Человек дождя сценарий читать

Все шло превосходно. Не могло быть никаких накладок. Эта операция была лучшей из всех, которые когда-либо затевал Чарли Бэббит. В ней было все, что он больше всего ценил в жизни. Блестящая идея, большая прибыль при нулевых затратах, быстрый оборот и к тому же абсолютная законность. Конечно, это не благотворительный базар, но все-таки вполне легально. Риска не было. По крайней мере, так Чарли Бэббит должен был говорить себе. Никакого риска.

Конечно, в этом деле надо было быстро говорить, а надувать еще быстрее, но именно это и нравилось Чарли больше всего. Он умел делать и то и другое. Здесь работал настоящий мастер пускать пыль в глаза. У него ушли недели, чтобы все подготовить, но игра стоила свеч.

Труднее всего было добыть деньги. Двести тысяч долларов. Двести больших жирных кусков. Главный трюк состоял в том, чтобы найти и уговорить человека с деньгами, Берт Вайят был скуп и подозрителен, он за милю чуял подвох. Но в данном случае подвохом и не пахло. Гарантии были налицо. Они сверкали на пристани, шесть ослепительных классических «ламборгини», только что прибывших с родины, из страны «mamma mia», и каждая из них стоила около восьмидесяти тысяч долларов. Они принадлежали ему, все, по крайней мере сейчас. Он мог любоваться ими, трогать их, проводить руками по их гладким, лоснящимся бокам, открывать капоты и изучать совершенное устройство их великолепных моторов, вдыхать запах только что протертой кожи и новеньких покрышек. От них пахло лучше, чем от женщины.

— Я принес бумаги. Вот они, — гордо сказал Чарли Бэббит таможенному инспектору, доставая декларации из своего изящного «дипломата» из натуральной страусовой кожи. — Шесть «ламборгини» последней модели, одна серебристая, две черные, одна белая и две красные с краской отделкой.

Не обращая внимания на восторженную скороговорку Чарли, инспектор взял бумаги и внимательно изучил их. Потом подписал и поставил на них печати. После этого, только после этого, он посмотрел на Чарли.

— Запишешь их на гонки инвалидных колясок? — спросил он с саркастической усмешкой.

— Нет, на конкурс «Мисс Америка», — улыбнулся в ответ Чарли. Его просто распирало от гордости.

Всю обратную дорогу до офиса он думал об этом деле, снова и снова прокручивая его в голове. Он искал слабые места, но не находил ни одного. Это был его шедевр, кульминация его почти десятилетней борьбы за выживание, бесконечной суеты и беготни в надежде урвать лишний доллар. Эта комбинация вытащит его из категории мелких торговцев подержанными автомобилями и даст хороший разгон, позволит пробиться в мир крупных дилеров, владельцев привилегированных автосалонов и модных демонстрационных залов. Прощай, Сан-Педро. Здравствуй, Бель-Эйр.

Все верно. Предполагалось, что все сработает именно так. Двести тысяч от Вайята в качестве краткосрочного кредита, на четыре недели, под семнадцать процентов в месяц (жадный ублюдок!) и при условии, что сами «ламборгини» являются залогом. Двести тысяч плюс приличные задатки от шести будущих покупателей, которых нашел Ленни Бариш, Шесть достойных членов корпорации адвокатов, выстроившихся в очередь, чтобы заплатить за машины. По льготным ценам Чарли Бэббита. Чарли не мелочится.

Ему удалось наконец после нескольких невыгодных сделок со своими итальянскими поставщиками добыть шесть настоящих «ламборгини». Великолепные спортивные машины, ни одна из которых не похожа на другую, в прекрасном состоянии, всего по сорок тысяч долларов за каждую. Три года назад Чарли заплатил бы меньше, но доллар падал, и это просто убивало его. Тем не менее он был счастлив получить их за такую цену. Он продаст их по семьдесят пять тысяч, минус десятипроцентная скидка, чтобы подсластить сделку и осчастливить покупателей. На пристани в Сан-Педро машины просто стояли в ожидании, пока будут готовы таможенные документы. Чарли спустился на причал, чтобы самому проследить за их разгрузкой с итальянского судна. Он хотел быть уверен, что ни одну из этих красавиц не поцарапают. Документы на право владения были бережно спрятаны в его «дипломат».

Все, что оставалось сделать — это быстро разгрузить машины, спровадить их туда, где никто, кроме него, не сможет их отыскать, оформить регистрационные документы, получить оставшиеся деньги с покупателей, которые действительно дешево, по окончательной цене в шестьдесят семь с половиной тысяч, приобретали роскошные машины, доставить им «ламборгини», расплатиться с заимодавцем — и вот она, чистая прибыль, прибыль шестизначная. И все это не запачкав рук и не помяв своего прекрасно сидящего костюма от Джорджио Армани. И все это не вложив ни единого собственного цента.

И все были бы счастливы. Шесть специалистов по бракоразводным делам, с Беверли-Хиллз водили бы свои дорогие лимузины, купленные со скидкой. Денежный мешок получил бы назад свои деньги плюс семнадцать процентов для бодрости. Чарли Бзббит, сидя в роскошных апартаментах в Палм-Спрингс, подсчитывал бы свою прибыль. Ему, правда, было немного жаль, что придется продать все машины. Будь у него чуть побольше предусмотрительности, и белая могла бы принадлежать ему, выручка и от остальных пяти была бы достаточно велика. Эта изумительная маленькая лапочка могла бы стать его крошкой, которую он бы любил, которой бы он владел. Но ничего. В Италии их осталось еще много. Одна из них еще будет носить его фамилию.

Операция могла быть завершена едва ли не в тот же вечер, ко Чарли, на всякий случай, отвел на нее гораздо больше времени, чем было необходимо, — целых четыре недели! — огромное время, чтобы зарегистрировать машины. Даже при том, что ЕРА, агентство по охране окружающей среды, со своими погаными законами о контроле за токсичностью выхлопов будет ставить ему палки в колеса.

Это была милая сердцу ее творца Сделка Века. Он не рискует ни центом из собственного кармана, а прибыль целиком достанется ему. Точнее, ему и Ленни. Он обещал Ленни двадцать пять штук только за то, что он приведет покупателей. Но Ленни, конечно, не был полноправным партнером, забирающим половину, ведь идея целиком принадлежала Чарли Бэббиту.

Но почему же, почему этот шедевр, не дело, а конфетка, никак не хотело складываться? Почему оно топталось на месте и шло наперекосяк?

Операция была рассчитана так, чтобы провести ее как можно быстрее. В конце концов, семнадцать процентов от двухсот тысяч за четыре недели составят добрых тридцать четыре тысячи. Слишком много баксов, чтобы их можно было просто так спустить в унитаз. Чем скорее Чарли заплатит по векселям, тем больше денег достанется ему. Но прошло уже шесть недель, а дело еще не было сделано. Счетчик накручивал проценты, и национальный долг рос как на дрожжах. Вдруг стало подозрительно похоже, что Чарли придется оценивать апартаменты не в Палм-Спрингс, а в федеральной тюрьме.

Будь проклято это агентство по охране окружающей среды! Какого черта они не занимаются спасением китов или поисками радиоактивных отходов атомных электростанций, вместо того чтобы цепляться к честному бизнесмену со своими законами о токсичности автомобильных выхлопов? Неужели они там, в ЕРА, не понимают, как трудно найти удовлетворяющие их требованиям адаптеры топливных насосов для этих экзотических машин? Для «шевроле». — пожалуйста! Для «джип-чероки» — без проблем! Но «ламборгини»?! Тянулись недели, а его механик возвращался пустым, Чарли даже поднял свою предельную цену до двадцати пяти сотен за штуку, но это не помогло.

— У них нет адаптеров. Они не делают адаптеров для таких монстров, как «ламборгини». Этим итальяшкам все равно, каким воздухом они дышат. — Механик Чарли, неуклюжий малый по имени Элдорф, был раздражен.

Без этих адаптеров три независимые комиссии ЕРА трижды отказали ему в разрешении на эксплуатацию. А в штате Калифорния машина не может быть продана без санкции ЕРА на регистрационных документах. Точка. Он мог бы переправить машины в Орегон и зарегистрировать их там, но время было упущено. Где он теперь найдет подходящее грузовое судно за приемлемую цену?

Чарли шел ко дну. Он уже спустил задаток, полученный от юристов, это была часть его законной прибыли, и он уже истратил ее. Он должен был соответствовать своей роли преуспевающего дельца. А хорошо выглядеть и широко жить совсем не дешево в наше время, когда «скромная» стрижка стоит двести пятьдесят баксов, а солнечные очки в стиле ретро, с этикеткой модного дизайнера на стекле тянут на четыреста. Добавьте сюда падение курса доллара. Итальянский костюм, сшитый на заказ, который два года назад стоил, может быть, тринадцать сотен, сегодня приближается к двум тысячам. А дело, которое могло быть закончено тем же вечером, тянулось уже так долго, что все заинтересованные стороны начали очень и очень беспокоиться.

Их непрерывные встревоженные звонки угнетали Чарли. Он этого не любил.

* * *

Сюзанна Палмиери поставила свою «вольво» рядом с ухоженным серебристым «феррари» Чарли Бэббита. Была пятница, одиннадцать тридцать утра. Она вышла из машины и огляделась. Последние три недели она работала здесь. Вывеска должна была гласить: «Автосалон Бэббита. Коллекционные модели». Но вывески не было, как не было и ничего, достойного коллекционирования, кроме, может быть, старого хлама, окружавшего приземистое, похожее на ангар здание. Здание стояло в конце длинной улицы, пересекавшей бесконечные кварталы складских помещений и свалок утильсырья. Выглядело оно невзрачно. Стены облупились, с рифленой крыши клочьями слезала краска. Построенное в 1946 году как временное, это сооружение послужило пристанищем для бесконечной череды временных контор, из которых предприятие Бэббита было не только самым последним, но и самым временным.

