Последний сценарий шпаликова

Эту работу один из лучших сценаристов-шестидесятников Шпаликов написал в далеком 1974-м незадолго до смерти. Но начало его — по атмосфере, описанию природных явлений — как из сегодняшнего дня. «Пусть прологом этой истории будет то, как рано утром по светлым, снежным, дождливым улицам дети идут в школу» — звучит голос в черном пространстве Малой сцены, всем похожей на кинопавильон. А за его стенами — и снег, и дождь, и никак не уснуть. Как поется в одной советской песне. Их за два часа сценического действия прозвучит немало, причем в аутентичной записи. Прослушав их, зритель еще раз вздохнет о том хорошем, что было в советском прошлом — оно же было!

— Заспанные еще, в своих заботах. С портфелями, ранцами, в расстегнутых пальтишках или аккуратные, особенно девочки — просто женщины молодые, в цветных колготках, и даже школьные платья у них чуть выше колен… — артисты раскладывают текст сценария на шесть голосов. Они разыграют последний шпаликовский сценарий, который как раз из разряда того самого хорошего из нашего прошлого.

Действительно, что умели в СССР, так это делать отлично сбитые сценарии для кино. Вот Геннадий Шпаликов — это лучший сценарий о Москве («Я шагаю по Москве») и не только («Застава Ильича», «Я родом из детства», «Ты и я»»), это лучшие песни («Ах ты палуба, палуба» и др.). Сюжетные, честные, в меру циничные, но непременно с той долей романтизма, которая и цинизм сводит на нет и добавляет юмор любой ситуации. Даже трагической.

А в его сценарии «Прыг-скок, обвалился потолок», ситуация складывается весьма драматичная. Собственно, сам автор предпослал в качестве уточнения — «драма сильной женщины». А вот и она — Аня, дворничиха и слесарь-сантехник в одном лице. Волосы прямые на косой пробор, одета просто, в общем, из простых. У нее дочь — Ксения 11-ти лет. Предподростковая независимость в характере, самостоятельная — вся в мать. Их муж и отец Юра — мужик такой нормальный, на все руки. Выпивает, может врезать, но по делу.  Его золотыми руками пользуются все, кому не лень, и даже деньги не всегда платят. Вот с этих долгов и начинается драма в простой московской семье. 

Хотя ничто плохого не предвещает, а так — снежок, дождливые улицы. Мать ведет дочь в бассейн, и там совершенно случайно и неожиданно они попадают на съемки какого-то сюжета для программы новостей. Может, даже и программы  «Время». В бассейне, разумеется, нет воды, он обозначен розовыми и голубыми шариками из пенопласта, нанизанными на канат. Вот водные дорожки и готовы. В них с упоением размашисто гребет Ксения, а Аня, как настоящая мать, хочет гордиться дочерью, поэтому устраивает всё так, чтобы она с дочкой «попали в телевизор». Это ей вполне удается. 

— А песню спеть можно? — спрашивает она ошалевшего от ее напора режиссера, и на мотив знаменитой «Я люблю тебя, жизнь» речитативом выводит слова собственного сочинения: «Я люблю тебя, дочь…»

А в это время ее любимый муж Юра в гараже пытается разобраться с интеллигентного вида человеком — тот не хочет платить за работу, которую несколько месяцев делал Юра.

— Ну нет денег. Ну негде взять.

Юра окажется еще добрее, чем представлен в начале повествования, и должник с супругой (он в очках, она с пучком) вместе с ним перекочуют в квартиру к Юре, где выпьют не по-детски. И где их, вернувшись из бассейна, обнаружат Аня с дочкой. Ну делов-то, казалось бы — муж привел в дом чужих людей, они хорошо посидели, но силы не рассчитали. А жена хозяина квартиры, сильная женщина, решила показать силу характера — непрошеных гостей стала гнать, а на мужа… милицию вызвала. А муж не сдержался —  руками стал махать, вот милиционерам и досталось. А те при исполнении. 

