Лукашевич рождественский праздник иллюстрации

Дале­кий Рож­де­ствен­ский Сочель­ник. Мороз­ный день. Из окон видно, как белый, пуши­стый снег покрыл улицы, крыши домов и дере­вья. Ран­ние сумерки. Небо синеет.

Мы с Лидой стоим у окна и смот­рим на небо.

— Няня, скоро при­дет звезда? — спра­ши­ваю я.

— Скоро, скоро, — тороп­ливо отве­чает ста­рушка. Она накры­вает на стол.

— Няня, смотри, вон уже звезда при­шла на небо, — радостно гово­рит Лида.

— Эта не та.

— Почему не та? Посмотри хорошенько.

— Та будет побольше… Эта очень малень­кая, — гово­рит няня, едва взгля­нув в окно.

— Ты ска­зала до пер­вой звезды, — плак­сиво заме­чает сестра,

— Ведь мы про­го­ло­да­лись. Очень есть хочется, — говорю я.

— Подо­ждите, детушки… Теперь уже скоро… Потерпите.

— Дай ты им чего-нибудь пере­ку­сить… Совсем замо­рила дево­чек. — Мама услы­шала наш раз­го­вор, вышла из своей ком­наты и крепко целует нас.

— Вот еще, что выду­мала!.. Разве можно есть до звезды? Целый день пости­лись. И вдруг не дотер­петь. Грешно ведь, — серьезно воз­ра­жает няня. Нам тоже кажется, что это грешно, Ведь у нас будет «кутья». Надо ее дождаться. Взрос­лые целый день пости­лись и не едят до звезды. Мы тоже решили поститься, как и боль­шие… Но сильно про­го­ло­да­лись и нетер­пе­ливо повто­ряем: «Ах, ско­рее бы, ско­рее при­шла звезда».

Няня и мама накрыли стол чистой ска­тер­тью и под ска­терть поло­жили сено… Нам это очень нра­вится. Мы знаем, что это дела­ется в вос­по­ми­на­ние вели­чай­шего собы­тия: Гос­подь наш родился в пещере и был поло­жен в ясли на сено.

Мы не обе­дали, как обычно, в три часа, а будем ужи­нать «со звез­дою», т. е. когда стем­неет и на небе заго­рятся пер­вые звез­дочки. У нас будет «кутья» из рису, «кутья» из оре­хов, пше­ница с медом и раз­ные пост­ные куша­нья из рыбы. Кроме того, на столе поста­вят в бан­ках пучки коло­сьев пше­ницы и овса. Все это каза­лось нам, детям, важ­ным и зна­ме­на­тель­ным. В нашей квар­тире так было чисто при­брано, всюду горели лам­пады; настро­е­ние было бла­го­го­вей­ное, и целый день поста и эта «кутья» раз в году — все гово­рило о наступ­ле­нии вели­кого празд­ника… Няня, конечно, не раз напо­ми­нала нам, что «Волхвы при­несли Боже­ствен­ному мла­денцу ладан, смирну, золото и пше­ницу». Оттого в Сочель­ник надо есть пшеницу.

Папа наш был мало­росс, и мно­гие обряды совер­ша­лись в угоду ему. Где-то далеко в малень­ком хуторе Пол­тав­ской губер­нии жила его мать с сест­рой и бра­том. И там они справ­ляли свою укра­ин­скую вечерю и «кутью». Папа нам это рас­ска­зы­вал и очень любил этот обы­чай. Но в сером домике бабушки и дедушки тоже в Рож­де­ствен­ский Сочель­ник все­гда справ­ля­лась «кутья»… Как у них, так и у нас непре­менно бывал в этот вечер при­гла­шен какой-нибудь оди­но­кий гость или гостья: дедуш­кин сослу­жи­вец или папин това­рищ, кото­рому негде было встре­тить празд­ник. Спра­вив «кутью», мы отправ­ля­лись ко Все­нощ­ной. Но мы с сест­рой в вол­не­нии: ждем чего-то необы­чай­ного, радост­ного. Да и как не вол­но­ваться: ведь насту­пило Рож­де­ство. Может быть, будет елка… Какое дет­ское сердце не забьется радо­стью при этом вос­по­ми­на­нии. Вели­кий празд­ник Рож­де­ства, окру­жен­ный духов­ной поэ­зией, осо­бенно поня­тен и бли­зок ребенку… Родился Боже­ствен­ный Мла­де­нец, и Ему хвала, слава и поче­сти мира. Все лико­вало и радо­ва­лось. И в память Свя­того Мла­денца в эти дни свет­лых вос­по­ми­на­ний, все дети должны весе­литься и радо­ваться. Это их день, празд­ник невин­ного, чистого детства…

