На волю птичку выпускаю при светлом празднике весны какой праздник

Приблизительное время чтения: 1 мин.

Выпускать птиц из клеток – красивый весенний обычай, связанный с праздником Благовещения Пресвятой Богородицы.

Жаворонков, голубей, синичек и других лесных птиц ловили, сажали в клетки, а потом символически отпускали в небо при большом скоплении людей. Например, на рыночной площади. В народе считалось, что птички, выпущенные на волю, станут ходатаями за человека перед Богом, «попросят за того», кто дал им свободу. Обычай напоминал о евангельской истории – о том, как Архангел Гавриил возвестил Деве Марии, что она родит Спасителя всего мира.

В этот день, как пишет этнограф Д. К. Зеленин, в селах пели особые «песни-веснянки». Например, вот отрывок из песни, которую в 1901 году записал поэт Аполлон Коринфский в Симбирском Поволжье:

Синички-сестрички,
Тетки-чечотки,
Краснозобые снегирюшки,
Щеглята-молодцы,
Воры-ворбьи.
Вы по воле полетайте,
Вы на вольной поживите,
К нам весну скорей ведите!
За нас Божью Мать молите!

Об обычае выпускать птиц на Благовещение мы можем прочитать в одном из писем А. С. Пушкина: «Знаете ли вы трогательный обычай русского мужика в Светлое Воскресение выпускать на волю птичку? вот вам стихи на это». К письму, адресованному Гнедичу, поэт приложил свое стихотворение:

В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины;
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.

1823 год

Исследователь русского языка В. И. Даль тоже упоминал об этом обычае: «Благовещенье — птиц на волю отпущенье».

Рекомендовано для использования на уроках ОПК

 Фото Юлии Маковейчук

Александр Пушкин в своем письме из Кишинева Николаю Гнедичу 13 мая 1822 г.  писал: «Знаете ли вы трогательный обычай русского мужика в Светлое Воскресение выпускать на волю птичку? Вот вам стихи на это». К письму приложено было известное стихотворение:
В чужбине свято наблюдаю,
Родной обычай старины;
На волю птичку выпускаю,
При светлом празднике весны.

Я стал доступен утешенью:
За что на Бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать!
(А.С.Пушкин. 1823г.)

Обычай, о котором в стихах говорит Пушкин, сохранился у русского народа до XX столетия и был связан с весенними праздниками. В одних местах России птиц выпускали на  Пасху, в других местах — на праздник Благовещенья 7 апреля (25 марта по-старому стилю). Владимир Иванович Даль пишет: «Благовещенье — птиц на волю отпущенье». (В. И. Даль 1862 г., стр. 977). В Санкт-Петербурге обычай отпускать птиц на волю приходился на Пасху.

В апреле-мае звонко перекликаются птицы. В лесу кричит синица: «Ци-ци-фи». Ей откликается московка: «Тю-пи-ти». Зяблик извещает: «Пинь-пинь-пинь». Затягивает песенку малиновка: «Чай-пить, чай-пить», поют овсянки: «Покинь сани, возьми воз». Кричит кукушка: «Ку-ку! Ку-ку!».

В книге «Быт русского народа» (1848 г.) этнограф и археолог Александр Власьевич Терещенко (1806 — 1865) писал об обычае освобождения птиц из неволи следующее:

«В Петербурге сохранился умилительный обычай выпускать птиц весной, который, как говорят, существует также во многих местах России».

В Страстную неделю и в неделю Светлого Воскресения разносят птичек в клетках: жаворонков, синиц, подорожников и продают их, с условием на выпуск. Благотворительная и вместе трогательная мысль — и тех, которые ловят для продажи на выпуск, и тех, которые покупают, чтобы освободить из неволи.

«Я знаю много примеров, что русские девушки собирают складчину на то, чтобы откупить несколько клеток и выпустить птичек на волю. Какая должна быть радость для освободительниц!» (А. В. Терещенко 1848, часть 6, стр. 97-98).