Как могла она, красивая, умная девушка, воспитанная в строгих традициях итальянской католической морали, выпускница сурового монастырского пансиона, позволить себе увлечься человеком, который зарабатывает на жизнь невесть как?

Почему Сюзанна, которая, несомненно, заслуживала лучшей доли — например, супружества с человеком, имеющим приличную работу и твердый доход, человеком, который только и делал бы, что говорил ей о своей любви, — так увязла в отношениях с типом вроде Чарли Бэббита, что даже собиралась провести уик-энд с хозяином автосалона?

Она покачала своей милой головкой, открыла дверь и вошла в небольшой тесноватый офис, который был ей так хорошо знаком.

«Почему?» — снова спросила она себя.

Как только ее взгляд упал на Чарли Бэббита, злобно кричащего в телефонную трубку, она все вспомнила, она поняла. Чарли. Чарли Бэббит. Бот почему. Сюзанна долго стояла, разглядывая его. Без сомнения, он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела. Высокий и мускулистый, с еще не располневшим, сильным и гибким двадцатишестилетним телом, густыми темными волосами, вечно норовившими растрепаться, сколько бы он их ни приглаживал. Его большие карие глаза оттенялись густыми ресницами. Губы, когда он не улыбался, были полными и чувственными, как у девушки. А когда Чарли Бэббит улыбался… О, кто мог бы устоять перед такой улыбкой, перед ослепительным блеском белоснежных зубов, перед этой разящей наповал ямочкой на подбородке?

Но, хотя Чарли был неотразим, Сюзанна была не настолько легкомысленной, чтобы ее сердце можно было покорить только красивой внешностью. С красавцем можно лечь в постель, провести чудесную ночь и спокойно расстаться, едва наступит утро. Но чтобы с ним захотелось провести и день, он должен иметь за душой что-то помимо красоты.

Что касается Чарли, этим «чем-то» был его первобытный, свирепый ум. В нем одновременно уживались внешний лоск, взрывной темперамент и ясный мозг, мгновенно схватывающий суть любой проблемы и немедленно принимающий единственно верное решение. Если бы только он направил свои способности на что-нибудь важное и полезное, вместо того чтобы гнаться за журавлем в небе, Чарли Бэббит мог бы стать силой, с которой бы считался мир.

Чарли глубоко затянулся сигаретой «Лаки Страйк» и жестом пригласил Сюзанну заняться делом, но все его внимание было поглощено перебранкой по телефону. Сюзанна села за свой стол и сняла телефонную трубку. Маленькими быстрыми пальчиками она набрала длинную последовательность цифр международного вызова, прижала трубку к уху и заговорила по-итальянски.

Несмотря на громкое название, «Автосалон Бэббита» имел довольно жалкий вид. Все помещение провоняло сигаретным дымом, всюду, где только можно, стояли переполненные пепельницы. В комнате было три металлических стола, сменивших не одних хозяев и купленных на дешевой распродаже, три деревянных стула и конторка. За одним столом работал Чарли. Другой принадлежал «секретарше, которая на минутку вышла», а на самом деле не существовала вовсе.

Именно этот стол и был пожалован Сюзанне вскоре после того, как они встретились и Чарли пленился ее божественной красотой, ее упругим маленьким телом, ее итальянским темпераментом и очаровательным акцентом. Как только он узнал, что она свободно владеет итальянским, lingua toscana in bocca romana, он предложил ей работать у него.

Они стали любовниками через несколько дней после того, как она поступила в «Автосалон Бэббита». Сюзанна великолепно держалась со всеми заинтересованными в деле «ламборгини» сторонами.

За третьим столом сидел «партнер» Чарли, а точнее его служащий. Ленни Баришу было всего двадцать лет, но он уже три года занимался посредничеством по телефону. Сейчас он тоже вел переговоры. Только он не кричал. Он скулил.

Стены офиса украшали плохого качества карты Западной Германии и Италии. Со всеми своими шитыми на заказ костюмами и английскими туфлями, со всем своим «классом», Чарли Бэббит был всего лишь мелким торговцем подержанными автомобилями, который взял взаймы даже шнурки для своих ботинок.

Слушая голос на другом конце провода, Чарли на минуту прекратил кричать. Но его густые темные брови были нахмурены и казалось, что он вот-вот снова сорвется. Он свирепо дымил своей сигаретой.

— Нет, сэр, — хныкал Ленни, — я разговаривал об этом с мистером Бэббитом не далее как сегодня утром. — Он умоляюще смотрел на Чарли и отчаянно жестикулировал, призывая его на помощь, но у Чарли Бэббита своих проблем хватало с избытком.

— Да прошло уже пять с половиной недель! — орал он в трубку. — Недель! Как, черт тебя возьми, ты мог трижды пролететь с этой долбаной комиссией?

Ленни, пытавшийся успокоить встревоженного покупателя серебристого «ламборгини» модели 1985 года, в печальном удивлении поднял глаза на Чарли Третий отказ ЕРА был для него новостью, и новостью отнюдь не долгожданной.

— Ах да, сэр, — несчастным голосом сказал он в трубку, — они устранили помехи, возникшие со стороны ЕРА. Еще один… или два дня…

— Потрясающие успехи! — орал Чарли. — Шесть машин, три раза каждая! Ноль из восемнадцати — не очень хороший процент, тебе не кажется? Кто ты такой — механик или инженер из НАСА? Мы взялись сбыть эти проклятые машины. У нас не какой-нибудь автомузей! Я тону! Спаси меня, черт возьми!

Покупатель, терзавший Ленни Бариша, был так настойчив, что Ленни весь взмок.

— Хорошо, сэр, я д-думаю, что это вряд ли необходимо, — заикался он, жестами призывая Чарли вмешаться.

Но Чарли не обращал на Ленни никакого внимания.

— Да, так что я должен ему двести тысяч, понял? Тысяч! С тремя нулями!. — Он злобно раздавил окурок в переполненной пепельнице, немедленно закуривая новую сигарету.

Сюзанна закончила разговор: «Чао, грацие» — и повесила трубку. Взглянув на часики, украшавшие ее тоненькое запястье, она нетерпеливо нахмурилась и подняла руку, выразительно показывая Чарли на часы. Пятница, двенадцатый час. Совсем скоро им нужно было бы отправляться, не то дороги будут забиты машинами и выбираться из города им придется целую вечность. До Палм-Спрингс было очень далеко, и Сюзанна побаивалась ночью ехать по пустыне. Чарли обещал ей трехдневный праздничный уик-энд. Это было неделю назад, когда еще было хоть что-то, что он мог бы отпраздновать, Чарли бросил на Сюзанну быстрый взгляд и кивнул. «Одну секунду. Я в беде. Потерпи еще чуть-чуть» — означал его кивок. Он снова переключил свое внимание на этот так бесивший его телефонный разговор.

— Он мог бы отобрать машины одиннадцать дней назад! Они обеспечивают ссуду! Я удерживаю его из последних сил!

Сюзанна увидела, как в глазах Чарли нарастает паника.

Зазвонил телефон, третий телефон на столе Сюзанны. Чарли посмотрел на нее, его глаза приказывали ответить. Поправив золотую сережку в виде колечка, Сюзанна подняла трубку и приветливо произнесла: «Автосалон Бэббита». На нее немедленно обрушился поток злобной ругани.

— Да, сэр, — бормотал в трубку Ленни, — я знаю, мы договаривались на четыре недели. — Он бурно, отчаянно жестикулировал, пытаясь привлечь внимание Чарли, но тот продолжал игнорировать его призывы — в его собственном окопе кипело сражение.

— Слушай, ты пробовал дать на лапу? — Чарли был настойчив. — Сколько могут зарабатывать в неделю эти ублюдки из ЕРА, черт возь… — Он остановился на полуслове, увидев, что Сюзанна неистово сигналит ему. И хотя она прервала свой разговор и отложила трубку, по выражению ее лица Чарли понял, что это очень срочно.

— Это Вайят, — сказала она, когда увидела, что он наконец обратил на нее внимание. — О твоем растущем долге. — Она насмешливо посмотрела на Чарли.

Чарли не ответил, но его глаза вдруг стали очень холодными, лицо окаменело.

— Если он не получит свои деньги до семнадцати тридцати, — продолжала Сюзанна, — он конфискует — он так и сказал — конфискует все…

— Перезвони мне! — рявкнул Чарли в свою трубку и швырнул ее, не дослушав механика.

— … машины, — закончила Сюзанна.

Озорная мальчишеская улыбка озарила красивое лицо Чарли Бэббита. Мальчишеская, но вместе с тем улыбка взрослого, знающего себе цену мужчины, самоуверенная и нагловатая. Тотчас же, насторожившись, Сюзанна отступила назад, яростно мотая головой в знак протеста. Что бы он ни затевал, она не хотела участвовать в этом. Ее бессмертной душе уже угрожала достаточная опасность, хотя бы только потому, что она была рядом с Чарли Бэббитом.

Чарли нежно обнял ее за талию и привлек к себе. Его голос был тих и спокоен, словно все было в порядке, словно речь шла о самом незначительном, повседневном деле.

— Скажи ему… ты его не понимаешь. Я подписал чеки во вторник. Ты сама видела, как я их подписывал вместе с другими бумагами. И лично отнесла их на почту.

