Мосгаз сценарий читать

Автор и издательство сердечно благодарят спонсора этого двухтомника, господина Гершома Киприсчи.

Скорпионы

Случилось это в том зале Музея изобразительных искусств имени Пушкина, где в прямоугольных окошках, вырезанных в стене, хранятся фаюмские портреты. После смерти и мумифицирования человека его портрет, выполненный на небольшой дощечке восковыми красками, крепился на мумии на месте лица. Портрет был заместителем умершего, хранилищем его образа и души. Мумию помещали в деревянный ящик с открывающейся в верхней половине дверкой. Такой ящик ставили (вертикально) в комнате предков.

Вместо того, чтобы сидеть на скучной лекции в душной аудитории, я поехал в Пушкинский музей. Побродил по залам, зашел в зал с фаюмскими портретами. Сел на лавку и уставился на стену с окошечками…

Постепенно мной завладело известное загадочное чувство — дежавю. Оно сопровождалось волной радости. Неизвестно откуда пришла уверенность — я знал этих людей! Искал их всю жизнь и, наконец, нашел… на фаюмских портретах.

Я начал вспоминать, рыть, пробиваться сквозь известковые стены времени, но мне не удавалось вызвать в памяти ничего, кроме пустыни, пальм и обжигающего ветра. Нос ощутил нездешние ароматы, на зубах захрустел песок…

Портреты смотрели на меня большими семитскими глазами — так выразительно, так живо. Казалось, что это не портреты, а живые люди, заточенные в плоские неумелые изображения. Если бы я верил в переселение душ, то все было бы ясно — в мою прошлую жизнь там, в Египте, я был ремесленником, изготавливающим подобные художества. Но я не верил в метемпсихоз, потому что никогда не замечал других существ в самом себе, кроме отца, матери, дедушек и бабушек. Это во мне голос деда, а это — явно голос матери, говорил я часто самому себе. Но сейчас, перед портретами, во мне звучал давно ожидаемый, но неведомый голос. Он говорил во мне. говорил со мной. Язык его был сладостен, и я понимал его. Воспроизвести его я не мог бы и тогда, тем более не могу сейчас. Но смысл его слов я не забыл.

— Ты был с нами. Ты и сейчас наш. Ты должен изменить свою жизнь. Твое дело изображать души людей. Их судьбу. Их посмертье. Ты можешь это. Ты мог это делать средн нас, сможешь и в твое время. Не забывай нас. Ты был с нами. Ты один из нас.

Со мной говорил самый старый из портретов коллекции. «Портрет римлянина», написанный, согласно тексту на табличке. в конце первого века нашей эры. Стало быть, современник Домициана. Возможно, участник Иудейской войны, живущий на императорской пенсии. Но почему в Египте? Какая-нибудь романтическая история? Не знаю. Я его ни о чем не спрашивал. Я был в трансе и боялся прервать этот потрясающий опыт. Смотрел на оживающие изображения двухтысячелетней давности и слышал голоса. Если бы мне кто-то рассказал об этом, я поднял бы рассказчика на смех. До сих пор я не знаю точно, что же было со мной — или я действительно вступил в контакт с душами давно умерших людей или мое собственное подсознание разыграло со мной эту сцену, чтобы вывести из реального — в метафизическое, магическое пространство. Увести в сторону от советской помойки.

Приехав домой, я взял тушь, лист картона и начал рисовать мою бабушку, согласившуюся двадцать минут сидеть неподвижно. Рисунок получился неловкий, но похожий. Важнее похожести было для меня то, что исполнилось предсказание — да, я действительно мог отобразить в рисунке душу портретируемого. Моя прежняя жизнь кончилась. Началось нечто новое, то, что мне и сейчас трудно определить. Мое существование получило пусть иллюзорный, но смысл, задание. Надежду на то, что наш мир в действительности не таков, каким он нам представляется, и его истинную сущность можно выразить средствами искусства. Примерно так, как это делали скромные ремесленники, малюющие восковыми красками портреты маленьких людей в малозначительных египетских селениях. Чтобы облегчить им встречу с богами.

Реальная жизнь сурово покарала меня за эти романтические бредни. Мои знакомые и родственники считают меня безнадежным идиотом. Я потерял сон. Когда я закрываю глаза и пытаюсь хоть немного подремать, передо мной возникает образ пустыни, я слышу шелест песка и вижу бесконечные дюны, по которым ползут оранжевые скорпионы.

Бешеный волк

Случилась это в начале шестидесятых. Я отдыхал с бабушкой в Доме отдыха на Клязьме. Мне было восемь лет. Каждый вечер нам показывали кино. А перед кино, как тогда было принято, журнал. Обычно — «Новости дня». Это было скучно, но успокаивало. Партия и правительство заботились о народе. Народ отвечал безграничной преданностью партии. Урожай собрали вовремя. Стали выплавили больше всех в мире. Балет Большого театра выступил с успехом в Лондоне и Рязани. Но в тот раз журнал заменили актуальным агитационным фильмом. Как было написано в титрах — «снятым в целях предотвращения укусов населения бешеными животными». Фильм был сделан в традициях экспрессионистического немого кино. В начале показали лес. Без звука. Черно-белый. Ветки деревьев беззвучно качались. По высокой траве на поляне ходили волны ветра. Потом торжественный голос возвестил: «Лес европейской части нашей страны таит в себе опасность. Все чаще встречаются в нем зараженные бациллой бешенства животные. Бешеные лисы. Бешеные хорьки. Бешеные волки. Будьте бдительны! В случае укушения немедленно обращайтесь к врачу!»