А тут еще явля­ется она — зеле­ная строй­ная елочка, с кото­рой сохра­ни­лось столько легенд и вос­по­ми­на­ний… При­вет тебе, милая люби­мая елочка!.. Ты несешь нам среди зимы смо­ли­стый запах лесов и, зали­тая огонь­ками, раду­ешь дет­ские взоры, как по древ­ней легенде обра­до­вала Боже­ствен­ные очи Свя­того Мла­денца. У нас в семье был обы­чай к боль­шим празд­ни­кам делать друг другу подарки, сюр­призы, неожи­данно пора­до­вать, пове­се­лить… Все поти­хоньку гото­вили свои руко­де­лия, мы учили стихи; под Новый год и на Пасху под сал­фетки каж­дому клали при­го­тов­лен­ные подарки… Нас, детей, это очень зани­мало и радо­вало. Подарки бывали про­стые, деше­вые, но вызы­вали боль­шой восторг.

Елку пока­зы­вали неожи­данно, сюр­при­зом, и роди­тели, няня и тетушки гото­вили ее, когда мы ложи­лись спать.

За два или за три дня до Рож­де­ства мама печально гово­рила: «Бед­ные девочки, нынче им елки не будет… Денег у нас с папой нет. Да и елки дороги. В буду­щем году мы вам сде­лаем боль­шую хоро­шую елку. А нынче уж про­жи­вем без елки». Про­тив таких слов ничего нельзя было воз­ра­зить… Но в огор­чен­ной дет­ской душе все-таки таи­лась и обида, и смут­ная надежда. Веришь и не веришь сло­вам мамы и близких.

В пер­вый день Рож­де­ства сколько счаст­ли­вых дет­ских голов под­ни­ма­ется ото сна с радост­ной гре­зой, в кото­рой мере­щится хвой­ное деревце, сколько наив­ных ожи­да­ний напол­няет дет­ское вооб­ра­же­ние… И как весело, заман­чиво меч­тать о золо­той рож­де­ствен­ской звезде, о какой-нибудь кукле, бара­бане, ярких огонь­ках на вет­вях люби­мого деревца. У всех детей столько меч­та­ний, жела­ний, столько надежд свя­зано с празд­ни­ком Рождества.

— Лида, Лида, поню­хай, ведь елкой пах­нет, — говорю я, про­сы­па­ясь в рож­де­ствен­ское утро в самом весе­лом рас­по­ло­же­нии духа. Румя­ное, пол­ное лицо сестры отры­ва­ется от подушки. Она умо­ри­тельно мор­щит свой малень­кий нос.

— Да, пах­нет… Правда… Как будто бы пахнет.

— А как же гово­рили, что елки не будет в этом году!

— Может, и будет. В про­шлом году тоже ска­зали: не будет. А потом все было, — вспо­ми­нает сестра. Няня уже тут как тут.

— Нянечка, отчего елкой пах­нет? — серьезно спра­ши­ваю я.

— Откуда ей пах­нуть… Когда ее и в помине-то нет… Вста­вайте, барышни-суда­рышни. Сей­час «хри­сто­славы» придут…

— Это дедуш­кины мальчишки?

— Наверно, со звез­дою. Дедушка им кра­си­вую склеил.

— Конечно, наш забав­ник ста­рался для своих ребят… Была я у них, весь пол в каби­нете заму­со­рен, точно золо­том залит… А звезда горит, пере­ли­ва­ется… Вот уви­дите, что это за звезда.

В то дале­кое время был обы­чай «хри­сто­сла­вам» ходить по квар­ти­рам «со звез­дой» и петь рож­де­ствен­ские песни. Обык­но­венно в каж­дом доме соби­ра­лась мест­ная бед­нота: маль­чики-под­ростки выучи­вали рож­де­ствен­ские песни, делали звезду и шли по квар­ти­рам сла­вить Хри­ста. Не успе­ешь одеться, умыться, как, бывало, няня ска­жет: «При­шли со звез­дою». Слы­шим топот дет­ских ног и пар­тия чело­век шесть — десять вой­дет в ком­нату. Маль­чики вста­нут перед обра­зами и запоют «Рож­де­ство Твое» и «Дева днесь»… Затем громко поздра­вят с празд­ни­ком. Ино­гда это пение выхо­дило очень стройно и кра­сиво. Было что-то тро­га­тель­ное и празд­нич­ное в появ­ле­нии «хри­сто­сла­вов». Мы с сест­рой очень это любили, радо­ва­лись и с нетер­пе­нием ожи­дали их прихода.

«Хри­сто­славы» при­хо­дили в пер­вый день несколько раз. У нас никому не отка­зы­вали: всех оде­ляли копей­ками и пря­ни­ками… Но мы осо­бенно ждали «дедуш­ки­ных маль­чи­шек». Мы бы узнали их из тысячи, они появ­ля­лись с такой пре­крас­ной, замыс­ло­ва­той звез­дой, какой ни у кого не было. Ведь ее делал сам наш худож­ник — дедушка. Даже нянечка и та, как-то осо­бенно лас­ково и при­вет­ливо говорила:

— Ну вот, нако­нец-то и дедуш­кины ребята идут.