Сюзанна продолжала упрямо мотать головой. Она не знала, зачем все это нужно, но это была бесстыдная ложь. Три недели подряд она слушала обрывки деловых разговоров Чарли Бэббита, — а как она могла их не слышать, если все три стола стояли так близко, а Чарли кричал в трубку так громко? — но она не хотела во всем этом участвовать, не хотела даже знать об этом. Ее наняли для того, чтобы она вела переговоры с Италией, потому что она итальянка и свободно владеет языком, и это было все, что Сюзанны Палмиери касалось. Но все же в глубине души она сознавала, что это не так — с тех пор как они с Чарли Бэббитом стали близки.

Чарли нежно гладил густые волосы Сюзанны. Его голос стал еще тише.

— Пожалуйста. Мне это необходимо, — ласково проговорил он.

Сюзанна чувствовала, что начинает поддаваться. Чарли всегда удавалось растопить ее сердце нежностью. Ненавидя себя за эту слабость, злясь на Чарли, она тем не менее повернулась к телефону и взяла трубку.

— Сэр, я вас не понимаю, — как эхо повторила она. — Мистер Бэббит подписал чек во вторник. Я сама видела, как он подписывал его вместе с другими бумагами. И я лично отнесла его на почту. — Она услышала, как у Чарли вырвался глубокий вздох облегчения.

— Одну секундочку, я только отвечу по другому телефону. — Сюзанна снова отложила трубку. — Пять тридцать, — повторила она слова Вайята. — И не надо пудрить мне мозги.

Чарли Бэббит зашагал взад-вперед по комнате. Его мысли неслись со скоростью восемьдесят миль в час, и тело его тоже инстинктивно задвигалось, словно стараясь поспеть за ними.

— Не мог бы он попросить своего бухгалтера еще разок проверить приходные книги? В качестве одолжения лично тебе. Тебе придется поплатиться своей задницей — скажи ему, работой, — если возникнут проблемы.

Сюзанна нахмурилась, но снова взяла телефонную трубку:

— Не можете ли вы попросить своего бухгалтера еще разок проверить приходные книги? Пожалуйста, сделайте это для меня. Я боюсь, что, если возникнут проблемы, мне придется…

Сюзанна не смогла закончить фразу, ее прервал страшный грохот. Они обернулись на Ленни, который, отчаявшись привлечь внимание Чарли, изо всех сил забарабанил по краю своего металлического стола. Его глаза излучали мольбу, пот стекал по щекам за шиворот. Ленни охрип и чуть не плакал.

— Да, сэр, как только мистер Бэббит вернется с переговоров…

Поняв наконец, до какой степени отчаяния дошел этот мальчишка, Чарли быстро двинулся к его столу, чтобы дать Ленни необходимые указания. Но Сюзанна позвала его, и ее голос был не менее настойчив. Раздираемый с двух сторон, он остановился.

— Чарли, Посмотри на меня. Пять тридцать, — сообщила Сюзанна.

Чарли Бэббит застыл на месте и на мгновение прикрыл глаза. Он сделал глубокий, прерывистый вдох, пока его мысли, как обезумевшие лабораторные крысы, мчались по лабиринту в поисках щелки, в которую можно было бы улизнуть. И конечно, скоро он обнаружил ее, крохотную, но все же достаточно широкую для того, чтобы в нее могла пролезть лабораторная крыса.

— Хорошо, — он раздраженно щелкнул пальцами, — слушай меня. Я улетел в Атланту. Как раз сейчас я в самолете. В понедельник новый чек будет лежать у меня на столе, и первое, что ты сделаешь, придя на работу, это подпишешь его у меня. Это единственное, что ты можешь сделать. Ради Бога, не убивайте нас с мистером Бэббитом. Я очень боюсь потерять работу. Идет?

Девушка помрачнела, уязвленная не только угрызениями совести, но и бесцеремонностью Чарли. Иногда его небрежная манера обращения приводила ее в бешенство. Но все-таки она опять подняла телефонную трубку.

Чарли немедленно переключился на Ленни, который пытался уцелеть в схватке с наседавшим на него клиентом.

— Я не могу сделать этого, сэр, — отчаянно хрипел он, — до тех пор пока вы лично не переговорите с мистером Бэббитом… Ах, вам нужен номер его телефона? Минуточку. — Ленни взглянул на Чарли, который выразительно мотал головой. — Нет, сэр, он сейчас в дороге, и…

— Чарли! — позвала Сюзанна.

Он метнулся к ней. Лицо его потемнело, глаза были холодны, как Берингово море.

— Детка, не могла бы ты включить свои собственные мозги, — зарычал он, — хотя бы один раз?

Сюзанна вздрогнула как от удара, но только стиснула зубы. Она понимала, как ему тяжело. На него давят со всех сторон.

— Ты должен позвонить ему, как только приземлишься.

— Чарли! — вскричал Ленни Бариш.

К этому моменту Чарли уже ощущал себя паровым котлом, у которого вот-вот сорвет предохранительный клапан.

Вот он, Чарли Бэббит, старающийся пробиться в одиночку, без посторонней помощи, и рискнувший жить в долг. Услышав свое имя, которое беспомощный Ленни почти промычал, Чарли взорвался.

Он развернулся и одним широким движением смахнул со стола Ленни все, что там лежало. Телефонные книги, каталоги, папки с документами с грохотом полетели на пол. Ленни в оцепенении наблюдал за происходящим.

— Какие… проблемы… парень?.. — угрожающе процедил Чарли сквозь сжатые зубы. Кадык у Ленни судорожно дернулся, он с трудом глотнул воздуха.

— Мистер Бейтмен хочет отказаться от машины. И мистер Вебб тоже. Они… они хотят получить назад задаток.

К концу предложения он перешел на шепот, прекрасно сознавая, что от задатка остались одни воспоминания и его уже не воскресишь, Чарли молча прикрыл глаза.

— Они нашли себе машины в «Вэлли моторз», — продолжал Ленни. — И хотят иметь дело с ними.

— Чарли, пожалуйста, — настаивала Сюзанна.

Чарли спокойно повернулся к ней. Его раздражение разрядилось на Ленни.

— Вайят хочет знать, где машины.

Чарли кивнул. Конечно, хочет. Перебьется.

— Скажи ему правду. Ты не знаешь.

Этого не знал никто, кроме Чарли. Машины были его последней ставкой, его секретным оружием.

Он снова повернулся к Ленни и начал инструктировать его спокойным, твердым голосом.

— Скажи Бейтмену, что я соединился с тобой по другому телефону. Я только что договорился с ЕРА. — Он замолчал, борясь с собой, потом со вздохом сдался. — Скажи им, что я делаю им скидку еще по пять тысяч каждому. Поскольку ценю их терпение.

Ленни благодарно кивнул и вернулся к разговору. Сюзанна повесила трубку и посмотрела на Чарли.

— Понедельник, — сказала она. — Вайят согласился подождать до понедельника.

Понедельник. А сейчас еще только пятница. В его распоряжении было целых три дня, драгоценная передышка для того, чтобы предпринять что-нибудь. Чарли облегченно вздохнул и расслабил сведенные мышцы.

Он посмотрел на Сюзанну, впервые за этот день увидев ее. Его подружка. Она была с ним, когда он так нуждался в этом, и Чарли был ей благодарен. Он постарается отплатить ей сполна. Она была так прелестна! Чарли с восхищением оглядел ее миниатюрную фигурку. Она была изумительна, эта маленькая темпераментная итальяночка с шапкой вьющихся черных волос, с черными блестящими глазами. Ее восхитительная нежность никогда не оставляла его равнодушным. Он притянул ее к себе, погладил ее худенькие плечи, поцеловал соблазнительные ярко-алые губы.

— Итак, Палм-Спрингс?

Большие черные глаза Сюзанны удивленно расширились.

— Мы все-таки едем?

Чарли кивнул. А что такого?

— Все это ерунда. Не бери в голову.

— Ерунда? — повторила Сюзанна. Этот взрыв, эти отчаянные телефонные звонки, эта ложь… ерунда?!

Чарли выразительно пожал плечами.

— Элдорф притащит эти шесть адаптеров. Потом я пройду ЕРА, сбагрю машины, верну деньги…, и… — Он выдержал драматическую паузу. — Чистых восемьдесят кусков. Как бы то ни было. — Он улыбнулся ей своей Улыбкой Номер Два, Самоуверенной. — Не так уж плохо. За пару телефонных звонков.

* * *

Солнце садилось за горные хребты на западе. Серебристый «феррари» пересекал пустыню, пожирая расстояние со скоростью восемьдесят миль в час. Небо темнело, лишь пылающие верхушки облаков еще отражали последние солнечные лучи. На темном полотнище опускающейся ночи одна за одной зажигались звезды и складывались в знакомые узоры созвездий, Сюзанна Палмиери немного поежилась. Бескрайнее небо над пустыней всегда угнетало ее, заставляло чувствовать себя маленькой и ничтожной.

Сюзанна почти уже не рассчитывала получить от Чарли какие-либо заверения, касающиеся их отношений. Он был для нее неразрешимой загадкой. Относился ли он к ней так же, или почти так же, как она к нему? Он никогда не показывал ей никаких своих чувств, кроме раздражения. Значила ли она что-нибудь для него? Интересует ли его кто-то, помимо его собственной личности?

Когда они лежали в постели, Сюзанна могла бы поклясться, что это так. Чарли был так пылок и ласков, так нежно сжимал ее в объятиях, целовал ее так страстно и значительно… Сюзанна знала, что нравится ему, она могла прочесть это по его глазам и по плотоядной улыбке, появляющейся на его лице, когда он пожирал ее взглядом. Но стоило ему снова надеть штаны, и он немедленно превращался в совсем другого Чарли Бэббита. Чарли Бэббита, постоянно ищущего своей выгоды, стремящегося нащупать у каждого его слабое место, чтобы обратить себе на пользу, Когда другие мечтали, он строил планы. Сюзанна любила его, но не была уверена, что он всегда ей нравится.