Обычный бытовой случай, однако Юру увезли в участок, и, сколько одумавшаяся вскоре Аня ни пыталась оттуда забрать заявление на мужа, его отправили сначала в Бутырку, а потом — в суд, который вынес приговор — год тюрьмы. В общем, прыг-скок, и век воли не видать. Жена рвет на себе волосы, что мужа ни за что посадила, дочь в контрах с матерью, потому что отца любит и жить без него не может. Как, впрочем, и мать, которая тоже мужа любит, но, сглупив, себе и ему поломала жизнь на целый год. А может, и на всю жизнь. 

Такая вот история у Шпаликова, насыщенная сюжетными поворотами… Повествование одновременно ведется от лица всех участников этой истории — их много. Легкость, с какой режиссер Марина Брусникина разводит текст по персонажам и выстраивает в павильоне мизансцены, вызывает восхищение. Она оставляет даже авторские ремарки — так они хороши и важны для постановки. Стремительность событий лишена поверхностности, скольжения, каким-то удивительным образом дает глубину. И разворачивающейся на наших глазах истории, и характерам… 

Истории не внешней, а внутренней, истории чувств — их сохранения или гибели. А еще истории любви, которая проходит испытание чьей-то  неосторожностью, самонадеянностью, в конце концов, глупостью, за которую надо платить по счетам. Наконец, история отношений, которые из самых обычных, обыденно семейных вдруг становятся осознанными. 

Три артиста — Дарья Калмыкова (актриса кино), Артем Быстров (МХТ им.Чехова) и Александра Урсуляк (Пушкинский театр) играют только главные роли, трем остальным отданы сразу по нескольку персонажей. Артем Тульчинский, Рустам Ахмадеев и Дарья Ворохобко создают вокруг главных героев ощущение бурлящей жизни города. Но делают это совсем не формально —  каждый персонаж запомнится. 

Удивительное дело, но практически все актерские работы — это открытие. Дарья Калмыкова, которая и по сериалам, и по прежним работам в «Табакерке», где она служила, известна больше как просто хорошенькая дамочка, здесь раскрылась как серьезная драматическая актриса. Не побоялась быть некрасивой, простой, смогла показать глубину характера. Тем более, рядом со своей сценической дочерью — мощной актрисой Александрой Урсуляк. По фактуре та совсем не травести, но ее 11-летнее создание — ребенок (по возрасту даже не подросток)  с поступками взрослого человека. 

Есть три кульминационные сцены, где герои Урсуляк, Калмыковой и Быстрова существуют на высоком эмоциональном пределе. И режиссер Брусникина не боится открытой эмоции, умеет очень тонко, будто каллиграфическим пером, выписывать подобные сцены, чтобы ни крик, ни истерика не исказили того настоящего, что заложено автором в сценарии и что играют артисты. А заложена в нем человеческая жизнь — такая, какая есть — объемная, не плохая и не хорошая… И люди такие же, а не плоские носители надуманных скучных концепции. 

Что еще замечательно умеет делать Брусникина, так это создать на сцене атмосферу. Снег, дождь, другие погодные явления, о которых говорят герои, как будто незримо присутствуют здесь. Но точно передано и время — в простых, совсем не стильных костюмах (художник Полина Бахтина), но материал, из которых они изготовлены (мягкий, крупной вязки трикотаж), говорит об отношении постановщиков к этому времени.  

Эмоциональную окраску добавляет музыка (оформление — Артем Тульчинский), которая между собой связывает советские песни, А над ними время не властно. И главное, что сочинения Евгения  Крылатова, Александра Зацепина  так  органично  пришлись к истории, хотя и сочиненной Шпаликовым почти 50 лет назад, но которая спокойно может случиться сегодня. В каждом московском доме, в каждой московской семье. Ведь  отношения между людьми с 1974 года, когда в помине не было никакого интернета,  мало  изменились. А с его появлением, похоже, окончательно запутались в соцсетях. 