У деревенской детворы есть целый ряд особых песенок-веснянок, приуроченных к благовещенскому выпусканию птичек на волю.
«Уж ты, ластовка, ты косатая,
Ай лели-лели, ты косатая!
Ты возьми ключи, лети на небо.
Ай лели-лели, лети на небо!
Ты запри зиму, отомкни лето.
Ай лели…»

Вот ещё одна из песенок, записанная в Симбирском Поволжье:
Синички-сестрички,
Тетки — чечотки,
Краснозобые снегирюшки,
Щеглята — молодцы,
Воры — воробьи.
Вы по воле полетайте,
Вы на вольной поживите,
К нам весну скорей ведите!
За нас Божью Мать молите!
Синички-сестрички… и т. д.»
(А.А. Коринфский 1901 г., стр. 195-196).

Украинский этнограф Пётр Васильевич Иванов (1837 – 1931 г.г.) писал в 1907 году о том, что украинцы, живущие в Купянске в Благовещенье «выпускают из клеток певчих пташек: чижей, снегирей, щеглов, синиц, на волю, чтобы они благословляли Бога и просили у него счастья тому, кто выпустил их из неволи». (П. В. Иванов 1907г., стр. 84).

Обычай освобождения птиц из клеток известен всем восточнославянским народам — русским, украинцам, белорусам. Старое народное объяснение этого обычая гласит, что выпущенные на волю птицы ходатайствуют перед Богом за того человека, кто их выпустил.

В Грузии был древний обычай выпускать птиц-посланников на волю. В начале XIX века, жившая в Москве грузинская княгиня купила на рынке множество зябликов и выпускала их всех на волю с напутствием: летите в Грузию и передайте привет от меня – это пример модернизованного понимания древнего обычая.

Щегол известен своим красочным оперением и признанным певческим талантом. Звонкие трели этой маленькой птички заставят замереть в восхищении даже самых искушенных слушателей.

Как утверждают биологи, птица получила своё наименование из-за яркой окраски. Среди общей массы серых и коричневых пернатых щегол выглядит настоящим щёголем.
Среди своих не менее голосистых собратьев щегол отличается разноцветным нарядом. В окраске щегла всегда есть красный, желтый, белый и чёрный цвета. В зависимости от вида птицы, окраска еёе оперения меняется.
Щегол имеет характерную расцветку:
красная кайма вокруг клюва и на лбу;
затылочная часть чёрного цвета;
белые щеки;
коричневатое брюшко;
крылья с вкраплениями белого, чёрного и жёлтого цветов;
чёрный с белыми отметками хвост;
розовато-коричневые лапки.

Все древние обычаи известны не только одному народу, а многим или, во всяком случае, нескольким народам мира. В памяти одних народов обычаи сохранились лучше, у других — хуже, у одних народов сохранились древнейшие объяснения обычая, у других — более новые.

В чём древний смысл обычая отпускать весной птиц на волю?

Обычай отпускать птиц весной известен анатолийским туркам. В  1906 году Русский ученый востоковед, академик АН СССР Владимир Александрович Гордлевский (1876-1956), посвятивший многие годы изучению истории Турции. От уроженца Сиваского вилайета он записал в Стамбуле:

«Когда выпадет первый снег, крылья у куропаток подмокнут, и они с трудом находят себе пищу. Зная это, турецкие крестьяне охотятся тогда за ними и, схватив их живьем, продают обыкновенно в городе. Сердобольные люди, надеясь заслужить у Бога прощение своим грехам, покупают их и держат дома до весны. Когда наступает время выводить птенцов, то есть в середине марта, горожане со своими куропатками выходят куда-нибудь за город. Взяв куропатку в руку, каждый выпускает ее, приговаривая:  Азатбузат, дженнети гöзет! (Вот ты свободна, так сторожи рай).

А вслед улетающим куропаткам турки кричат: «Не поминай нас лихом; когда будет день Страшного Суда, расскажи о нашем добром поступке Богу!» (В. А. Гордлевский 1910 г., стр. 177-178). Таким образом, анатолийские турки смотрят на выпускаемую птицу, как на вестника и посланца к Богу.