Последние десять миль она сидела молча, внимательно разглядывая его, не в силах прочесть хоть что-то по выражению его непроницаемого лица Чарли сжимал руль обеими руками и смотрел прямо перед собой, погруженный в свои мысли. Он не открывал их ей. Никогда не открывал их ей. Но Сюзанна чувствовала, что он не настолько уверен в успехе, как пытается показать. Определенно, что-то угнетало Чарли. Даже за то короткое время, что они были любовниками, она научилась распознавать подобные вещи.

— Я не настаиваю, но тебе не кажется, что ты мог сказать мне хоть несколько слов? — наконец спросила она. — Пока мы не приехали в отель.

Чарли мрачно посмотрел на Сюзанну.

— Я пошутила, — сухо сказала она, невинно поднимая брови.

Чарли понимающе усмехнулся. Эта девушка твердо стояла на земле и не боялась ни его, ни кого-нибудь еще.

— Хорошо, что мы сорвались в пятницу. — мягко парировал Чарли. — У тебя целых три дня, чтобы меня пилить.

— Слушай, — рассудительно произнесла Сюзанна, — если ты так чертовски обеспокоен, свяжись с конторой и узнай, как там дела. Конечно, это… просто… ерунда, но… Это то, о чем я думаю, так? — засмеялся Чарли, но в его смехе и во взгляде чувствовалось напряжение.

— О Боже, надеюсь, это не другая женщина! — Сюзанна закатила глаза в притворном испуге.

— Возможно, это три другие женщины, — передразнил ее Чарли.

— Ладно, хватит дурачиться. Может быть, они разыскивают тебя, Чарли. — Сюзанна вызвала офис по телефону, установленному в машине.

— Три-ноль-один-девять, — раздался голос телефонистки.

— Бэббит, — отрывисто бросил Чарли.

Сюзанна посмотрела на него с легким беспокойством.

— Два звонка от мистера Бейтмена. Он оставил телефон…

— Не надо, — ответил Чарли, не глядя на Сюзанну.

— Ладно, — сказала телефонистка, — и еще здесь… О! — Ее голос слегка дрогнул. — О Господи! — пробормотала она.

Чарли и Сюзанна переглянулись. Какого черта?!

— Еще звонок от мистера Муни. В сообщении говорится, что он адвокат вашего отца. В Цинциннати. И… ваш отец умер, сэр.

У Сюзанны перехватило дыхание, она впилась глазами в Чарли. Но выражение его лица не изменилось и он не сказал ни слова.

— Похороны в воскресенье, — продолжала, волнуясь, телефонистка. — Ему не удалось вас разыскать. Он… Он оставил свой телефон…

Но Чарли уже отключил связь. Его нога застыла на педали газа, по-прежнему выжимая восемьдесят, а глаза смотрели вперед, на дорогу, но что-то в нем неуловимо изменилось, и сердце Сюзанны пронзила острая жалость. Глаза девушки наполнились слезами сочувствия. Его отец. Как это ужасно.

— О Чарли, — прошептала она, — с тобой все в порядке?

Он не ответил, но снял ногу с педали газа, и машина замедлила ход. Свернув на обочину, Чарли нажал на тормоз, и «феррари» остановился. Но Чарли продолжал сидеть, глядя прямо перед собой, с головой, как в воду, погрузившись в свое молчание.

Сюзанна протянула руку и осторожно дотронулась до его плеча, просто чтобы напомнить о себе. Он повернулся к ней:.

— Извини меня за испорченный уик-энд, детка.

— Уик-энд?! — Реакция Чарли была настолько невероятной, что Сюзанна едва могла поверить сбоим ушам. — Чарли…

Кончиками своих нежных пальцев она притянула его лицо к себе, пытаясь заглянуть в его глаза.

Но Чарли избегал ее взгляда.

— Понимаешь, — пробормотал он, пряча глаза, — мы… мы с ним ненавидели друг друга… По-настоящему ненавидели…

Но в его голосе не было ненависти. Только боль. Переживая за него и вместе с ним, она гладила его по голове, успокаивая его, как мать, успокаивающая ребенка своими любящими руками.

— Мама умерла, когда мне было два года. И мы остались вдвоем. Только вдвоем.

Сюзанна прикусила губу.

— Он… бил тебя?

Чарли поколебался.

— Не физически, — сказал он наконец, с трудом выдавливая слова. — На его взгляд, я никогда не был достаточно хорош. Он не признавал дворового футбола. Только высшую лигу. Я обязан был быть первым во всем. — Он улыбнулся Сюзанне слабой, горькой улыбкой. — Знаешь, он любил говорить: «Человек может». Я должен был стать таким, как он хотел.

Некоторое время они сидели молча, каждый наедине со своими мыслями.

— Я еду с тобой, — вдруг сказала Сюзанна.

Чарли покачал головой.

— Это мило. — Он улыбнулся ей. — Но это не имеет смысла.

— Я так хочу, — упрямо возразила Сюзанна, — в этом есть смысл.

Но Чарли продолжал качать головой с тем же упрямством, что и она.

— Не стоит беспокоиться, — отрезал он.

Задетая за живое, Сюзанна отстранилась и отняла руки от его головы. Снова Чарли оттолкнул ее. Но не совсем. Ощущение ее рук, гладящих его волосы, еще удерживало их вместе. Теперь, почувствовав себя беззащитным и одиноким, Чарли потянулся к Сюзанне.

— Я все время забываю, с кем я говорю, — прошептал он с короткой, печальной улыбкой.

Сюзанна прижала его голову к груди и прикоснулась щекой к его волосам. Хотя ей и было очень грустно, чувство благодарности переполняло ее сердце и согревало душу. Она нужна ему!

Молодой человек приезжает на похороны отца и узнает, что тот оставил ему раритетную машину и призовые розы, а все остальное свое состояние передал в трастовое управление директору психиатрической больницы. Когда герой приезжает в лечебницу и пытается узнать у директора, на что идут деньги траста, в его машину забирается пожилой пациент. Он объясняет, что отлично знает автомобиль, потому что отец разрешал ему его водить. «Я – отличный водитель», – уверяет пациент. Так герой фильма узнает, что у него есть старший брат, страдающий от аутизма.

1988 год был годом зажигательных комедий, блокбастерных боевиков, восхитительных детских лент… Однако на вершину американского бокс-офиса в тот год взобралась картина, которой прочили «Оскары», но никак не коммерческий успех. Трогательная семейная драма об отношениях эгоистичного прохиндея и его аутичного брата покорила публику без помощи спецэффектов, перестрелок и мультипликационных вставок. Поставил ее Барри Левинсон, а называлась она «Человек дождя».

Чем удивительнее и необычнее реалистичная история, рассказанная голливудским фильмом, тем больше вероятность того, что она вдохновлена подлинными людьми и событиями, а не высосана из пальца. И это относится и к «Человеку дождя». Хотя братья Рэймонд и Чарли – вымышленные персонажи, их история появилась на бумаге и на пленке благодаря интересу сценариста Барри Морроу к реальным людям со странностями и отклонениями психики.

Этот интерес возник у Морроу в 1972 году, когда начинающий автор и независимый документалист познакомился с пожилым мужчиной по имени Билл Сактер, который был разнорабочим в пригородном клубе, куда Морроу был записан. Родившийся в 1913 году выходец из семьи русско-еврейских иммигрантов был признан умственно отсталым в возрасте 7 лет, после чего власти штата забрали мальчика из семьи и поместили его в психбольницу, где он прожил 44 года. В течение всего этого времени Билла ничему не учили и его не лечили – врачи просто ждали, когда он умрет. Однако в 1960-х отношение к психически больным существенно изменилось, Сактера выпустили на свободу, и оказалось, что мужчина, который ко времени своего освобождения не умел читать и писать и даже звонить по телефону, был вполне способен зарабатывать себе на жизнь. Так же, как и «обычные» люди.

Морроу как драматурга захватила печальная история человека, которого лишили половины жизни из-за бытовавшего в довоенной Америке отношения к умственно отсталым как к «недочеловекам» (Гитлер, как известно, многому научился, штудируя американские исследования об «улучшении человеческой природы» путем избавления от «неправильных» людей). Но еще до того, как сценарист решил сделать Билла персонажем, он стал его лучшим другом и опекуном. Когда в дальнейшем Морроу пригласили на работу в Университет штата Айова, он убедил Билла поехать вместе с ним, и на новом месте Сактер стал баристой и директором университетского кафе, которое ныне носит его имя. Дружелюбие и радушие Билла сделали заведение одним из самых популярных в округе, и, пока он был жив, Сактер служил своего рода университетским талисманом.

К конце 1970-х Морроу написал сценарий о Билле и о себе. В 1981 году на основе этого текста был снят телефильм «Билл», в котором Морроу сыграл как раз начавший набирать популярность Деннис Куэйд, а Билла – голливудский ветеран Микки Руни. Последний за свою игру удостоился «Золотого глобуса» и «Эмми», а продюсеры ленты получили «Золотой глобус» в категории «лучший телевизионный фильм или телесериал». Это был большой успех для дебютанта, и Морроу решил написать еще что-нибудь об интересных людях, считающихся изгоями из-за особенностей своей психики.