На экране появляется волк. Он стоит рядом с кустами. Камера показывает волка издалека, потом начинает укрупнять план — морда волка медленно растет. Волк смотрит вниз. Косящие его глаза полны муки и безумия. Из пасти идет пена.

Потом на экране больничная палата. Бесконечный ряд кроватей с больными. Вот и больной мальчик. Его лицо искажено страхом. Диктор говорит сурово: «Его укусил бешеный волк! Он не обратился к врачу. А вакцина от бешенства действует только в день укуса. Ребенок умрет!»

Это значит, никакая сила не в состоянии его спасти. Ни партия, ни правительство. Ни сталь не поможет, ни балет. Мальчику придется превращаться в такого же страшного, косо в землю смотрящего зверя. Бояться воды и света. Кусаться, бесноваться и умереть в одиночестве в лесу. Его труп будут грызть маленькие гадкие животные. Остатки сожрут муравьи.

Я почувствовал, как по моей спине забегали мурашки. Меня бросило в жар, я пролепетал что-то сидящей рядом бабушке, встал и вышел из темного кинозала. Бабушка догнала меня. Взяла за руку и проводила в нашу комнатку с двумя кроватями и тумбочкой. Я разделся и лег. Мне было страшно.

Читать дальше

Мосгаз

1-я серия

Убит мальчик Сережа Чеботарь, открывший дверь на слова: «Мосгаз». Следствие ведет майор Иван Черкасов. В его группе работает внучка друга Черкасова Соня Тимофеева. За квартирой, где произошло убийство, устанавливают слежку. Ночью Черкасову сообщают, что убиты молоденький сержант Юрков и бабушка Сережи Чеботаря. Допрашивают свидетелей. Один из главных — мальчик Славик Карпухин, видевший газовика в подъезде. С помощью художника Стаса составляется фоторобот убийцы. Славик и соседская девочка Валя начинают свое расследование. У Сони намечается роман с другом Стаса Владом. Следователи выходят на газовика Николая Агеева…

2-я серия

Вера просит у Черкасова развод. Следственная группа берет газовика Николая Агеева, ему предъявляют обвинение в убийстве пяти человек. Проводится опознание газовика с помощью свидетелей-детей. Славик Карпухин говорит, что у газовика другой голос и металлические пуговицы на пальто. И еще некоторые детали подсказывают Черкасову, что Николай Агеев не виновен. Агеева освобождают. Следователи узнают, что знакомый художник Стас был знаком с Агеевым.

3-я серия

Вновь подозрение падает на Агеева. Черкасова отправляют в отпуск, а дело передают Пожидаеву. Черкасов продолжает вести следствие самостоятельно, проводит допросы соседей на даче Чеботаря. Соня все больше влюбляется во Влада. Влад и Стас собираются с театром на гастроли за рубеж. Но Стасу неожиданно закрывают выставку, поездка ставится под вопрос. Черкасов находит труп газовика Агеева возле дачи Чеботаря.

4-я серия

Черкасова вызывают к Хрущеву. Тот дает 12 дней на расследование дела «газовика». Вера знакомится с Маргаритой и заявляет о грядущем разводе с Черкасовым. Подруга Вихрова Ирина просит директора театра разрешить Владу выезд на гастроли. Директор говорит, что все зависит от референта Министерства культуры Светланы Потаповой и намекает, что Вихров мог бы с ней пофлиртовать. Стас идет домой к Светлане…

5-я серия

На месте убийства чиновницы Соня обнаруживает рисунок Стаса и скрывает это от следствия. Черкасов отстраняет Соню от расследования и отправляет Пермяка в засаду на дачу Чеботаря. После визита в тюрьму Черкасова Цепляева отпускают на свободу. Там его поджидает Перетягин. Вера ревнует Черкасова к Маргарите и доносит на него руководству. Личное дело Черкасова разбирают на парткоме. Стас и Влад проникают в редакцию, чтобы выкрасть архив Чудовского. После ограбления Чудовскому звонит неизвестный и сообщает о краже. Чудовский едет в редакцию, у входа на него набрасывается убийца с топором…

6-я серия

Перетягин дает Цыпляеву поручение убить Стаса. Через осведомителя Черкасов узнает о том, что Цыпляев собирается убить своего старого приятеля. Соня и Наташа сообщают Пожидаеву и Черкасову об исчезновении Стаса. Соня признается Черкасову, что знает о том, что Стас был дома у Светланы Потаповой накануне убийства. Цыпляев и Стас встречаются на даче Чеботаря. Во время потасовки под нож случайно попадает сидящий в засаде Пермяк. Цыпляев убит. Стас сбегает. Черкасов узнает, что Стас — сын расстрелянного цеховика, и что Чеботарь его опекал. Дома у Стаса Черкасов обнаруживает пальто «газовика».

7-я серия

Наташа начинает собственное расследование. Чудовский рассказывает ей, что поцарапал шею бандита часами во время драки. Обыскав мастерскую Стаса, Наташа сталкивается с Перетягиным, который начинает её преследовать. Придя домой, Наташа звонит Соне и Черкасову. Никого не застав, она сообщает тете Даше о встрече в мастерской. Встревоженные звонком Наташи Черкасов и Соня приходят к ней домой…

8-я серия

Милиция обнаруживает труп директора театра. Соседка узнает Ирину, которая приходила накануне убийства. Маргарита поднимает тревогу по поводу исчезновения Славика. Черкасов начинает спецоперацию. Под видом электрика, он приходит на съемную квартиру к Ирине…

Мосгаз. Новое дело майора Черкасова

1 Серия

С крыши Дома работников искусств неизвестный сталкивает студента архитектурного института — пасынка ранее судимого массажиста поликлиники Бузырева. Найденная при убитом квитанция выводит следствие на ипподром. Майор Черкасов знакомится с жителями элитного дома, многие из которых посещают скачки. Черкасов с Соней оказывается на бегах в тот момент, когда погибает жокей: молодой наездник скончался от разбавленной дозы наркотика. Массажист Бузырев отчитывает своих подельников за непреднамеренное убийство: ему приходится принять крайние меры в отношении виновного в смерти жокея. Черкасов догадывается, что на ипподроме крутятся синтетические наркотики.