Мы зами­рали от вол­не­ния… Ребята застен­чиво вхо­дят в ком­нату, а впе­реди них дви­га­ется пре­крас­ная золо­тая звезда… Она на высо­ком древке, кру­гом золо­тое сия­ние — дро­жит и пере­ли­ва­ется… А в сере­дине — изоб­ра­же­ние Рож­де­ства Христова.

— Видишь, Лида, там Хри­стос родился, — ука­зы­ваю я сестре на звезду.

-Вижу… Это дедушка нари­со­вал… Знаю…

Нам каза­лось, что дедуш­кины маль­чики пели как-то осо­бенно громко и стройно… Зна­ко­мые при­вет­ли­вые лица «босо­но­гой команды» улы­ба­лись нам с сест­рой… А мы кон­фу­зи­лись и пря­та­лись за няню, за маму. «Дедуш­ки­ных маль­чи­шек» оде­ляли, конечно, щед­рее дру­гих. Их даже поили горя­чим сбит­нем… Как они бывали рады и долго вспо­ми­нали об этом.

В пер­вый день Рож­де­ства несколько омра­ча­лось наше радост­ное настро­е­ние… Мы не знали, будет у нас елка или нет…

— Мама гово­рит, что не будет…

— А почему она сме­ется, — взвол­но­ванно говорю я сестре. — Отвер­ну­лась и засмеялась…

— Она все­гда смеется…

— А почему дверь в их ком­нату закрыта? И елкой пахнет!..

— Мама ска­зала, что там был угар… И ком­нату про­вет­ри­вают… Холодно там.

Рас­сказ про угар похож на правду и начи­на­ешь ему верить. Все-таки вол­не­ние не поки­дает нас. И мы таин­ственно советуемся:

— Можно под­гля­деть в щелочку.

— Нет, нянечка гово­рила, что нехо­рошо подглядывать.

Но иску­ше­ние бывало так велико, что мы украд­кой под­гля­ды­вали в щелочку… И видели что-то пре­крас­ное, свер­ка­ю­щее, зеле­ное… Похо­жее на елку… Бывало, в своем уголке мы уже пере­иг­раем в «хри­сто­сла­вов», устроим из какого-нибудь цветка кук­лам елку. Но когда при­дут бабушка и дедушка с тетями и при­не­сут в руках пакеты, то надежда снова напол­нит наши сердца… Вскоре тетя Манюша зай­мет нас рас­ска­зом… Заслу­ша­ешься и забу­дешь на время об елке… Вдруг мама запоет что-нибудь весе­лое… И нас тор­же­ственно вве­дут в закры­тую ком­нату. Дверь рас­пах­ну­лась — и там сияет огнями елка. Не знаю, хорош ли был ста­рин­ный прием вне­запно радо­вать детей елкой. Вос­торг бывал так силен, что дух захва­ты­вало от радо­сти. Сто­ишь долго, рот разиня, и слова не можешь ска­зать. Глаза свер­кают, щеки раз­го­рятся и не зна­ешь, на что смот­реть. А мама с папой схва­тят за руки и нач­нут кру­житься вокруг елки с песнями.

Елка наша бывала скром­ная, малень­кая, но убран­ная кра­сиво, с любо­вью. Под елкой лежат подарки. Каж­дый чем-нибудь пора­дует дру­гого. Тетеньки вышили нам перед­ники. Бабушка сшила по мячику из тря­пок. Папа с дедуш­кой сде­лали ска­мейки; мама нари­со­вала кар­тинки. Няня одела наших кукол. Мы тоже всем сде­лали подарки: кому стихи, кому закладку, кому свя­зали какие-то нару­кав­нички. Все было сде­лано по силам и с помо­щью няни. Взрос­лые, осо­бенно мама и тетеньки, с нами пели и пля­сали кру­гом елки. Было весело. Но, к сожа­ле­нию, в ран­нем дет­стве на наших елках и празд­ни­ках нико­гда не бывало детей; у нас совсем не было малень­ких дру­зей… Помню, как-то раз няня при­вела детей прачки и поса­дила под елку. Сна­чала мы думали, что это огром­ные куклы… Но когда рас­смот­рели, то не было пре­дела вос­торгу и радо­сти. Мы не знали, как и чем занять, пове­се­лить и ода­рить наших дру­зей… Ребе­нок все же рвется к обще­ству своих сверст­ни­ков, к дет­ским инте­ре­сам и играм с това­ри­щами. И кажется, та наша елка, когда у нас были в гостях дети прачки, была самая весе­лая и памятная.