Путешественник, исследователь Северного полюса, Ямала и севера Тюменской губернии Кушелевский Юрий Иванович (1825-1880) в «Путевых записках» 1868 года писал о том, что ненцы (самоеды) считают, что птицы летят к доброму и высшему богу Нуму, сотворившему мир. (Ю. И. Кушелевский 1868 г., стр. 116).

У своих жилищ якуты ставят длинный кол, на вершине которого укрепляют деревянные фигуры летящей птицы: вороны, орла, чайки, или летящего жеребца. По старинным верованьям якутов, вид птицы принимает богиня Эехсит, она «посредник между божеством и человеком». Богиня принимает просьбы людей, относит Богу и приносит им божеские повеления». («Описание якутов», 1822 г., стр. 211-212).

В древности у монгольских народов было обычай выпускать на волю диких зверей, заклеймив их. Первый  бурятский учёный, востоковед, Доржи Банзаров (1822-1855г.г.) упоминает о том, что иранский придворный историк Мирхонд (1433 -1498 г.г.) записал, что Чингисхан после охоты-облавы приказывал клеймить и выпускать зверей. (Д. Банзаров 1891, стр. 93, ).  Этнографы и исследователи Клеменц Д. А.  и   Хангалов М. Н. в 1910 году писали о том, что бурят-монголы,  в старину, тоже клеймили и отпускали на свободу зверей. (1910, стр. 150).

Наложение клейма на пойманного зверя свидетельствует, что выпускаемый зверь был  посланцем, ходатаем перед демонами за человека, освободившего их.

Кукушка (Cuculus canorus). Латинское название вида происходит от латинского Cuculus (кукушка) и canorus (мелодичный; от canere — петь). Всё семейство кукушек получило своё название и название рода от звукоподражания для призывного крика самца обыкновенной кукушки.

Большую часть года обыкновенная кукушка ведёт скрытный, молчаливый образ жизни. Лишь весной и в первой половине лета самки и особенно самцы становятся заметными и шумными, привлекая к себе внимание. Наиболее известна брачная песня самца — громкий размеренный крик «ку-ку…ку-ку…», многократно повторяемый с усилением на первом слоге. В ясную безветренную погоду её можно услышать на расстоянии до двух километров. У сильно возбуждённой птицы пауза между элементами заметно сокращена, из-за чего обычно равномерное кукование трансформируется в низкое квохтанье или приглушённый хохот «кукукукукуку…»

Активное кукование в средней полосе России продолжается со второй половины апреля или начала мая до конца июля или первых чисел августа, когда гнездится подавляющее большинство птиц-воспитателей; в начале и конце сезона оно выглядит более глухим и хриплым.
В брачный период самка также, как и самец, издаёт громкие призывные крики, однако её песню характеризуют как звонкую булькающую трель или вибрирующий низкий свист, передаваемый как быстрое «кли-кли-кли…» или «биль-биль-биль…». Песня самки, которая чаще звучит на лету, обычно длится 2,5-3 сек и состоит из 12—16 элементов. Вне поисков партнёра самка ведёт себя тихо и очень редко издаёт какие-либо звуки. Среди них отдельные специалисты выделяют тихий стрёкот, мяуканье или шипение. Взятые на руки кукушки обоего пола звонко верещат.

Коноплянка — вид певчих воробьиных птиц из семейства вьюрковых (Fringillidae).
В домашних условиях большинство коноплянок остаются пугливыми птицами, часто бьются о прутья клетки при резких движениях человека или домашних животных. Тем не менее их часто содержат в клетках из-за красивого пения. При вольерном содержании иногда дают потомство, получены гибриды с канарейками, щеглами и зеленушками. Гибриды с канарейками отличаются неплохими голосовыми данными и даже во взрослом состоянии способны совершенствовать песню, перенимая её у поющих кенаров. 