2 Серия

Черкасов разговаривает с Бузыревым после смерти жены. Он почти уверен, что это не самоубийство, несмотря на то, что есть предсмертная записка. В МАРХИ происходит страшная резня. Черкасов понимает истинный масштаб проблемы наркомании. Один из студентов помещён в следственный изолятор. Черкасов надеется его допросить, но выясняет, что парня убили. Иван Петрович продолжает допросы жильцов элитного дома. Он знакомится с семьёй Калашниковых, Кочериных, Генеральши и чувствует, что кто-то из них связан с его делом.

3 Серия

Славик, как участковый, по долгу службы идёт вместе с Иваном Петровичем по квартирам и во время обхода сталкивается с наёмным убийцей, который расправился с домработницей, проживавшей в одной из квартир. Славик ранен. Галочка Калашникова сочувствует Черкасову; она ему очень симпатична и поддерживает в сложной ситуации. Черкасов приезжает на химкомбинат, чтобы допросить сотрудников по делу погибшего в ДТП кладовщика Васина. Неожиданно на комбинате он встречает одного из жителей элитного дома — учёного Кочерина. Выясняется, что Кочерин — наркоман.

4 Серия

Наркозависимая жена Стаса Юля становится курьером у Бузырева. В паре с таким же курьером Борей она ворует ампулы с наркотиком. Бузырев преследует их. Черкасов догадывается о связи начальника отдела милиции при ипподроме Рюхина и Бузырева, но считает, что арестовывать их рано, ведь только они могут вывести следствие на главного организатора преступлений. Вместо Юли к Бузыреву приходит Стас. Он предлагает свои услуги вместо жены. На самом деле Стас работает в связке с Черкасовым.

5 Серия

Рюхин приказывает Бузыреву убить Генеральшу, но его намерениям мешает позвонившая в дверь соседка. После концерта подвыпившая внучка генеральши Женечка возвращается домой. Её провожает такой же нетрезвый жених Серёжа. Серёжу оставляют ночевать, а наутро в квартире находят убитой Генеральшу. Пропадает её редчайшая коллекция. Все улики указывают на Серёжу.

6 Серия

Черкасов понимает, что к убийству Генеральши не имеют отношения ни Сергей, ни Женя. Он решает их спрятать: пока ловят настоящего убийцу, молодым людям лучше находиться в СИЗО. Но Пожидаев отпускает Женю, считая Черкасова перестраховщиком. Женя возвращается в квартиру бабушки, где её настигает убийца. Бузырев рассказывает Рюхину, что его сожительница и подельница — кассирша с ипподрома Элла, уже слишком много знает и может стать опасной. Они решают от неё избавиться.

7 Серия

Аглая требует от Кочерина оставить её в покое и угрожает ему, что выдаст майору Черкасову сведения о его связи с производством наркотиков. В тот же вечер и Кочерина, и Аглаю насмерть сбивает машина. Калашников пытается уехать, понимая, что его разыскивает милиция. Рюхин устанавливает слежку за Стасом. Нанятый им фотограф делает совместное фото Стаса и Черкасова. Из-за неосторожности Стасу грозит большая опасность. Бузырев срочно вызывает Стаса на работу. Стасу не удаётся предупредить Черкасова, что всё пошло не так. Стаса увозят из города и вкалывают ему смертельную дозу.

8 Серия

Между Бузыревым и Рюхиным происходит конфликт. Черкасов догадывается, кто главный организатор преступлений, и начинает смертельно опасную операцию по его задержанию.

Новое дело майора Черкасова. Катран

1 Серия

1978 год. На подмосковной даче убиты молодая картёжница Кира Миллер и волгоградский полковник МВД Виктор Потапенко. Кира и Потапенко были любовниками. Группа майора Черкасова начинает расследование. Выясняется, что незадолго до гибели девушка проиграла 400 тыс рублей в подпольном казино — «катране». Чтобы разузнать все обстоятельства дела, майор Черкасов решает посадить за игорный стол Соню Тимофееву. Её задача — втереться в доверие к завсегдатаям катрана и собрать необходимую информацию. Соня обещает, что при первых же признаках опасности прекратит посещать казино.

2 Серия

Соня узнаёт, что деньги у Киры выиграла завсегдатай катрана Елизавета Камынина по кличке Миледи, после чего она, прихватив всю сумму, сбежала. За деньгами охотится хозяйка казино — Бэлла, так как сначала огромная сумма выигрыша должна была достаться ей. Черкасов предполагает, что причина убийства может быть в источнике огромных денег. Чтобы выяснить подробности, Черкасов и Гаркуша отправляются на родину покойного Потапенко — в Волгоград. Тем временем за Соней начинает ухаживать пианист катрана — Борис по прозвищу Музыкант.