Совсем дру­гие елки бывали у дедушки… На них бывало слиш­ком много детей. «Папенька для своих маль­чи­шек ста­ра­ется, а вовсе не о внуч­ках думает», — недо­воль­ным голо­сом гово­рила тетя Саша. Но и внучки бывали в неопи­сан­ном вос­торге от дедуш­ки­ной елки. В малень­кой квар­тирке серого домика скрыть само деревцо бывало невоз­можно… И мы его видели зара­нее — пре­лест­ное и разу­кра­шен­ное затей­ли­выми цепоч­ками, фона­ри­ками, звез­дами и бон­бо­ньер­ками. Все это дедушка клеил сам, и ему помо­гали папа и мама…

Но, кроме елки, на празд­нике нас и ребят «босо­но­гой команды», кото­рых в каби­нете дедушки наби­ра­лось чело­век двенадцать—пятнадцать, все­гда ожи­дал какой-нибудь сюр­приз, кото­рый нас радо­вал и увле­кал не менее елки. Наш затей­ник дедушка делал уди­ви­тель­ные вещи: ведь он был мастер на все руки. «Что-то пока­жет нам дедушка? Что он еще при­ду­мал?!» ‑вол­но­ва­лись мы с Лидой. Нас и дру­гих гостей отправ­ляли в кухню, а в каби­нете слы­шался шепот нетер­пе­ли­вых голо­сов. Дедушка шел в залу и там сна­чала зво­нил в какие-то звонки, затем в сви­стульку, кри­чал пету­хом. После садился за свое фор­те­пи­ано и сам играл ста­рин­ный трес­ку­чий марш. Он только его и знал. Под этот марш мы выхо­дили из кухни, а маль­чишки — из каби­нета. Их обык­но­венно выво­дила мама или наш отец. Мы все под дедуш­кин марш обхо­дили елку и сади­лись на при­го­тов­лен­ные ска­мейки. Сразу же начи­на­лось пред­став­ле­ние. Каж­дый год оно бывало раз­лич­ное: одна­жды дедушка устроил куколь­ный театр, и все его бумаж­ные актеры гово­рили на раз­ные голоса, кла­ня­лись, пели, тан­це­вали, как насто­я­щие. В дру­гой раз он пока­зы­вал фокусы. При этом у него на голове была надета ост­ро­ко­неч­ная шапка и чер­ная ман­тия с золо­тыми звез­дами. Наив­ные зри­тели были пора­жены, как это у дедушки изо рта выхо­дит целый деся­ток яблок, из носа падают монеты, исче­зает в руках пла­ток. Мы все счи­тали его вели­ким магом и чародеем.

Но лучше всего дедушка устра­и­вал туман­ные кар­тины. При помощи нашего отца он сам сде­лал вели­ко­леп­ный вол­шеб­ный фонарь, сам нари­со­вал на стек­лах массу кар­тин: это были вер­тя­щи­еся звез­дочки, пры­га­ю­щие друг через друга чер­те­нята, вырас­та­ю­щий у ста­рика нос необык­но­вен­ных раз­ме­ров… При этом все пока­зы­ва­е­мые кар­тины ста­рик пере­сы­пал рас­ска­зами и при­ба­ут­ками, шут­ками; пока­зы­вая на экране какую-то тощень­кую девицу, он гово­рил: «Вот вам девица Софья, три года на печи сохла, встала, покло­ни­лась, да и пере­ло­ми­лась. Хотел ее спа­ять, не будет сто­ять; хотел ско­ло­тить — не будет ходить… Я взял ее игол­кой сшил и легонько пустил».

Все, конечно, пока­ты­ва­лись от смеха, осо­бенно мальчики.

После пред­став­ле­ния шло весе­лье вокруг зажжен­ной елки. Дедушка играл свой марш, и ребята ходили и даже пля­сали… Помню, что всех ребят, как и у нас, поили горя­чим сбит­нем и чем-то уго­щали… Под конец бывал такой номер, про­тив кото­рого все­гда вос­ста­вали бабушка и тетки. И нам в нем строго было запре­щено участ­во­вать. Но нас он зани­мал и при­вле­кал, и мы зави­до­вали, что не можем при­нять уча­стия. Елку тушили; дедушка валил ее на пол и кри­чал: «Раз­би­рай, ребята!» Тут уже начи­на­лась свалка, крики и шум. Ребята бро­са­лись на елку и очи­щали ее до послед­него пря­ника… Затем со сме­хом выво­ла­ки­вали на двор и там обди­рали даже ветки…

Дедушка бывал очень весел и дово­лен за свою босо­но­гую команду. Он сам пре­вра­щался в ребенка: пел, шутил, возился, играл свой марш… Каким свет­лым лучом бывал этот празд­ник в серень­ком домике для ребят горь­кой бед­ноты, кото­рые попа­дали на эту елку «совет­ника». Она им сни­лась целый год и бле­стела еще ярче, чем та рож­де­ствен­ская звезда, кото­рую клеил им дедушка и с кото­рою они сла­вили Христа.