В 1984 году Морроу познакомился с парнем по имени Ким Пик. Редкий генетический дефект лишил Пика «мозолистого тела» – сплетения нервных волокон, которое соединяет левое и правое полушария мозга. Это отклонение сделало Кима умственно отсталым человеком со слабой моторной координацией, но одновременно наделило его потрясающей памятью и замечательной способностью к счету. В мире немало людей, которые могут в уме рассчитать, в какой день недели вы родились, если вы назовете им дату. Пик, однако, мог еще и сказать, о чем в тот день писали американские газеты! Он «проглатывал» толстые книги за несколько десятков минут и мгновенно запоминал прочитанное. Дети листают телефонные справочники в поисках смешных фамилий – Пик собирал телефонные справочники со всей страны и заучивал их. Просто потому, что обожал читать. Тем не менее, хотя он зарабатывал на жизнь как бухгалтер, он не мог полностью себя обслуживать, и Ким нуждался в постоянной помощи его отца. Даже в таких, казалось бы, простых делах, как застегивание рубашки.

Этот контраст между невероятными способностями и досадными ограничениями Пика захватил воображение Морроу, и он решил написать о «гениальном идиоте» – то есть человеке вроде Пика, который на многое способен, но при этом нуждается в опеке. Чтобы его новый сценарий не показался точной копией «Билла», Морроу выбрал для него прямо противоположную историю. Если в «Билле» речь шла о чужом человеке, который заводит бескорыстную дружбу с умственно отсталым героем, то новый сценарий Морроу выстроил вокруг эгоистичного парня, который узнает, что у него есть умственно отсталый брат и что он может урвать большой куш – если перепишет на себя опеку и получит отцовские деньги, оставленные для обеспечения благополучия брата. Понятно, в финале фильма герой осознает, что должен заботиться о брате, а не грабить его. Это ведь голливудский сценарий, а не чернушный российский!

Кому-то может показаться неправдоподобным, что у героя есть брат в лечебнице, о существовании которого он ничего не знает. Но на Западе для людей определенного достатка и поколения это не такая уж редкость. С того момента как психиатрические больницы стали не «юдолями скорби», а сравнительно комфортными заведениями, семьи часто прятали там «неправильных» подростков и скрывали ото всех их «постыдное» существование. Так, британский актер Майкл Кейн лишь после смерти матери узнал, что у него есть единоутробный старший брат. Как оказалось, женщина регулярно посещала сына в лечебнице, но скрывала его существование даже от мужа, не говоря уже о детях, родившихся в их браке.

Поскольку Морроу полагал, что никто не купит у него минималистский драматический сценарий, сводящийся к дорожному общению двух братьев (герои едут, чтобы переоформить опеку), он сочинил картину как душевную приключенческую комедию, в которой персонажи в пути нарывались то на одну, то на другую проблему, и потрясающая память и способности к счету в этих ситуациях оказывались неожиданно кстати. Поэтому младший из героев постепенно осознавал, что его брат отнюдь не «бесполезный идиот», и уважение к родственнику помогало герою проникнуться искренней, теперь уже бескорыстной любовью.

Когда студии Guber-Peters Company и MGM приобрели права на сценарий Морроу, получивший название «Человек дождя» (Rain man – это искаженное детским произношением имя «Рэймонд»), они рассчитывали, что будущая картина станет достойной семейной рождественской комедией. Морроу полагал, что двух главных героев могут сыграть уже упоминавшийся Дэннис Куэйд и его брат Рэнди, актер с изрядной «сумасшедшинкой», но, конечно, MGM надеялась на участие громких звезд. И потому сценарий был послан Дастину Хоффману и Биллу Мюррею – героям соответственно «Тутси» и «Охотников за привидениями».

Хотя Рэймонд был придуман как старший брат, а Чарли – как младший, сценарий в то время нетрудно было изменить так, что Чарли стал старшим, а Рэймонд – младшим. Поэтому студия надеялась, что Хоффман согласится сыграть жуликоватого Чарли, а Мюррей – умственно отсталого Рэймонда. Но звездам об этом сказать забыли, и оба актера, прочтя сценарий, заявили, что хотят играть только и исключительно Рэймонда. Хоффман, естественно, победил – он был знаменитостью со стажем и связями, а Мюррей только-только всерьез прописался в Голливуде.

Хоффман пришел в проект не только со званием голливудского мастера перевоплощения и с актерским «Оскаром» за семейную драму 1979 года «Крамер против Крамера», но и с собственным режиссером. В то время актер готовился сыграть в экшен-комедии Мартина Бреста «Успеть до полуночи», и когда его внимание переключилось на роль Рэймонда Бэббита, Хоффман убедил постановщика «Полицейского из Беверли-Хиллз» также сменить проект.

Продюсеры были готовы работать с талантливым комедиографом, а вот Брест нехотя занялся «Человеком дождя» и, помучившись, покинул картину. К тому времени, однако, сыграть Чарли Бэббита согласился Том Круз, как раз блеснувший в «Лучшем стрелке» и готовый на все, чтобы поработать с Хоффманом, его давним кумиром. Морроу был против того, чтобы между братьями была колоссальная 25-летняя разница в возрасте, но его мнение роли уже не играло.

Пара Хоффман-Круз была столь мощной голливудской приманкой, что проект пережил потерю режиссера и вскоре обзавелся новым постановщиком. Снять «Человека» захотел сам Стивен Спилберг, который во второй половине 1980-х устал от блокбастеров и вплотную заинтересовался человеческими драмами. Правда, долго проработать над фильмом мэтр не смог – он обещал Джорджу Лукасу снять третью серию «Индианы Джонса», и ему пришлось переключиться на этот проект. Но перед уходом он успел согласовать одно очень важное сценарное изменение. Спилберг убедил нового сценариста проекта Рональда Басса (будущего автора романтической комедии «Свадьба лучшего друга»), что Рэймонд должен быть не умственно отсталым, а аутистом.

Почему это было существенно? Потому что герой в сценарии Морроу был отчасти списан с Пика, а отчасти – с Билла Сактера. Рэймонд был настолько душевным и дружелюбным, что его невозможно было не полюбить, и долгое сопротивление Чарли его обаянию выставляло героя в чрезмерно негативном свете. Брат-аутист, с другой стороны, был бы замкнутым, необщительным, резким, «живущим в своем мире» и доводящим до белого каления своей приверженностью к мелочным ритуалам. При этом он так же, как умственно отсталый герой, вполне мог не понимать значения денег и тому подобных вещей из мира за пределами больницы. Такого персонажа полюбить было бы очень трудно, и финальное осознание Чарли, что брат ему все же дорог, становилось своего рода душевным подвигом. Младший брат не поддавался на обаяние старшего – он сам делал бескорыстный духовный шаг навстречу Рэймонду. И этот шаг был тем более впечатляющ, что брат парня из-за особенностей своей психики не мог ответить на его чувства.

Конечно, такому Рэймонду было бы трудно влюбить в себя зрителей. Но Спилберг справедливо заметил, что Хоффман на то и звезда, что публика примет его персонажа, как бы раздражающе он себя ни вел. Басс согласился с этим доводами и переработал сценарий под нового центрального персонажа. Актеры фильма и Спилберг были его постоянными консультантами и партнерами для «мозгового штурма», и сценарист позднее вспомнил, что ему никогда в жизни так интересно и так приятно не работалось.

После Спилберга над лентой какое-то время работал другой мэтр – постановщик «Тутси» Сидни Поллак. Но нового режиссера проект не так захватил, как его предшественника, и Поллак тоже вышел из игры, передав картину своему частому партнеру по обсуждению ленты Барри Левинсону – режиссеру «Молодого Шерлока Холмса», культовой молодежной трагикомедии «Забегаловка» и трагикомедии о Вьетнамской войне «Доброе утро, Вьетнам!» с Робином Уильямсом в роли военного радиоведущего.

В отличие от студий-инвесторов, все еще надеявшихся получить размашистую приключенческую комедию, Левинсон видел фильм камерной семейной драмой – пусть и с юмористическими и развлекательными моментами. На его взгляд, «Человек дождя» не нуждался в более напряженной сцене, чем эпизод в Лас-Вегасе, где Рэймонд, считая карты блэк-джека, выигрывает для Чарли деньги для расплаты с кредиторами. Никаких спасений из бушующего пламени, никаких столкновений с байкерами или неонацистами, никаких перестрелок с бандитами – Левинсон не хотел, чтобы трюки, спецэффекты и прочая голливудчина заслонили развитие отношений между братьями. «Два парня в машине» – на его вкус, этого было вполне достаточно для успеха ленты. Конечно, при условии, что «парней» сыграют Хоффман и Круз.

Хотя продюсеры были против, они согласились на видение Левинсона, чтобы не потерять и этого постановщика. Студии Guber-Peters и MGM так устали от кавардака и проволочек, что им хотелось лишь снять картину, выпихнуть ее на экран и, может быть, что-нибудь заработать и получить какую-нибудь награду за игру Хоффмана.

Сценарист Басс, уволенный Поллаком и вновь нанятый Левинсоном, переработал текст еще раз, но тут случилась новая напасть. В марте 1988 года началась продолжительная забастовка Гильдии голливудских сценаристов, добивавшейся более выгодных условий для своих членов. Как верный член гильдии, Басс не мог ослушаться ее решения, и он подготовил лишь промежуточную редакцию, не успев согласовать все нюансы с режиссером. Так что Левинсону пришлось самому завершить работу. К счастью, он сам был опытным сценаристом, и он мог не только дописывать за другими, но и во время съемок импровизировать на ходу.