3 Серия

В Волгограде Черкасов и Гаркуша выясняют, что проигранные Кирой деньги — это взятки с крупнейших предприятий города, которые Потапенко регулярно отвозил в Москву. Осталось узнать — кому и зачем? Тем временем кто-то убивает подругу Киры, Вику, которая рассказала следователям о существовании тетради Потапенко. Племянник Бэллы, Иван, узнаёт от дочери Потапенко, Светы, что Соня работает в МУРе, о чём незамедлительно сообщает в катране.

4 Серия

Музыкант ведет двойную игру: продолжает ухаживать за Соней, и тайно встречается с Миледи. Музыкант уговаривает её вернуть деньги. Миледи назначает определенный день и час, но ставит условие — за выигрышем должна приехать не Бэлла, а те, кому эти деньги предназначались. Иван Петрович узнает о готовящейся передаче денег, но для проведения операции ему не хватает информации о месте встречи. Тем временем Соня чересчур увлекается богемной жизнью, погрязает в долгах и закручивает роман с Музыкантом.

5 Серия

Генерал Саблин отстраняет Соню от дел за ее поведения. В этот раз Черкасов не поддерживает свою подопечную – он вообще не уверен, можно ли после всего случившегося доверять Тимофеевой. Миледи арестована, но оперативникам так и не удается узнать, куда она спрятала деньги. Бэлла паникует — она срочно должна вернуть долг своему покровителю. Соня попадала в довольно неприятную ситуацию в катране. Бэлла предлагает ей сделку: она замнет скандал, а взамен Соня организует побег Миледи. Музыкант уговаривает Соню согласиться на предложение Бэллы…

6 Серия

Наконец, сумка с деньгами оказывается в руках Бэллы, и она собирается отвезти её своему покровителю. Однако тот отказывает ей в доверии и забирает катран. Униженная Бэлла узнает, что курьером на этот раз им была выбрана Соня. Черкасов мечется по городу в поисках Сони. Бэлла инструктирует Соню перед встречей, а также советует не доверять Музыканту. Поняв, что Соня с деньгами уехала без него, Музыкант бросается в погоню. Соня не может допустить, чтобы Музыкант ее догнал: она подстраивает аварию. Машина Музыканта летит в кювет. Прибыв на место и передав деньги, Соня случайно узнает, что на Черкасова готовится покушение…

7 Серия

Саблин приезжает на день рождения внучки генерала Седых. В разговоре Седых интересуется судьбой Сони. Саблину нечего сказать — его подчиненная Тимофеева наворотила дел себе на трибунал и сбежала. Тем временем группа Черкасова выезжает на двойное убийство: в катране зарезаны Бэлла и её охранник. На этот раз удача оказывается на стороне следствия – племянник Бэллы, Иван, оказывается свидетелем преступления…

8 Серия

Раненый Музыкантом Иван и Соня находятся в больнице. Туда заявляется Музыкант. Находящейся под конвоем Соне удаётся бежать. Она прячется у себя дома и просит по телефону Черкасова выслать туда наряд для задержания Бориса. Черкасов понимает, что неопровержимых улик, доказывающих вину преступника у него нет, к тому же у него не складывается общая картина по всем жертвам. Майор приходит к выводу, что единственный способ найти убийцу и заставить его говорить – постараться его перехитрить…

Игорь Шестков
 

МОСГАЗ
 

В начале января 1964 года даже маленькие дети нашего двора узнали, что по московским новостройкам бродит таинственный убийца. Коварный и безжалостный. Изверг. Звонит в дверь. На вопрос — кто там, отвечает — Мосгаз. Его впускают, чтобы горелки и трубы проверил, а он убивает всех топором. Рассказывали, что он уже зарубил тридцать пять женщин и детей и в безумной ярости ищет новые и новые жертвы…
 

О том, что Мосгаз изнасиловал пятнадцатилетнюю девочку, а потом девять раз ударил ее по голове топором, мы не знали. О том, что она выжила — тоже. Не знали мы и о собирании им трофеев, которыми он хотел растопить сердце балерины-сожительницы.
 

Кофточки, платки, карманный фонарик, флакон одеколона, пляжные очки, носки, шестьдесят рублей, семьдесят копеек… Прихватил один раз и телевизор. Продал его и погорел. Жадность фраера сгубила.
 

Не знали ничего. До нас доходили только слухи. Один кошмарней другого. Поэтому для нас Мосгаз как бы и не был человеком. Скорее — роботом-убийцей. Машиной. Демоном. И это добавляло ужаса в и без того жуткую историю.
 

Говорят, что перед расстрелом Мосгаз, по профессии певец-тенор, день и ночь пел арии из популярных оперетт….
 

Мне тогда еще не исполнилось восемь. Школьные каникулы. Хотелось гулять, строить вместе с дружками снежные крепости и кидаться снежками, но на двор выходить мне запретили из-за рыщущего по улицам Москвы тенора-Мосгаза. Няня моя, Тася взяла отпуск и уехала на родину, в Удмуртию, ухаживать за больной матерью. Поэтому я сидел дома один, смотрел на крупные, медленно падающие снежинки, на заснеженные трамваи, грузовики, волги и москвичи, ползущие по белому проспекту, слушал радио, как завороженный глядел на его беспокойный зеленый глаз.
 

Я воспринимал слово мосгаз по-детски, чувственно, на слух. Мне казалось, что это какая-то пахнущая газом, клацающая (мосс-газз, мосс-газз) железяка с бурыми пятнами масляной краски и красными подтеками. Я не понимал, что это сокращение, полагал, что это имя.
 