1

2


Клавдия Лукашевич «Рождественский праздник»

3


1.Что, накрывая стол, положили няня и мама под чистую скатерть и что с этим связано?

4


Няня и мама накрыли стол чистой скатертью и под скатерть положили сено… Нам это очень нравится. Мы знаем, что это делается в воспоминание величайшего события: Господь наш родился в пещере и был положен в ясли на сено.

5


2.Чего ждали девочки в рассказе? Из чего варили кутью?

6


Мы не обедали, как обычно, в три часа, а будем ужинать со звездою, т. е. когда стемнеет и на небе загорятся первые звездочки. У нас будет кутья из рису, кутья из орехов, пшеница с медом.

7


3. Кто такие «христославы»?

8


В то далекое время был обычай христославам ходить по квартирам со звездой и петь рождественские песни.

9


Перевёл с англ. и пересказал В.ГРИГОРЯН ЗАРЯНКА

10


4. Что сделала птичка зарянка (малиновка )?

11


Ее крылья затрепетали над угасающим костром. Подобно небольшим кузнечным мехам, они обдавали его воздухом. Угли стали ярко-красными, а зарянка продолжала махать крыльями и при этом ухитрялась петь, насвистывая что-то жизнерадостное.

12


Иногда она отвлекалась от угольков, собирая клювом сухие хворостинки, и подбрасывала их в костер. Пламя понемножку разгоралось и стало нестерпимо жечь птичке грудь, которая становилась все более красной. Но зарянка терпеливо переносила боль. Она продолжала раздувать огонь до тех пор, пока он весело не затрещал в очаге и не согрел хлев.

13


Свящ. П.Н. Воздвиженский РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО

14


5.Что появилось над пещерой, где родился Христос?

15


Над пещерой, где родился Иисус Христос, по повелению Божию, засияла необычайно красивая большая звезда.

16


6. Как сделать приятное Иисусу Христу?

17


Если вы хотите сделать что-либо приятное Иисусу Христу, то лучше всего помогайте бедным.

18


Саша Черный Рождественский ангел

19


7. Назовите имя «Рождественского ангела»?

20


8. Что сделала Маня в рассказе?

21


9. Почему, оставшись без елки и без подарков, Маня сияла от счастья?

22


Маня осталась без елки и подарков, но вся сияла счастьем. С своим милым личиком, золотистыми волосами она в самом деле походила на рождественского ангела.

23


И. Рутенин СКАЗКА ПРО КОЛОКОЛЬЧИК

24


10. О чем у всех спрашивал замерзший колокольчик?

25


Видели ли день? Видели ли день? Понравилось людям, как разговаривает колокольчик. И они начали делать такие же колокольчики из серебра. И даже когда люди отлили большой- большой колокол, чтобы он созывал всех христиан на молитву в храм Божий, он тоже громко спрашивал у всех: День?

26


Иван Шмелев. Рождество

27


11.За сколько дней до Рождества на рынках и площадях Москвы продавали елки?

28


Перед Рождеством, дня за три, на рынках, на площадях, лес елок. А какие елки! Этого добра в России сколько хочешь.

29


12.Кто такой Бушуй?

30


Это у нас была собака, лохматая, большая, в конуре жила. Сено там у ней, тепло ей. Хочется сказать Бушую, что Рождество, что даже волки добрые теперь и ходят со звездой… Крикнешь в конуру Бушуйка!. Цепью загремит, проснется, фыркнет, посунет мордой, добрый, мягкий. Полижет руку, будто скажет: да, Рождество. И на душе тепло, от счастья.

31


И.Рутенин Пылинка и капля.

32


13. Во что превратилась капелька?

33


И вдруг смотрит на неё снежинка с неба опускается! Летит, как белая голубка, в морозном воздухе порхает. А на ней платье, как у невесты белое, а на голове кокошник, как у русских девушек. Это была Капелька, которая в красавицу-снежинку превратилась.

34


И. Рутенин Чудо-огонек

35


14. Куда старец поместил чудо-огонек?

36


Обрадовался чудо-Огонёк несказанно. Ведь он на самом деле очень добрым был. Взял его тогда бережно старец, свечки от него зажёг и в лампадку его определил, чтобы жить там навсегда. А лампадку поставил перед святой иконой. Так они до сих пор вместе Богу и Богородице молятся.

37


Перевёл с англ. и пересказал В.ГРИГОРЯН ПАУЧКИ И РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЁЛКА

38


15.Что сделали паучки?

39


Елка была так хороша, что привлекла паучков, которые со всего дома сползлись посмотреть на красивое, прекрасно пахнувшее дерево. Они бегали по веткам, радовались украшениям и, судя по всему, были совершенно счастливы. Так счастливы, что начали плести свои паутинки, и вскоре елка оказалась задрапирована серыми, цвета пыли, сетями – вот какой ужас.