Московка — чёрная синица, синица-московка или моховка — мелкая подвижная птица из семейства синицевых, широко распространённая в зоне лесов восточного полушария. Окрасом вокруг глаз и чёрной шапочкой на голове, и белыми щёчками, напоминает большую синицу, однако отличается от неё меньшими размерами, более плотным телосложением и бледным оперением остальной части тела. По мнению ряда авторов, шапочка, или «маска», предопределила первоначальное русское название птицы — масковка, которое впоследствии было изменено и приобрело «столичный» оттенок — московка.

Древний русский обычай выпускать птиц на волю весной совершенно не связан с занятием охотой. Русские обычно выпускали на волю лесных певчих птичек в весенние праздники. В старой Москве, в Охотном ряду, на Птичьем рынке продавали лесных певчих птичек, как комнатных птиц. Обычай держать в доме, в клетках, лесных певчих птичек был издавна широко распространён у русских, как бытовая традиция, именно, это способствовало сохранению древнерусского обычая.

У анатолийских турок бытовая обстановка обычая выпускать птиц на волю, схожа с русским обычаем, но всё же несёт другую смысловую нагрузку.

Тёплые страны, куда птицы улетают на зиму, на древнерусском языке называли словом «вирий». Это древнее слово встречается в поучении Владимира Мономаха:

«И сему ся подивуемы, како птица небесная из ирья идут».

Древнерусское слово «ирья» (от слова ведического санскрита «саурьика» — «saurika» — рай, небеса) проникло в русский язык, в значении «рай», это же слово сохранилось и в языке якутов, как «рай» (Ионов 1914, стр. 349). Отсюда происходит объяснение турецкому поручению, выпускаемой куропатке: «Сторожи рай!».

Развернуть

Развернуть

Развернуть

Развернуть

Мы точно не знаем, когда они замыслили это соревнование. Но знаем участников, каждый из которых оставил по восьмистишию. Пушкин, Дельвиг, Туманский.

Кто такой Фёдор Антонович Туманский? Главное – не перепутать его с двоюродным братом, Туманским Василием, которого Пушкин с доброй иронией вспоминал в «Путешествии Онегина»:

Одессу звучными стихами
Наш друг Туманский описал,
Но он пристрастными глазами
В то время на нее взирал.

Этот Василий Иванович частенько писал и публиковал стихи – вполне почтенные, на уровне (уж простите за неуместные ранжиры!) хорошего третьего ряда пушкинской плеяды. А, кроме того, был политиком, заметным даже из европейского монокля и попечителем Полтавской гимназии. По словам мемуариста, «имел вид не вполне праздный». Все Туманские – малороссийские аристократы, многие стали крупными дипломатами Российской империи.

А Фёдор Антонович был русским консулом в Яссах, а позже – в Белграде. Пока служил в Яссах – частенько наведывался в Кишинёв, где жил ссыльный Пушкин. Приятельствовал Туманский и с Дельвигом. Сохранилось меньше десяти стихотворений Фёдора Туманского. Он был истинным «высоким дилетантом», литературного честолюбия не имел. А взлёты случались.

По-видимому, он тяготился службой, уставал от интриг, от суеты – и свои поэтические увлечение оберегал от схожих тягот. По немногим сохранившимся строкам Туманского видна душа искренно, даже простодушно верующего человека. Без надменности, без светского холодка.

Ну, а теперь – о главном. «Знаете ли вы трогательный обычай русского мужика в Светлое Воскресение выпускать на волю птичку? вот вам стихи на это», – писал Пушкин Гнедичу из Кишинёва, посылая ему новые стихи.

Традиция эта не везде была связана именно со Светлым и в наше время если возрождается, то не повсеместно. Более распространён другой повод из церковного календаря, вошедший в поговорку: «Благовещенье— птиц на волю отпущенье». Это и сегодня привычно. Благовещенье – предчувствие пасхального воскресенья. Из-за этого возникла путаница, многие относят стихи о птичке к Благовещенью.