Основным вкладом Левинсона в сценарий ленты стала переработка образа главной героини – сотрудницы и девушки Чарли, которая сперва помогает своему бойфренду, а затем в гневе бросает его, когда осознает, что парень похитил брата из больницы, чтобы переписать на себя отцовские деньги. В предыдущих версиях сценария героиню звали Сьюзен, и она была обычной американкой. Левинсон же решил, что будет лучше, если Сьюзен станет Сюзанной – итальянской красавицей, которая не очень хорошо говорит по-английски, не все знает об Америке и не до конца понимает Чарли, когда тот рассуждает о своих отношениях с отцом и с новообретенным братом. Такая героиня могла задавать более прямые и «наивные» вопросы, чем Сьюзен, и не казаться при этом сценарным приспособлением для выжимания из Чарли откровенных ответов. Хотя именно в этом в основном ее роль в действии и заключалась. Ведь аутист Рэймонд никогда бы не стал расспрашивать брата, что у него на уме.

Именно поэтому роль Сюзанны получила не какая-нибудь американская звезда, а итальянка Валерия Голино, заработавшая несколько престижных наград за итальянский фильм 1986 года «История любви». Попутно национальность героини позволила сделать профессию Чарли более гламурной. Из менеджера нечистоплотной брокерской конторы он превратился в импортера роскошных итальянских автомобилей. А как вести такой бизнес без девушки на телефоне, которая может объясниться с заокеанскими партнерами?

Роль доктора Брунера, отвечающего за благосостояние Чарли, Левинсон отдал сопродюсеру фильма Джеральду Молену, который понравился режиссеру тем, что казался профессионалом без задней мысли, а не коррупционером, наживающимся на состоятельных пациентах. Сам Левинсон сыграл появляющегося в финальных сценах судебного психиатра, который пытается определить, должен ли Рэймонд жить в больнице или с братом. Наконец, в роли официантки Салли дебютировала Бонни Хант, будущая звезда «Джуманджи» и актриса озвучания «Тачек».

Техническая простота картины позволила Левинсону и его команде снимать фильм так же, как проводят время герои фильма – путешествуя по Америке. Когда Рэймонд, знающий наизусть статистику авиакатастроф и боящийся летать, отказывается лететь из Цинциннати, где находится клиника, в Лос-Анджелес, где живет Чарли, младшему брату приходится ехать вместе со старшим из штата Огайо в Калифорнию. Съемочная группа тоже проехала по стране из Цинциннати в Лос-Анджелес, подбирая для работы живописные здания и пейзажи. Например, «роль» лечебницы, в которой содержится Рэймонд, сыграл бывший женский монастырь неподалеку от Цинциннати, а кафе, где аутист впервые демонстрирует способности к счету, на самом деле было итальянским рестораном в городе Ньюпорт в штате Кентукки. Гостиничные и мотельные сцены, как правило, снимались в реальных гостиницах и мотелях. И, конечно, казино в Вегасе тоже было самым настоящим – знаменитым Caesar’s Palace.

Чехарда со сценариями и режиссерами позволила Дастину Хоффману провести целых два года в подготовке к роли, и он с толком использовал каждую неделю этого времени. Актер встречался с семьями людей с особенностями психики, штудировал популярную и специальную литературу, много общался с пациентами клиник… Он даже водил их в рестораны и в боулинг! Использовал он и то, что узнал о психически больных людях, когда студентом подрабатывал в лечебнице при Колумбийском университете. Хоффман всегда обожал наблюдать за людьми и проникать в их души, и он проделал куда большую подготовительную работу, чем реально требовалось. Ведь Рэймонд был не типичным аутистом, а уникальным героем – возможно, единственным на земле человеком с таким соотношением талантов и проблем.

Актеры фильма и режиссер часто импровизировали на съемочной площадке. Поэтому свой окончательный вид «Человек дождя» принял лишь во время монтажа, когда Левинсон собрал весь отснятый материал и разобрался, что должно войти в картину, а что было лишь неудачным экспериментом.

Последним штрихом к портрету «Человека дождя» стал саундтрек. Для его сочинения Левинсон привлек немецкого композитора Ганса Циммера, который в то время жил в Лондоне и сочинял музыку для британских лент. Режиссеру понравилась музыка Циммера для драмы о южноафриканском апартеиде «Разделенный мир», и композитор использовал для саундтрека «Человека дождя» звук в африканском стиле с обилием перкуссии. Он хотел, чтобы музыка подчеркнула, что Рэймонд живет в своем внутреннем мире и в своем собственном ритме – как говорится, «марширует под свой барабан». Циммер нарочно отказался от типичных для драм струнных мелодий, чтобы лента не получилась излишне мелодраматичной и слезливой.

Инвесторы вложили в картину 50 миллионов долларов (25 миллионов на съемки и столько же на раскрутку), и они не были уверены, что эти расходы отобьются. И действительно, первые сборы «Человека дождя» оптимизма не внушили – фильм с Хоффманом и Крузом не взял первое место в недельном прокате! Но во вторую неделю лента все же поднялась на вершину чартов, и она надолго там задержалась. Прокат «Человека» начался 16 декабря 1988 года (то есть аккурат в расчете на «Оскары»), и картина осталась на первом месте вплоть до февраля.

При этом виновниками успеха были отнюдь не критики, некоторые из которых разгромили ленту за очевидное морализаторство и за однотонную игру Хоффмана (аутист на то и аутист, что он в любой ситуации ведет себя одинаково и что он не может измениться в течение повествования). Зрители шли в кино по совету друзей. Всем казалось, что это очень важная для Америки лента, которая изменит отношение страны к «непохожим» людям, и никому не хотелось пропустить рубежное полотно. При этом женщин в кинотеатрах было заметно больше, чем мужчин, – мелодраматичный семейный сюжет и обаяние Круза и Хоффмана привлекли немало зрительниц.

Понравилось кино Левинсона и за границей, и итоговые сборы составили 355 миллионов долларов, из которых лишь половину принесли США. Для сравнения напомним, что вышедший в 1989 году блокбастер «Индиана Джонс и последний крестовый поход» собрал 474 миллиона долларов. Так что успех «Человека» был потрясающим и запредельным для разговорного кино о «двух парнях в машине».

Ко времени объявления номинантов на «Оскар» никто не сомневался, что лента будет высоко оценена, и все ожидания оправдались. Фильм сперва удостоился восьми номинаций, а затем – четырех статуэток (лучший фильм, лучший режиссер, лучший сценарий и лучший актер в ведущей роли). Актерский приз достался Дастину Хоффману, а сценарист Морроу передал свой «Оскар» Киму Пику, с чьей причудливой гениальности проект начался. Прославившись благодаря «Человеку», Пик в дальнейшем стал популярным лектором и фокусником-менталистом, демонстрирующим на публике все свои удивительные способности. Вдохновленная же его талантом картина вскоре была признана голливудской классикой.

Поскольку «Человек дождя» завязал мировую дискуссию об аутизме, в последующие годы его не раз упрекали в том, что он подсунул публике неверный стереотип «гениального аутиста» (в реальности гениев среди аутистов столько же, сколько среди здорового населения). Но, конечно, Левинсон и его коллеги ничего такого в виду не имели. Их фильм, как они не раз подчеркивали, был не портретом аутиста, а прежде всего напоминанием о том, что «странные» люди лишь выпячивают те черты, которые есть у многих вроде бы здоровых людей. Ведь Чарли формально здоров, но он, как и его брат, замкнут в своем внутреннем мире, и он до конца не понимает ни Рэймонда, ни свою девушку. Вообще, братья Бэббиты во многом схожи, и их основное различие в том, что Чарли может измениться, а Рэймонд – нет.

Именно поэтому фраза Рэймонда «Я – отличный водитель» стала популярной иронической цитатой, используемой по отношению к наивным людям, которые переоценивают свои силы. Американские подростки, например, часто полагают, что несколько уроков вождения сделали их шоферами-асами, и «Я – отличный водитель» идеально к ним подходит. Даже если у них нет и намека на аутизм.

Глава первая

Все шло превосходно. Не могло быть никаких накладок. Эта операция была лучшей из всех, которые когда-либо затевал Чарли Бэббит. В ней было все, что он больше всего ценил в жизни. Блестящая идея, большая прибыль при нулевых затратах, быстрый оборот и к тому же абсолютная законность. Конечно, это не благотворительный базар, но все-таки вполне легально. Риска не было. По крайней мере, так Чарли Бэббит должен был говорить себе. Никакого риска.

Конечно, в этом деле надо было быстро говорить, а надувать еще быстрее, но именно это и нравилось Чарли больше всего. Он умел делать и то и другое. Здесь работал настоящий мастер пускать пыль в глаза. У него ушли недели, чтобы все подготовить, но игра стоила свеч.

Труднее всего было добыть деньги. Двести тысяч долларов. Двести больших жирных кусков. Главный трюк состоял в том, чтобы найти и уговорить человека с деньгами, Берт Вайят был скуп и подозрителен, он за милю чуял подвох. Но в данном случае подвохом и не пахло. Гарантии были налицо. Они сверкали на пристани, шесть ослепительных классических «ламборгини», только что прибывших с родины, из страны «mamma mia», и каждая из них стоила около восьмидесяти тысяч долларов. Они принадлежали ему, все, по крайней мере сейчас. Он мог любоваться ими, трогать их, проводить руками по их гладким, лоснящимся бокам, открывать капоты и изучать совершенное устройство их великолепных моторов, вдыхать запах только что протертой кожи и новеньких покрышек. От них пахло лучше, чем от женщины.

— Я принес бумаги. Вот они, — гордо сказал Чарли Бэббит таможенному инспектору, доставая декларации из своего изящного «дипломата» из натуральной страусовой кожи. — Шесть «ламборгини» последней модели, одна серебристая, две черные, одна белая и две красные с краской отделкой.