40


16. Что сделал младенец Христос?

41


Христос же поднял руки и благословил дерево. В одно мгновение тонкие нити, сплетенные паучками, заискрились в свете лампады, потому что стали золотыми и серебряными.

42

В моём детстве этой писательницы, надо сказать, не было. Ещё в 1921 году суровый Наркомпрос признал книги Клавдии Владимировны Лукашевич не соответствующими духу революционной эпохи, а в 1923 году их стали изымать из библиотек. Возможно, сыграло свою роль неприязненное отношение такого советского классика, как Владимир Маяковский. В его автобиографии читаем: «Первая книга. Какая-то “Птичница Агафья”. Если б мне в то время попалось несколько таких книг — бросил бы читать совсем. К счастью, вторая — “Дон-Кихот”. Вот это книга! Сделал деревянный меч и латы, разил окружающее». А между тем, за пресловутую “Птичницу Агафью” Лукашевич получила премию Фребелевского общества. Вторит Маяковскому и Маршак:

Но вот современница Чарской — Клавдия Лукашевич. Это писательница степенная, трезвая, к тому же не лишённая педагогического опыта: недаром же её несколько раз премировало фребелевское общество.
Клавдия Лукашевич писала не про княжну Джаваху, а про няньку Аксютку и про птичницу Агафью.
Её повести рассудительны, медленны и проникнуты чуть ли не философскими сентенциями.
Она убедительно доказывает читателю, что свет всё же не без добрых людей: несправедливо выгнанную няньку Аксютку ещё возьмут в няньки, а несправедливо отставленную птичницу Агафью уже взяли на птичий двор.
Стиль у этой писательницы почти «народный». Она знает много деревенских выражений: «ясный ты мой», «неугомонный», «блажит». Она знает даже такое типично крестьянское слово, как «сомлел», и объясняет его в примечании так: «Закружилась голова, и сделалось дурно».
Но и для этой фребелевской лауреатки законы языка и грамматики были не обязательны.
«Гуси — птица злая: кого ни завидят… так и норовят клюнуть за ногу».
«»Снежинка, душка, прелесть моя, — восторгалась девочка, делая ручкой горделивой курочке».»
Вот тебе и красота слога предреволюционной продукции, вот тебе и фребелевская премия!

В Краткой литературной энциклопедии 1967 года о Лукашевич писали так:

Произв[едениям] Л[укашевич] присущи сентиментальность, дидактичность, шаблонность ситуаций, схематичность характеров; в то же время они проникнуты любовью к детям, желанием пробудить в них человечность, трудолюбие, внимание к окружающему миру. Наиболее значительны автобиографич[еские] повести: «Моё милое детство» (1914) и «Жизнь пережить — не поле перейти» (1918).

И действительно, «Моё милое детство» оказалось книгой выдающейся. Да, местами пришлось пробираться через «горделивых курочек». Да, воззрения, внушавшиеся маленькой Клавденьке её домашними и особенно престарелой нянькой, вызывали иногда искренний ужас, особенно когда нянюшка принималась доказывать своей воспитаннице, что грешно любить какую-то старуху (т.е., саму няню) больше, чем царя-государя. Да, идиллия, созданная в доме неустанными трудами бабушки, мамы, тётенек и нянюшки, да и самого авторитарного, сурового деда, казалась местами искусственной, леденцово-приторной. Ведь бежала же от этой идиллии к любимой подруге самая умная и непокорная из тётенек, тётя Саша! А няня, совсем одряхлев, ушла в богадельню, чтобы не быть никому ничем обязанной, там и умерла. Тогда началась для Клавденьки совсем другая жизнь, про которую ещё когда добрая старушка говаривала: жизнь прожить не поле перейти. Раннее замужество, четверо детей, Сибирь, вдовство, смерть дочери Елены-«ясного солнышка»… А потом Первая мировая, на которой погиб сын Вячеслав. В его память Клавдия Лукашевич на свои средства содержала палату в госпитале и открыла приют для детей солдат, ушедших на фронт.

При всей сентиментальности и даже слезливости повествования (а поверьте, девочкам Имшенецким было о чём поплакать и потревожиться) читать Лукашевич оказалось по настоящему захватывающе. Если у вас есть вопросы, как жили и в особенности как праздновали в Петербурге, — вам к Клавдии Владимировне, она всё помнит. Она каждую деталь для нас, людей совсем другого мира, заботливо сберегла. Повезло Шостаковичу с крёстной, какая была памятливая Клавдия Владимировна! Кстати, характерно, что особое попечение о празднике Рождества, о вечере и кутье Лукашевич связывает с тем, что её отец, обедневший помещик Мирец-Имшенецкий, был по происхождению украинец. И вообще: Петербургская сторона! Зеленина улица! Наши места-то! Может быть, среди босоногой команды, трогательно шагавшей со звездой по морозным улицам, пел и мой прапрадедушка?

