похвалялись, женихов да невест примечали.

Учитель: Всегда в любой деревне был дедок, который знал больше всех шуток – прибауток, пословиц – поговорок, да скороговорок, частушек. Вот мы решили узнать, а знаете ли вы пословицы. Я начну пословицы, а вы закончите. Хором дружно отвечайте:

Игра со зрителями:

Без труда… не вынешь рыбку из пруда.

Делу время… потехе час.

Кто любит трудиться… тому без дела не сидится.

Рукам работа… душе праздник.

Труд человека кормит… а лень портит.

Терпенье и труд… все перетрут.

Друга ищи, а найдёшь… -береги.

Других не суди… на себя поглади.

Играть играй, да дело… знай.

Красота приглядится, а ум… пригодится.

Кто много говорит, тот мало… делает.

Конец… -делу венец.

12. колядки, колядки,

Собрались ребятки.

По деревне пошли,

Вместе коляду нашли,

Коляда- моляда

Всех ребят созвада,

Всех ребят созвала

Всем гостинцы раздала.

Приложение (Масленичные песни.)

1. Дай тебе Господи

На поле – прирост,

На гумне – примелот,

На столе – гущина,

В закромах – спорынья,

Коровы — те дойны,

Сметану – то снимают,

Наши ребята все подбирают!

С праздником!

1. Ой да Масленица во двор въезжает,

Широкая на двор въезжает!

А мы, девушки, ее состречаем,

А мы, красные, ее состречаем!

Ой да Масленица, погостюй недельку,

Широкая, погостюй другую!

Масленица: «Я поста боюсь!»

Ой да Масленица, пост еще далече,

Широкая, пост еще далече.