Но в Петербурге было заведено отпускать птиц именно на Пасху: «В Страстную неделю и в неделю Светлого Воскресения разносят птичек в клетках, как-то: жаворонков, синиц, подорожников и продают их, с условием на выпуск», – пишет Терещенко, исследователь русских народных традиций. И Пушкину «на чужбине» припомнилась именно петербургская Пасха. Быть может, тогда, в 1823-м году, ему и в Кишинёве удалось выпустить из клетки какую-нибудь канарейку? Поверим поэту на слово.

Кто предложил устроить это замечательное соревнование – теперь уж неизвестно. Об этом поэтическом турнире мы узнаём из краткого рассказа Льва Сергеевича Пушкина – понятно, чьего брата. Лев Пушкин дружил с Фёдором Туманским.

Это было весной 1823 года – незадолго до Светлой. Неизвестно, в какой день они ударили по рукам и когда каждый из них написал своё восьмистишие: датировка (в особенности в случае с Туманским) вызывает споры. Три стихотворца – Дельвиг, Пушкин и Туманский – задумали соревнование. Написать экспромтом по восьмистишию на заданную тему. Приближалась Пасха – и припомнился тот самый обычай. Задали и размер – четырёхстопный ямб.

Когда-то Ломоносов, Сумароков и Тредиаковский поспорили – кто лучше переложит 143-й давидов псалом. Переводы были изданы анонимно, в одной книге. Каждый боролся за благосклонность читателей. Но они враждовали, всерьёз боролись за первенство в русской словесности, а Пушкин с приятелями зла друг на дружку не держали. У Дельвига, по обыкновению, получилось нечто, издалека напоминающее перевод из античной классики. И за рифмой он следил недостаточно усердно:

Во имя Делии прекрасной,
Во имя пламенной любви,
Тебе, летунье сладкогласной,
Дарю свободу я. — Лети!
И я равно счастливой долей
От милой наделен моей:
Как ей обязана ты волей,
Так я неволею своей.

Туманский писал проще, без античных красот. И – человечнее:

Вчера я растворил темницу
Воздушной пленницы моей:
Я рощам возвратил певицу,
Я возвратил свободу ей.

Она исчезла, утопая
В сияньи голубого дня,
И так запела, улетая,
Как бы молилась за меня.

В 1864-м К.Д.Ушинский включил это стихотворение Туманского в своё «Родное слово» – и с тех пор полвека без него не обходилась ни одна хрестоматия. Туманского прославляли как автора одного, но гениального стихотворения. Признавали, что он одержал верх над Пушкиным. В его «Птичке» нет заданности, но многие замечали в ней чистоту и восторг искренней молитвы. Особенно во второй – ключевой – строфе. Всего-то четыре строчки, а характер автора ощущается. Это и восхищало добродушных читателей старинных хрестоматий.

«Птичка» Туманского стала известной детской песней. Его многократно и небезуспешно перелагали на музыку. Выходит, в состязании победил Туманский? И в словарях крылатых выражений появилась: «Я рощам возвратил певицу…».

У Пушкина находили личностный, слишком злободневный мотив, намёки на ссылку, на несвободу:

В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины:
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.
Я стал доступен утешенью;
За что на Бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать!

Это запоминалось, будоражило воображение, но и воспринималась как низкая «злоба дня», от которой отрешился Туманский в своём чистейшем восторге. Считалось, что Пушкин отвлекает цензуру пасхальными ассоциациями, а сам хочет пожаловаться на несвободу. Но – в ХХ веке пушкинская «Птичка» взлетела высоко. Нет, Туманского продолжали публиковать, в том числе и в хрестоматиях, но Пушкина выучили наизусть. И, по меньшей мере, одна его строка стала крылатой – «На волю птичку выпускаю».

Три восьмистишия того шутливого турнира и впрямь похожи. И не столь важно, что нет точной датировки их написания. Главное, что они (особенно – стихотворения Пушкина и Туманского) – лучшее, что написано о Пасхе русскими поэтами. Два стихотворения по восемь строк летят, как птицы, в пасхальном небе.

Читайте также:

• Дмитрий Мережковский. «Христос воскрес»
• Аполлон Коринфский. «Святая весть»
• Сергей Бехтеев. «Воскресенье»