* * *

У нас в семье был обычай к большим праздникам делать друг другу подарки, сюрпризы, неожиданно порадовать, повеселить… Все потихоньку готовили свои рукоделия, мы учили стихи; под Новый год и на Пасху под салфетки каждому клали приготовленные подарки… Нас, детей, это очень занимало и радовало. Подарки бывали простые, дешевые, но вызывали большой восторг.
Ёлка для нас была всегда сюрпризом — родители, няня и тётушки готовили её, когда мы ложились спать.
За два или за три дня до Рождества мама печально говорила: «Бедные девочки, нынче им ёлки не будет… Денег у нас с папой нет. Да и ёлки дороги. В будущем году мы вам сделаем большую хорошую ёлку. А нынче уж проживем без ёлки»…
Против таких слов ничего нельзя было возразить… Но в огорчённой детской душе все-таки таилась смутная надежда. Веришь и не веришь словам мамы и близких.

* * *

Макарова Софья Марковна (урожд. Веприцкая) (6[18]. 01.1834—10[22].08.1887), детская писательница, педагог.

Родилась 6 января 1834 г. в г. Белосток Гродненской губ. (ныне Польша) в дворянской семье. Отец — полицеймейстер в Белостоке, затем управляющий палатой государственных имуществ в Вильне. Образованием Макаровой до 12 лет руководила мать (окончившая один из московских пансионов), а затем — приходящие гимназические учителя, в числе которых был П. В. Кукольник, сумевший возбудить интерес Макаровой к истории, что позднее проявилось в тематике ее произведений.

Макарова выпустила ок. 30 сборников рассказов для детей («Деревня», СПб., 1871; «Новинка», СПб., 1882; 8-е изд., М., 1918; «Зимние вечера», СПб., 1883; «Детский кружок», СПб., 1886), в число которых вошли и книги, составленные из произведений на заимствованные сюжеты; большей частью переделки с немецкого и др. иностранных языков («На досуге», СПб., 1886; «75 рассказов для детей мл. возраста по Фр. Гофману», СПб., 1882). Современники признавали в Макаровой «выдающуюся детскую писательницу старой школы» (некоторые ее книги выдержали по 7—8 изданий и печатались вплоть до 1918), вместе с тем упрекали ее в подражании А. И. Ишимовой. Большинство рассказов Макаровой — это нравоучительные истории, в которых она, руководствуясь «идеями добра, правды и любви», обстоятельно наставляет и без того благоразумных и рассудительных детей, превратившихся по ее воле в «маленьких взрослых».

Дидактизм свойствен и произведениям Макаровой из русской истории (очерк «Царствование Екатерины II», СПб., 1875; повесть «Суета сует», СПб., 1887; повесть «Грозная туча», СПб., [1886]; 7-е изд., СПб., 1912, и др.), отмеченных патриотизмом, представлением об историческом процессе как результате деятельности монархов.

Софья Макарова скончалась 10 августа 1887 г.

Основные произведения:

«Из детского быта»

«Деревня»

«Как и чему учил Петр Великий народ свой»

«Повести из русского быта»

«Из русской жизни»

«Делу время, отдыху — час»

«Царствование Екатерины II»

«Столетие со дня рождения имп. Александра Благословенного»

«Бабушкины сказки»

«Леночка»

«Миньона, дочь музыканта»

Здравствуйте, дорогие посетители православного сайта “Семья и Вера”!

Еще раз поздравляем всех Вас с Рождеством Христовым!

К праздничному прочтению предлагаем Вам интересный рассказ Клавдии Лукашевич о встрече этого радостного зимнего праздника!

Рождественский праздник. Рассказ

Далекий Рождественский сочельник. Морозный день. Из окон видно, как белый, пушистый снег покрыл улицы, крыши домов и деревья. Ранние сумерки. Небо синеет.

Мы с Лидой стоим у окна и смотрим на небо. «Няня, скоро придет звезда?» – спрашиваю я. «Скоро, скоро», – торопливо отвечает старушка. Она накрывает на стол. «Няня, смотри, вон уже звезда пришла на небо!» – радостно говорит Лида. «Эта не та, та будет побольше», – отвечает няня. «Ты сказала, до первой звезды, очень есть хочется», – плаксиво замечает сестра. «Подождите, детушки, теперь уже скоро. Потерпите. Целый день постились – и вдруг не дотерпеть. Грешно ведь». Нам тоже кажется, что это грешно.

Няня и мама накрыли стол чистой скатертью и под скатерть положили сено, ведь новорожденного Христа положили в ясли на сено.