Не обращая внимания на восторженную скороговорку Чарли, инспектор взял бумаги и внимательно изучил их. Потом подписал и поставил на них печати. После этого, только после этого, он посмотрел на Чарли.

— Запишешь их на гонки инвалидных колясок? — спросил он с саркастической усмешкой.

— Нет, на конкурс «Мисс Америка», — улыбнулся в ответ Чарли. Его просто распирало от гордости.

Всю обратную дорогу до офиса он думал об этом деле, снова и снова прокручивая его в голове. Он искал слабые места, но не находил ни одного. Это был его шедевр, кульминация его почти десятилетней борьбы за выживание, бесконечной суеты и беготни в надежде урвать лишний доллар. Эта комбинация вытащит его из категории мелких торговцев подержанными автомобилями и даст хороший разгон, позволит пробиться в мир крупных дилеров, владельцев привилегированных автосалонов и модных демонстрационных залов. Прощай, Сан-Педро. Здравствуй, Бель-Эйр.

Все верно. Предполагалось, что все сработает именно так. Двести тысяч от Вайята в качестве краткосрочного кредита, на четыре недели, под семнадцать процентов в месяц (жадный ублюдок!) и при условии, что сами «ламборгини» являются залогом. Двести тысяч плюс приличные задатки от шести будущих покупателей, которых нашел Ленни Бариш, Шесть достойных членов корпорации адвокатов, выстроившихся в очередь, чтобы заплатить за машины. По льготным ценам Чарли Бэббита. Чарли не мелочится.

Ему удалось наконец после нескольких невыгодных сделок со своими итальянскими поставщиками добыть шесть настоящих «ламборгини». Великолепные спортивные машины, ни одна из которых не похожа на другую, в прекрасном состоянии, всего по сорок тысяч долларов за каждую. Три года назад Чарли заплатил бы меньше, но доллар падал, и это просто убивало его. Тем не менее он был счастлив получить их за такую цену. Он продаст их по семьдесят пять тысяч, минус десятипроцентная скидка, чтобы подсластить сделку и осчастливить покупателей. На пристани в Сан-Педро машины просто стояли в ожидании, пока будут готовы таможенные документы. Чарли спустился на причал, чтобы самому проследить за их разгрузкой с итальянского судна. Он хотел быть уверен, что ни одну из этих красавиц не поцарапают. Документы на право владения были бережно спрятаны в его «дипломат».

Все, что оставалось сделать — это быстро разгрузить машины, спровадить их туда, где никто, кроме него, не сможет их отыскать, оформить регистрационные документы, получить оставшиеся деньги с покупателей, которые действительно дешево, по окончательной цене в шестьдесят семь с половиной тысяч, приобретали роскошные машины, доставить им «ламборгини», расплатиться с заимодавцем — и вот она, чистая прибыль, прибыль шестизначная. И все это не запачкав рук и не помяв своего прекрасно сидящего костюма от Джорджио Армани. И все это не вложив ни единого собственного цента.

И все были бы счастливы. Шесть специалистов по бракоразводным делам, с Беверли-Хиллз водили бы свои дорогие лимузины, купленные со скидкой. Денежный мешок получил бы назад свои деньги плюс семнадцать процентов для бодрости. Чарли Бзббит, сидя в роскошных апартаментах в Палм-Спрингс, подсчитывал бы свою прибыль. Ему, правда, было немного жаль, что придется продать все машины. Будь у него чуть побольше предусмотрительности, и белая могла бы принадлежать ему, выручка и от остальных пяти была бы достаточно велика. Эта изумительная маленькая лапочка могла бы стать его крошкой, которую он бы любил, которой бы он владел. Но ничего. В Италии их осталось еще много. Одна из них еще будет носить его фамилию.

Операция могла быть завершена едва ли не в тот же вечер, ко Чарли, на всякий случай, отвел на нее гораздо больше времени, чем было необходимо, — целых четыре недели! — огромное время, чтобы зарегистрировать машины. Даже при том, что ЕРА, агентство по охране окружающей среды, со своими погаными законами о контроле за токсичностью выхлопов будет ставить ему палки в колеса.

Это была милая сердцу ее творца Сделка Века. Он не рискует ни центом из собственного кармана, а прибыль целиком достанется ему. Точнее, ему и Ленни. Он обещал Ленни двадцать пять штук только за то, что он приведет покупателей. Но Ленни, конечно, не был полноправным партнером, забирающим половину, ведь идея целиком принадлежала Чарли Бэббиту.

Но почему же, почему этот шедевр, не дело, а конфетка, никак не хотело складываться? Почему оно топталось на месте и шло наперекосяк?

Операция была рассчитана так, чтобы провести ее как можно быстрее. В конце концов, семнадцать процентов от двухсот тысяч за четыре недели составят добрых тридцать четыре тысячи. Слишком много баксов, чтобы их можно было просто так спустить в унитаз. Чем скорее Чарли заплатит по векселям, тем больше денег достанется ему. Но прошло уже шесть недель, а дело еще не было сделано. Счетчик накручивал проценты, и национальный долг рос как на дрожжах. Вдруг стало подозрительно похоже, что Чарли придется оценивать апартаменты не в Палм-Спрингс, а в федеральной тюрьме.

Читать дальше

   Дождь лил как из ведра. Сегодня непогода, словно решила отыграться за череду тёплых погожих деньков, что вот уже больше месяца стояли над Оримой, будоража шумный мегаполис солнцем и уходящим летом. Прохладным, спокойным, совершенно не жарким в этом году.

   Но всё хорошее, когда нибудь заканчивается.

   Ренди Аллен раскрыл зонт и, попрощавшись с Азуми, шагнул на мокрый залитый водой асфальт.

   — Рен, может вызвать такси? — забеспокоилась художница зябко поводя плечами.

   — Заболеешь, и кого я буду рисовать?

   Рен тепло улыбнулся ей.

   — Дождь прекрасен и навевает грустные мысли. Азу, я люблю дождь. Под этим дождём, я буду думать о тебе.

   Он шутливо приложил ладонь к сердцу и раскланялся, посылая воздушный поцелуй.

   Азу рассмеялась, показав неровные желтоватые зубы. Как и все увлекающиеся миром тусовки, Азу курила табак. Рен мог простить ей это. Она была удивительно мила. Даже со своим запахом табака изо рта и желтоватой начинающей стареть кожей. Азу и дождь. Они познакомились под проливным дождём несколько месяцев назад. Рен стоял на мосту, подставив лицо ледяным безжалостным струям, и думал о том, что жизнь…ПРЕКРАСНА. Несмотря ни на что…. Удивительная штука.

   Азу раскрыла над ним зонт и совершенно не смущаясь, произнесла.

   — Обидно смотреть, когда такой красивый молодой человек пропадает зря. Ты, не против, если я, тебя нарисую? Чему ты так фантастически улыбаешься, можно узнать?

   Так они и познакомились.

   А потом, завёрнутый в тёплые одеяла, он сидел в мастерской Азу заваленной всяким старым хламом, вдыхал запах краски и холста и пил крепкий чёрный кофе с коньяком.

   Одежда сохла над радиатором и казалась безнадёжно испорченной водой. Ноги согревали шерстяные носки, по словам Азу, доставшиеся в наследство от одного из многочисленных любовников или любовниц. Со стен смотрели люди, с десятков фотографий и полотен.

   Азу нравилось наблюдать именно за людьми, и собирать в своей мастерской самые необычные проявления человеческого характера.

   Жадность, подлость, порок, честность, добродушие, глупость, лживая добродетель.

   Азу оказалась гением. Вряд ли она сама понимала, каким талантом обладает. Всего несколькими штрихами, художница умела выхватить в человеке главное, сделать шарж и показать истинную натуру — скрытую суть. Не ту фальшивую карикатуру, что заметна окружающим, но именно то, что она видела внутри.

   На объективе её камеры стояла добродетель в лице проститутки и порок в образе улыбающегося школьного учителя, бизнесмен развлекающий ребятню фокусами, очень красивая женщина, смотрящая на еду с жадным вожделением, человека привыкшего сидеть на диете.

   — Нельзя отказываться от жизни. Это приводит к деформации души и тела.

   Азу говорила странные вещи. Она болтала много, развязано и порой ужасно бестактно, но смотреть за её работой оказывалось сплошным удовольствием. Она не умела говорить, но она умела рисовать. И иногда её рисунки казались красноречивее всяких слов.

   — Мы убиваем в себе любовь и радость бытия. Ради чего? Хороним свои мечты, подчиняя их взрослому рационализму, даже не пытаясь попробовать, а в результате страдаем от собственной нереализованности, неудовлетворённости жизнью. Не можем найти своё место, занять нужную нишу. Говорим о свободе, но никогда не сможет её обрести, потому что несвободны.

   — Азу отхлебнула виски. — Здесь!- Она постучала себя пальцем по лбу. — Рабство ума, заблуждение чужими иллюзиями. Ты знаешь, Рен, они настолько нас отравляют, что мы делаем их своими собственными, а потом передаём детям. Рабы взращивают рабов, можно ли их за это винить. Но упаси нас

Чарли (Том Круз) – бессердечный молодой пройдоха. Отец-миллионер не оставил ему в наследство ничего, кроме старого кабриолета 1949 года выпуска. Все свое состояние он завещал его старшему брату Рэймонду (Дастин Хоффман), о существовании которого Чарли и не подозревал.

В надежде заполучить хотя бы половину состояния, Чарли похищает брата из психиатрической больницы. Рэймонд – человек с ментальной инвалидностью, что безумно раздражает Чарли, но, как ему кажется, облегчает поставленную задачу.