Мосгаз представлялся мне психованным дядькой в темно-лиловом пальто, в черной готической вязаной шапке с ушами, с мертвенно-бледным лицом, выразительными, обведенными тушью, неестественно выпученными глазами и большими костлявыми руками. Топор мой Мосгаз держал под пальто, но молниеносно вытаскивал его, когда убеждался в том, что его жертва — беззащитная женщина или ребенок — одна в квартире, и крошил ее как капусту. Кровь не брызгала и не текла, ее вообще не существовало, и жертва и палач молчали, сцена напоминала заводную игрушку — жестяной петушок клюет зернышки…
 

По улицам Москвы Мосгаз ходил на цыпочках. В квартиры вбегал невидимкой, черным пуделем. Материализовался только в момент убийства.
 

Должен признать, что мой образ Мосгаза был отчасти навеян картинками из разных книг, не в последнюю очередь из толстенной немецкой «Иллюстрированной энциклопедии немого кино», которую я частенько вытаскивал с верхней полки книжного шкафа и жадно листал. Наивные взрослые полагали, что я не пойму того, что не предназначенные для детских глаз книги спрятаны от меня под потолком. Но я понял это еще до того, как научился читать. Не головой, а инстинктом. Чтобы достать книгу с заветной полки, нужно было встать на спинку кресла и подтянуться на руках. Я освоил скалолазание, потому что сообразил, что нижние, разрешенные книги я могу смотреть и читать в любое время, а верхние… только когда никого нет дома. Это — запрещено, значит тут тайна и приключение. В результате я прочитал «Монахиню», «Сатирикон» и «Гаргантюа и Пантагрюэля» до «Трех мушкетеров» и «Всадника без головы» и познакомился с великолепным графом Орлоком, с истеричным детоубийцей Хансом Беккертом (М) и с доктором Мабузе раньше, чем с навязываемыми мне Незнайкой и Волшебником изумрудного города….
 

В шесть лет, после трагической смерти отца, я осознал то, что люди — смертны. Это знание омрачило мою беззаботную детскую жизнь. История Мосгаза принесла мне еще одно знание. Существуют, оказывается, люди, которым нравится убивать, которые жаждут убийства.
 

Я боялся встретить таких людей, боялся Мосгаза.
 

И вот, однажды… сидел я дома один в моей и маминой комнате и играл в конструктор, строил из металлических деталек кадиллак размером с ступню пророка, в котором должны были ездить по кукольному городу оловянные солдатики.
 

И вдруг… услышал какой-то подозрительный шум. Как будто — на лестничной клетке, у нашей входной двери. Я тихо встал, положил свою поделку на багровый ковер с тиграми и пантерами и не дыша отправился к двери. По дороге я явственно слышал доносившиеся из-за двери топтание, сопение, сдавленные смешки. Тут в наш почтовый ящик кто-то бросил письмо и шумно удалился.
 

Или — только сымитировал уход и ждет за дверью с окровавленным топором?
 

Дрожащей рукой я вынул письмо из ящика и беззвучно ретировался. Письмо оказалось неаккуратно вырванным из детского альбома для рисования листом картона с написанным крупными буквами заголовком, небольшим посланием посередине и рисунком под ним.
 

ПИСЬМО ЩАСТЬЯ
 

СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ ЖЫДАМ
 

Я НАТАЧИЛ ТАПОР
 

ОТКРОЙ ДВЕРЬ ДАМ ПРЯНЕК
 

МОЗГАС
 

В слове прянек буква е была зачеркнута, а над ней была тщательно выписана буква и. На рисунке был изображен — в стиле ручки-ножки-огуречик — ухмыляющийся одной извилиной рта злодей Мосгаз с топором и ножом и лежащий у его ног мальчик без головы. Голова его, похожая на колобка с тремя волосинами, была помещена в нижний правый угол письма. Рядом с ней кто-то для верности приписал красным карандашом:
 

ЖИД ТВОЯ БАШКА.
 

Я хоть и прочитал уже «Копи царя Соломона», но царской мудростью не обладал и конечно не додумался до того, что это письмо — работа соседских ребят. Выполненная, возможно, не без участия их родителей (слово «жид» нам, первоклашкам было кажется еще незнакомо). Но отлично понял, что слова «твоя башка» относятся ко мне, и что это моя голова — по замыслу Мосгаза — должна быть откромсана от тела топором…
 

Отбросив письмо как невзорвавшуюся гранату, я бросился в кухню, открыл шкаф, схватил первый колющий предмет, который попался под руку — большую двузубую вилку — и убежал в самую далекую от входной двери комнату. Там я залез в наш старинный буфет красного дерева, выставил перед собой свое оружие и затаился.
 

И хотя гигантский этот деревянный ящик, с многочисленными отделениями и полочками, с башенками, мозаиками, интарсиями и цветными стеклышками, результат дружбы бабушки и дедушки с расконвоированными пленными немцами-краснодеревщиками, охотно подрабатывающими в начале пятидесятых за спирт и еду, не казался мне надежным убежищем, ничего другого, как спрятаться в буфете и ждать прихода взрослых, мне не оставалось. Разве что залезть в рояль….
 

Мое холодное оружие, вилка, была единственным предметом, оставшимся от роскошного набора столовых предметов богатого дедушки бабушки Али. Она помнила, как за большим круглым столом, уставленным благородными винами и закусками седобородый Борис Певзнер сам разделывал жаркое ножом и этой самой двузубой вилкой, солидными изделиями фирмы «Цвиллинг Хенкельс».
 