Справив «кутью», мы отправлялись ко всенощной. Но мы с сестрой в волнении: ждем чего-то необычайного, радостного. Да и как не волноваться: ведь наступило Рождество. Может быть, будет елка… У нас в семье был обычай к большим праздникам делать друг другу подарки, сюрпризы, неожиданно порадовать, повеселить.

За два или три дня до Рождества мама печально говорила: «Бедные девочки, нынче им елки не будет. Денег у нас с папой нет. Да и елки дороги. В будущем году мы вам сделаем большую хорошую елку. А нынче уж проживем без елки». Против таких слов ничего нельзя было возразить, но в огорченной детской душе все-таки таились и обида, и смутная надежда. Веришь и не веришь словам мамы.

«Лида, Лида, понюхай, ведь елкой пахнет!» – говорю я, просыпаясь в рождественское утро в самом веселом расположении духа. Румяное, полное лицо сестры отрывается от подушки. Она уморительно морщит свой маленький нос. «Да, пахнет, правда… Как будто бы пахнет». «Нянечка, отчего елкой пахнет?» – серьезно спрашиваю я няню. «Откуда ей пахнуть, когда ее и в помине-то нет. Вставайте, барышни-сударышни. Сейчас “христославы” придут».

В то далекое время был обычай «христославам» ходить по квартирам «со звездой» и петь рождественские песни. Обыкновенно в каждом доме собиралась местная беднота: мальчики-подростки выучивали рождественские песни, делали звезду и шли по квартирам славить Христа. Не успеешь одеться, умыться, как, бывало, няня скажет: «Пришли со звездою». Слышим топот детских ног, и партия из шести-десяти человек войдет в комнату. Мальчики встанут перед образами и запоют «Рождество Твое» и «Дева днесь», затем громко поздравят с праздником. Иногда пение у них выходило очень стройно и красиво. Всех «христославов» оделяли копейками и пряниками… Но мы особенно ждали «дедушкиных мальчишек». Мы бы узнали их из тысячи, они появлялись с такой прекрасной, замысловатой звездой, какой ни у кого не было. Ведь ее делал сам наш художник – дедушка.

Вот ребята застенчиво входят в комнату, а впереди них двигается золотая звезда… Она на высоком древке, а в середине – изображение Рождества Христова. «Дедушкиных мальчишек» оделяли, конечно, щедрее других. Их даже поили горячим сбитнем. Как они бывали рады!

Так вот, в первый день Рождества несколько омрачалось наше радостное настроение: мы не знали, будет у нас елка или нет. «Мама говорит, что не будет», – говорит Лида. «А почему она смеется? – взволнованно возражаю я сестре. – И почему дверь в их комнату закрыта?» «Мама сказала, что там был угар и комнату проветривают. Холодно там».

Рассказ про угар похож на правду, и начинаешь ему верить. В своем уголке потихоньку устраиваем с Лидой «елку» для кукол – наряжаем какой-нибудь цветок в горшке. Вдруг мама запоет что-нибудь веселое, и нас торжественно ведут к закрытой комнате. Дверь распахнулась – а там сияет огнями елка! Не знаю, хорош ли был тот прием – внезапно радовать детей елкой, но восторг бывал так силен, что дух захватывало от радости. Стоишь долго, рот разиня, и слова не можешь сказать. Глаза сверкают, щеки разгорятся, и не знаешь, на что смотреть. А мама с папой схватят за руки и начнут кружиться вокруг елки.

Елка наша бывала скромная, маленькая, но убранная красиво, с любовью. Дедушка шел в залу и там сначала звонил в какие-то звонки, свистел в свистульку, кричал петухом. После садился за свое фортепиано и играл старинный трескучий марш. Он только его и знал. Под этот марш мы выходили из кухни, а мальчишки – из кабинета. Мы все под дедушкин марш обходили елку и садились на приготовленные скамейки. Сразу же начиналось представление. Однажды дедушка устроил кукольный театр. Но лучше всего были туманные картины. При помощи нашего отца дедушка сам сделал великолепный волшебный фонарь, нарисовал на стеклах картины: это были вертящиеся звездочки, прыгающие друг через друга чертенята, вырастающий у старика нос необыкновенных размеров… При этом все картины сопровождались рассказами и шутками.

После представления шло веселье вокруг зажженной елки. Под конец бывал такой номер, против которого всегда восставали бабушка и тетки, и нам в нем строго было запрещено участвовать, хотя так хотелось! Елку тушили; дедушка кричал: «Разбирай, ребята!» Тут уже начинались свалка, крики и шум. Ребята бросались на елку и очищали ее до последнего пряника.

Каким светлым лучом бывал этот праздник, особенно для ребят из горькой бедноты, которые попадали на эту елку! Она им снилась целый год и блестела еще ярче, чем та рождественская звезда, которую клеил им дедушка и с которою они славили Христа.

Читайте также: Рождество в Москве. Рассказ