Психиатр Дарольд Трефферт (1933–2020), эксперт по аутизму, работал над «Человеком дождя» в качестве консультанта. Он считал, что никакие усилия общественности не смогли бы привлечь столько внимания, «высветить» эту тему так, как сделал этот фильм.

Благодаря «Человеку дождя» даже увеличилось финансирование медицинских исследований, посвященных аутизму. Это был настоящий прорыв.

История создания: похищение было на самом деле

Когда Барри Морроу начал работать над сценарием, он почти ничего не слышал об аутизме. Но у Морроу был друг, которого звали Билл Сактер, – человек с ментальной инвалидностью. И однажды Барри пришлось похитить Билла, чтобы его не отправили обратно в психиатрическую лечебницу. «Вот откуда у меня возникла идея похищения Рэймонда Бэббита».

Билла поместили в психиатрическую больницу семилетним ребенком, и с тех пор он никогда больше не видел свою семью. Спустя 44 года ему позволили жить в приюте и подрабатывать.

Барри увидел необычного человека на рождественской вечеринке в клубе, где Билл работал посудомойщиком, и со временем они подружились. Барри водил Билла по городу, в музеи, помог сделать зубные протезы.    

Однажды Билла госпитализировали, и, так как у него не было родных, именно Барри поручили сказать ему, что придется срочно ампутировать ногу и вернуться обратно в психиатрическую клинику.

Барри просто не смог это сделать. Вместо этого он подал прошение, чтобы стать законным опекуном Билла, а получив разрешение, увез друга в другой город, нашел деньги и врачей, которые спасли ногу. Билл полностью выздоровел, стал владельцем кофейни.                                                                          

Несмотря на все ужасы, которые ему пришлось пережить, он любил жизнь, обожал людей, играл на губной гармошке, варил кофе и постоянно всем улыбался.

В 1980 году Морроу снял телевизионный фильм, основанный на истории жизни Билла. Фильм получил два «Золотых глобуса» и сильно повлиял на отношение к людям с ментальной инвалидностью. Билл проснулся знаменитым и стал активистом по защите прав людей с инвалидностью. Президент Джимми Картер даже встретился с ним в Белом доме.   

Ким Пик мог одновременно читать две страницы: левую левым глазом, правую – правым

Другой прототип главного героя – человек с аутизмом и феноменальной памятью по имени Ким Пик. Он мог пересказать содержание не менее 9000 книг, не пропустив ни слова, мог одновременно читать две страницы: левую левым, правую правым глазом.

Но он был абсолютно не приспособлен к жизни, его психическая особенность повлияла на его внешность, координацию, ему нужна была помощь, чтобы одеться, почистить зубы. Ким жил благодаря преданности своего отца. Отец организовывал выступления сына в университетах, социальных учреждениях, на которых Ким демонстрировал свои необыкновенные способности.

И не брал плату за выступления. 

Рэймонд: вы изображаете человека или помидор?

Из этой «гремучей смеси» родился персонаж Дастина Хоффмана. Рэймонд не смотрит в глаза, не терпит прикосновений, не поддерживает разговор, ему все равно, что о нем думают. Он замкнут в мире навязчивых ритуалов.

В фильме впервые так подробно и откровенно показана жизнь человека с ментальными особенностями.

Готовясь к роли, Хоффман провел год, исследуя аутичных людей. Морроу вспоминал, как Хоффман встретился с Кимом – он ходил за ним по пятам, пытаясь повторять мимику и жесты, как будто «примерял» этого персонажа на себя, как пальто.

Спустя 30 лет актера упрекают в излишней техничности, многих раздражает его ноющая, однообразная интонация. Хоффман играет человека с аутизмом на одной ноте, так же, как он изображал роль помидора в другом фильме, «Тутси». Кажется, что он больше любуется собой, своими актерскими возможностями и перегибает палку. Сам Хоффман спустя годы тоже говорил, что остался недоволен этой своей работой, не справился с задачей.

Как бы там ни было, он сыграл эту роль и получил за нее «Оскара».

Трансформация героя Тома Круза: от невежества и цинизма – к состраданию

С годами зрителям стал больше интересен не «странный» Рэймонд, а прагматичный Чарли. Именно с героем Круза, благодаря общению с необычным старшим братом, происходит трансформация личности: от полного невежества, цинизма и жестокости – к состраданию.

В начале фильма он одержим единственным желанием «восстановить справедливость». Ему плевать на малахольного Рэймонда, он всего лишь инструмент для достижения его цели.

Но Чарли способен меняться. Он волей-неволей начинает сострадать брату, и в конце мы верим, что он искренне привязался к нему и ему тяжело возвращать Рэймонда в больницу.

Кстати, возвращение героя в специальное учреждение, где он прожил долгие годы, сегодня тоже подвергают критике. Такой финал лишает надежды аутичных людей, показывая их неспособными вести самостоятельную жизнь и, следовательно, нуждающимися в уходе в психиатрических учреждениях.

Изначально в конце фильма братья должны были поселиться вместе и жить «долго и счастливо», но это было бы слишком «по-голливудски», решила съемочная группа и пересмотрела финал.                                                                   

Лишь 1 из 10 человек с аутизмом способен заниматься наукой

Сегодня фильм подвергается критике и за то, что он рассказывает об очень специфической версии аутизма, создавая ложное впечатление, будто все люди с аутизмом сплошь гении математики, виртуозы и ученые с невероятной памятью.

В реальности все по-другому. Как говорил тот же Трефферт, «лишь 1 из 10 человек с аутизмом способен заниматься наукой, а те, кто обладает навыками, как у Рэймонда, вообще чрезвычайно редки».

Создателей фильма и Хоффмана, исполнившего главную роль, укоряют и в том, что они поверхностно, «гламурно» показали синдромы аутизма. В их воплощении человек с аутизмом выглядит смешно, временами горько, но в конечном счете очаровательно, а это, конечно же, искажает реальное положение вещей.                                                                                                                          

Кому нужна твоя правда жизни

Правдолюбцам, которые упрекают фильм в поверхностном, нежизненном изображении проблемы, можно предложить посмотреть французский документальный фильм «Ее зовут Сабина». Это очень страшный и правдивый рассказ французской актрисы Сандрин Боннер о ее родной сестре Сабине, живущей с аутизмом.

После «Человека дождя» смотреть на Сабину вам будет невыносимо. Да, это правда жизни, но нужна ли она, эта правда, сможете ли вы ее вынести?                                    

Вот, Сабина, красивая молодая женщина, с непокорными вьющимися волосами, она улыбается, обнимая сестру, – нежные семейные съемки. Через пару лет ее почти невозможно узнать: коротко стриженная, располневшая, то заторможенная, то вдруг неожиданно агрессивная.

«Сабина, ты смотришь на небо? – Нет. А куда ты смотришь тогда? – На небо». У нее нет сил подняться, она лежит на траве, временами издавая громкие звуки, похожие то ли на стон, то ли на вой. Она пускает слюни, задает один и тот же вопрос сто раз, царапает себе лицо…

Несколько лет, проведенных в психиатрической клинике на тяжелых лекарствах, которые способны усыпить слона, не излечили ее. Вот она, правда жизни. И, в отличие от «Человека дождя», это абсолютно жизненная история.

Но, глядя на Сабину, становится почти физически больно, и, скорее всего, только люди, лично столкнувшиеся с этой проблемой, смогут досмотреть фильм до конца. А фильм «Человек дождя» посмотрели миллионы зрителей, и большинство наверняка изменили к лучшему свое отношение к людям с ментальной инвалидностью.   

Кино про то, как почувствовать боль другого

Барри Морроу как-то сказал, что «Человек дождя» – кино не про болезнь и не про аутизм. Это история о двух разлученных братьях, об их «путешествии» друг к другу, об искуплении, о прощении, о том, чего люди могут достичь, просто заботясь друг о друге. Как один человек может изменить другого, вдохновить стать лучше, добрее.

И странно, что многие увидели недостаток как раз в том, что основная функция героя с аутизмом в этой истории – в том, чтобы люди рядом очнулись и начали чувствовать боль другого.

Возможно, все станет на свои места, если осознать, что «Человек дождя» – это не правда жизни, а произведение искусства, которое не обязано скрупулезно воспроизводить жизнь.

Действительно, трудно угодить всем. Проблема, очевидно, в том, что люди с РАС (расстройство аутистического спектра) очень сильно отличаются друг от друга, в том числе и тем, как их аутизм влияет на них.

Среди них есть те, кто могут жить нормальной жизнью, и им не требуется помощь врачей и окружающих. Но есть и другие, кто не может существовать без посторонней помощи, лекарств и страдает от тяжелых симптомов. 

Какие бы претензии не предъявляли фильму сегодня, не стоит забывать: 30 лет назад сам факт, что Рэймонда, человека с ментальной инвалидностью, показали как человека с достоинством, который вызывает сначала симпатию, а потом огромное сочувствие, – уже был огромным шагом вперед.

Не отрезайте перья павлину

Индийская притча рассказывает, как, путешествуя по чужой стране, странник повстречал павлина, которого никогда раньше не видел. Потрясенный красотой птицы, он подумал – разве сможет такое причудливое существо выжить в этом мире? Не долго думая, он отрезал его длинные перья, чтобы исправить, как ему казалось, ошибку природы…

Именно так поступаем мы, когда пытаемся стереть, «вылечить» или, на худой конец, скрыть, приглушить существующие различия всеми доступными способами. На самом деле от нас требуется всего лишь расширить свое представление о том, что значит быть человеком.

Человеку с аутизмом необходимо, чтобы мир шагнул ей или ему навстречу.

Захочет ли мир это сделать – вопрос.