На узкой шейке вилки было выбито клеймо — два танцующих человечка, широкое место ручки украшала гравировка — двуглавый орел и монограмма РМ. Бабушка утверждала, что набор раньше принадлежал одному из членов царской фамилии и был позже подарен ее семье. За особые заслуги. Бабушка не скрывала, за какие — якобы на фабрике ее деда производили лучшую тогда в России сталь, из которой во время Первой мировой войны изготовлялись затворы для трехлинейных винтовок.
 

Любимая моя бабуля могла и загнуть. Делала она это редко, но со вкусом. Рассказала однажды соседям по палате в академической больнице, что ее настоящая мать — известная в Париже аристократка, мадам такая-то, и что только превратности судьбы загнали ее в этот медвежий угол Европы, в варварскую страну Россию, ставшую к тому же неизвестно зачем впоследствии эсэсэсэром…
 

Моего прапрадеда и мою прапрабабушку, имевших несчастье быть до революции фабрикантами и домовладельцами, большевики ободрали как липку. Забрали у них и столовое серебро. Кое-что случайно уцелело, в том числе и эта вилка с орлом. Бабушка ею очень дорожила, хранилась вилка в особом отделении кухонного шкафа, раз в год Тасе было разрешено ее чистить.
 

Использовать царскую вилку по назначению позволялось только тогда, когда к нам приезжала из Ленинграда бабушкина сестра, добрейшая толстушка тетя Ася и привозила с собой целый чемодан говяжьих языков. Языки эти долго варились в соленой воде, после чего их охлаждали и нарезали тонкими кружочками, придерживая двузубой вилкой, обыкновенным советским кухонным ножом за два девяносто с треснувшей лоснящейся деревянной ручкой. Ели мы языки как Чичиков жареных поросят — с хреном и со сметаною.
 

Это недоступное простому советскому человеку лакомство присылал нам в подарок работавший заместителем директора одного из ленинградских мясокомбинатов дядя Миша, второй муж тети Аси. К языкам он присовокуплял обычно бутылок пять армянского трехзвездочного коньяка, большим поклонником которого был, по его словам, с детства. Коньяк полезен для здоровья, говорил маленький круглый дядя Миша с сильным еврейским акцентом. Потом вздыхал и добавлял — люди, регулярно пьющие коньяк, живут очень-очень долго…
 

Верность этого утверждения дядя Миша доказал делом — дожил до девяноста с лишним лет и мирно умер в эпоху первоначального накопления капиталов. Когда на улицах колыбели революции вечерами постреливали.
 

И тетя Ася и дядя Миша были удивительно добрыми людьми. Может быть потому, что после пережитого в ленинградскую блокаду кошмарного голода, жили благополучно и ели очень вкусную пищу. Никогда не забуду вкуса торта Наполеон в приготовлении тети Аси. Это была не еда, а поэзия. Пушкин. Однажды, впрочем, тетя Ася приготовила кушанье, которое я не смог есть. В глубокой сковородке, полной соблазнительного оранжево-белесого жира, плавали десятка три куриных попок. Все это божественно пахло чесноком, луком и какими-то, неизвестными мне, пряностями. Я осилил только половину чайной ложечки, жир был умопомрачительно вкусен, но больше я есть не стал, боялся отбросить копыта прямо за праздничным столом. А два пожилых, не очень здоровых человека, Ася с Мишей, потихоньку съели все. С белым хлебом. Дядя Миша периодически прихлебывал коньячок, а тетя Ася то и дело садилась за фортепьяно и разражалась бурлескными импровизациями.
 

Мой дедушка предпочитал коньяк Курвуазье, который поступал к нему по неизвестным мне каналам лет пятнадцать кряду, но не пренебрегал и трехзвездочным армянским. Курвуазье оставлял для компании важных людей, а армянский потреблял в одиночестве, когда смотрел по телевизору футбольные матчи с участием московского Спартака. Каждый забитый Спартаком гол дед приветствовал двадцатью граммами бурого напитка в пузатой чешской рюмке. Коньяк, говорил дед, закусывать не надо, это вещь в себе. Но сам же охотно нарушал это правило и съедал во время матча здоровенный бисквитный торт с сливочным кремом, купленный в киоске у метро Университет….
 

Случаются же курьезы — однажды я нашел в нашем буфете старинную фотографию молодого Ленина. С дарственной надписью. Дорогой Алечке от…
 

Нашел и очень взволновался. Находка чрезвычайно поднимала в моих глазах статус нашей семьи. Фотография Ленина с автографом… в нашем буфете!?
 

Современным молодым людям невозможно даже представить себе, какую удивительную роль играл Ленин в жизни любого советского ребенка. Невыразительное слово «культ» мало отражает глубину и интенсивность этой тотальной девиации, перверсии, этого морганатического брака мертвого старика и пионера. Правы были коммунистические пропагандисты — Ленин был действительно живее всех живых, он всегда был с нами. Был вездесущ, всепроникающ… как бог-отец, как святой дух…
 

Лениным, его осточертевшим черепом и маленькими руками негодяя, его мерзостными цитатами, его детством, его борьбой, его победой и его смертью советские люди закармливали других советских людей и самих себя с детства и до самой смерти. Как тошнотворным рыбьим жиром.
 

Мне становится страшно за человечество, когда я представляю себе, что они делали это добровольно.
 

Он смотрел на нас со страниц учебников, с обложек книг, с орденов, плакатов, почетных грамот, с денег, паспортов, знамен, со стен домов, с гор и с небес (было и такое), с экранов кинотеатров и телевизоров, со значков октябрят. Отлитые в гипсе ленины украшали коридоры нашей школы, кабинет директора, учительскую и библиотеку. Бронзовый Ленин стоял на школьном дворе, гранитный Ильич ожидал нас в университете, мраморный, мозаичный — в метро. На громадных российских просторах несли вахту сотни тысяч ленинских бюстов, портретов, статуй.
 

Ленин был главной темой для бесконечных казенных разговоров, сочинений, нотаций, похвал. Он был главной музой советской поэзии, прозы, живописи, графики, театра и кино. Главным и единственным авторитетом. Основной метафорой для всего чудесного.
 

Ленин был философским камнем, ответом на все вопросы, альфой и омегой…
 

У детей, наших сверстников в Европе и Америке, по грубому выражению двоюродного брата моего отчима Миши Бронштейна, эмигрировавшего в Штаты в восьмидесятом году, — из задницы торчали ананасы и бананы, а у нас, бедных совковых ребят — из тощих задниц, а также изо рта, из ушей, и из носов торчал этот отвратительный картавый сифилитик — Владимир Ильич Ленин. Он же сидел у нас в головах и в яичках, теребил бородку и посмеивался.
 

Когда я, первоклассник, нашел его фотографию в нашем буфете, где-то между дедушкиной полосатой пижамой и бабушкиным старым шелковым халатом, я так взволновался, как будто нашел золотой самородок или живого крокодила и понес свою находку бабушке на кухню.
 

Бабушка повела себя непонятно. Она поцеловала фотографию, потом изорвала ее на мелкие кусочки и выбросила их в мусоропровод. Когда я уходил из кухни, я расслышал, как бабушка шепчет сама себе — дура я, дура…
 

Позже, когда я немного повзрослел, я сравнил даты рождения бабушки и вождя мирового пролетариата и понял, что Лениным этот тип на фотографии быть никак не мог. Кто же это был? Бабушка за все проведенное нами вместе время поведала мне только о двух своих интимных знакомых. Один из них занимал должность директора завода, где она работала начальником цеха. Этот директор исчез, как и положено, в тридцать седьмом году вместе со всей семьей. Чудо, что бабушку не тронули. Другой был, если верить бабуле, генералом НКВД. Он в свою очередь исчез во времена процесса над бериевцами. Оба не были, по рассказам бабушки, похожи на Ильича. Странно все это….
 

Вернемся однако в буфет красного дерева, в его просторное нижнее отделение, где я все еще сижу с вилкой наперевес в ожидании вечера.
 

Сижу я, сижу на затекающих ногах, потею, слушаю тишину. В буфете душно, тошно, неудобно. Минуты ребенка тянутся как столетия…
 

И вот, то ли во сне, то ли наяву слышу… кто-то идет по коридору.
 

Это Мосгаз наверное взломал входную дверь и теперь ищет жертву в квартире. Фалды его длинного пальто развеваются как черное знамя сатаны. В его ужасных белых руках — топор-колун.
 

Глаза его сверкают от ярости.
 

Мосгаз шипит и клацает стальными челюстями.
 

Я сжал вилку так, что серебро затрещало, и зажмурил глаза. Решил, что не буду дожидаться, пока он найдет меня, вытащит из буфета и прикончит колуном, а выскочу из моего убежища как Чапаев на беляков и… ударю его вилкой в тощее брюхо. Он выронит топор и упадет, а я убегу в подъезд и спущусь к Ваське, на третий этаж. У него всегда дома дед-профессор. Он защитит меня от злодея.
 

Меж тем Мосгаз неотвратимо приближался к моему убежищу. Как будто его тянуло ко мне магнитом. Я слышал его дыхание. Он звал меня почему-то по имени, коварно предлагал вылезти из буфета и попробовать свежих пряников.
 

Постучал по красному дереву.
 

Сейчас откроются дверки буфета и…
 

Я набрал в легкие побольше воздуха, зажмурил глаза, бешено сжал вилку и, громко крича ураааа, выбросился из буфета, как цепной пес из будки…
 

Мой дедушка, зашедший проведать меня в обеденный перерыв, едва успел схватить мою руку с двузубой вилкой. Медовые пряники, которые он купил в булочной напротив, выпали из авоськи и раскатились по всей комнате как золотые монеты.
 

В дрожащих руках он держал «письмо счастья» и растерянно глядел на меня.
 

Федор Раззаков

«Мосгаз» и первые террористические акты

Дело «Мосгаз». Убийства в Свердловске. Похищение «Святого Луки». Теракты 60-х.

Владимир Ионесян родился в Тбилиси в обычной семье и с малых лет был окружен особым вниманием. Родители, угадывая в нем артистический талант, сделали все возможное, чтобы их ребенок получил необходимое образование. Для этого сына освободили даже от службы в армии, только бы он достиг желаемых высот на оперной сцене. Между тем отец одаренного мальчика за торговые махинации был осужден на 7 лет тюрьмы. Ребенок остался без отцовского внимания. Связавшись с блатными товарищами, вскоре совершил неудачную кражу и был судим. Суд, учитывая его возраст, приговорил Ионесяна к пяти годам условно. К тому времени он уже был женат, и его жена Дея, стараясь уберечь супруга от дурного влияния, увезла Ионесяна в Оренбург. Там он взялся за ум и продолжил свою артистическую карьеру, поступив в Театр музыкальной комедии. Однако здесь он вскоре познакомился с артисткой кордебалета Алевтиной Дмитриевой и, сойдясь с ней, бросил жену с малолетним ребенком и уехал в Москву. Чтобы Дмитриева отправилась с ним, Ионесян наврал ей про 40 тысяч рублей, якобы хранившихся у него на сберкнижке в Москве.

Прибыв в Москву первым, Ионесян познакомился с пенсионеркой Акилиной Коренковой и снял у нее комнату рядом с Рижским вокзалом. Появившуюся вскоре в квартире Дмитриеву он представил как свою молодую жену.

Тем временем обещания красивой жизни в столице требовали от Ионесяна активных действий. И, не обремененный никакими моральными устоями, Ионесян встал на путь преступлений.

20 декабря 1963 года в 12 часов дня он приехал на Балтийскую улицу, что в районе метро «Сокол», и, войдя в один из домов, начал проводить под видом работника Мосгаза профилактический осмотр газовых плит и духовок. Однако отнюдь не техническое состояние плит интересовало его: он высматривал удобную обстановку в квартирах москвичей для совершения преступления. И вот в одной из квартир он нашел то, что искал. Дверь ему открыл 12-летний мальчик и, выслушав версию о профилактическом осмотре, впустил Ионесяна в квартиру. Тот, обойдя ее и убедившись, что мальчик дома один, безжалостно убил подростка, нанеся ему множество ножевых ранений. После этого Ионесян открыл свою сумку и спокойно погрузил в нее детский шерстяной свитер, сатиновые шаровары, кожаный кошелек с узорным тиснением, положил в карман 60 рублей бумажными купюрами. И это было все, на что позарился преступник и за что лишил жизни 12-летнего ребенка. Вечером того же дня убитые горем родители вызвали на Балтийскую улицу милицию. Через несколько часов картина преступления была в целом восстановлена и в протоколе следствия впервые появилась личность молодого южанина в ушанке, немодно завязанной сзади (именно эта странно завязанная ушанка и навела муровцев на мысль, что убийца — не москвич).

На следующий день был составлен приблизительный фоторобот преступника, и с ним ознакомили весь личный состав столичной милиции. Это произошло 24 декабря. А 25 декабря Ионесян уехал из Москвы и прибыл в город Иваново. Здесь его кровавый маршрут пролег по двум улицам: Калинина и Октябрьской. И вновь его версия о профилактическом осмотре действовала безотказно: люди безропотно открывали перед ним свои двери и впускали в дом. В трех квартирах обстановка для Ионесяна оказалась подходящей: в них были лишь мальчик-подросток, пенсионерка и ученица девятого класса. Двоих из них Ионесян безжалостно убил, а школьницу изнасиловал и нанес ей несколько ударов топором (к счастью, девочка выжила). И вновь, как и в первом случае, преступник довольствовался малым: из квартиры мальчика была похищена одежда, деньги, облигации, авторучки; у пенсионерки он взял фонарик за три рубля и кошелек с 70 копейками; у девушки — электробритву «Харьков», две авторучки, электрофонарик.

Как только весть о бесчеловечных убийствах в Иванове достигла Москвы и стало ясно, что убийца — один и тот же человек, этому делу был придан статус особо важного. Подобных зверств в столице и округе давно уже не случалось. В Управлении охраны общественного порядка Мосгорисполкома создается оперативный штаб по поимке преступника, в который вошли: полковник милиции Анатолий Волков, Кузьма Горбачев, майоры милиции Фридрих Светлов, Николай Муравьев и другие. Дело под свой личный контроль взял министр охраны общественного порядка (так с октября 1962 года именовалось МВД) Вадим Тикунов. Он, в свою очередь, чуть ли не ежедневно информировал о ходе расследования председателя Совета Министров СССР Алексея Косыгина. От последнего информация шла выше — в Президиум ЦК.

Статус особо важного дела позволил органам милиции привлечь к его раскрытию многих известных людей из числа ученых, художников, скульпторов. К примеру, заслуженный деятель искусств Казахской ССР Наум Карповский вместе с сотрудниками милиции поехал в Иваново и после продолжительных бесед с очевидцами нарисовал предположительный портрет убийцы. Известный скульптор, профессор Михаил Герасимов также после бесед с людьми, видевшими убийцу, воссоздал подробный портрет преступника. Эксперты научно-технического отдела УООП изготовили сотни этих портретов и распространили их среди сотрудников милиции. По этому портрету и описаниям убийца выглядел следующим образом: рост высокий, выше 172 сантиметров, худощавый, плечи средней ширины, шея короткая, лицо худощавое, удлиненное, овальной формы, нос длинный, узкий, кончик острый, глаза большие с открытыми веками, губы средней толщины, рот среднего размера. Из одежды, бывшей на преступнике, упоминались: длинное поношенное пальто свободного покроя, темные брюки, суконные ботинки черного цвета на резиновой подошве, ушанка из меха, похожего на пыжик.

Первоначально сыщики ухватились за версию о том, что преступник явно не в своем уме. И действительно, логика его поступков была мало похожа на деятельность нормального человека. Он мог в квартире, где совершал преступления, оставить многие ценные вещи, захватив с собой всякую мелочь вроде авторучек и электрических фонарей. Однако вскоре на основе анализа хитроумных действий убийцы сыщики пришли к выводу о том, что тот не так прост, как кажется. Он был достаточно предусмотрителен и осторожен для ненормального и к каждому преступлению тщательно готовился. Поэтому, чтобы перекрыть ему все возможные лазейки, столичная милиция была приведена в состояние повышенной готовности. Под усиленным наблюдением находились железнодорожные вокзалы, на улицах появились военные и милицейские патрули. Вся Москва полнилась слухами о жестоком убийце из Мосгаза, однако средства массовой информации сохраняли гробовое молчание по этому поводу. И лишь «вражеские голоса из-за бугра» доносили до людей крупицы правды.