И наконец, последнее: «Прыг-скок», хотели того постановщики спектакля или нет, в финале может пробудить чувство давней вины родителей перед детьми и выросших детей перед вдруг постаревшими родителями. Премьерный спектакль бередит память. Тут надо быть осторожным.

Спектакль «Прыг-скок, обвалился потолок», поставленный по последнему сценарию, написанному Геннадием Шпаликовым, представила режиссер Марина Брусникина на малой сцене театра Наций.

Советского кинодраматурга, поэта, режиссера и актера Геннадия Шпаликова называли «самым задушевным лириком эпохи «оттепели». Он писал эту пьесу четыре года и закончил ее в 1974 году, за два месяца до своей трагической смерти. Как известно, талантливый, но невостребованный, задушенный цензурой автор, страдал алкоголизмом и покончил жизнь самоубийством в возрасте 37 лет. Сюжет во многом автобиографичен, он рассказывает о семейной драме. Но — и о нечто большем, внебытовом, общечеловечном.

Жена работает на двух работах, воспитывает дочь. Как-то раз, придя домой, застает там пьянку мужа с разгулявшимися собутыльниками. Женщина вызывает милицию, и …последствия этого поступка оказываются настолько непредсказуемы, что семейная жизнь идет под откос.

 «Шпаликов — уникальный драматург: тонкий, живой, глубокий, эмоциональный и открытый, редкий, настоящий. «Прыг-скок, обвалился потолок» — это цепь жизненных наблюдений о любви, нелепости, об ошибках, которые совершаем, и всё равно о любви к людям», — говорит режиссер Марина Брусникина.

Создатели спектакля придали ему кинематографическую эстетику. Действие переносится то в бассейн, то в привокзальное кафе, то в тюрьму. Города, пейзажи, интерьеры, всё погружает зрителя в искреннюю шпаликовскую интонацию. А прекрасные советские песни, такие светлые, добрые, жизнеутверждающие, создают музыкальный фон той поры. Декорации и костюмы сделаны лауреатом премии «Золотая маска» Полиной Бахтиной.

Главные роли исполняют Александра Урсуляк, Дарья Калмыкова, Артём Быстров. В роли владимирского деда — Рустам Ахмадеев, и это великолепная актерская работа. Основательный, несуетливый, все понимающий, мудрый и какой-то жизненно-матерый дед получился. Каждое его слово весомо, каждый жест убедителен. Браво!

«Мысль о прекрасности жизни» была самой любимой у Шпаликова. Ее и передает театр Наций в своей новой премьере.

Галина Снопова.

Фото Иры Полярной

Прыг-скок, и век воли не видать

В наступившем году театр резко повернулся в сторону советской драматургии и прозы. Вслед за Малой Бронной, инсценировавшей повесть Юрия Трифонова, Театр Наций предъявил последний сценарий Геннадия Шпаликова, так и не увидевший экрана. «Прыг-скок, обвалился потолок»» на Малой сцене в театре у Евгения Миронова поставила Марина Брусникина.

Эту работу один из лучших сценаристов-шестидесятников Шпаликов написал в далеком 1974-м незадолго до смерти. Но начало его — по атмосфере, описанию природных явлений — как из сегодняшнего дня. «Пусть прологом этой истории будет то, как рано утром по светлым, снежным, дождливым улицам дети идут в школу» — звучит голос в черном пространстве Малой сцены, всем похожей на кинопавильон. А за его стенами — и снег, и дождь, и никак не уснуть. Как поется в одной советской песне. Их за два часа сценического действия прозвучит немало, причем в аутентичной записи. Прослушав их, зритель еще раз вздохнет о том хорошем, что было в советском прошлом — оно же было!

— Заспанные еще, в своих заботах. С портфелями, ранцами, в расстегнутых пальтишках или аккуратные, особенно девочки — просто женщины молодые, в цветных колготках, и даже школьные платья у них чуть выше колен… — артисты раскладывают текст сценария на шесть голосов. Они разыграют последний шпаликовский сценарий, который как раз из разряда того самого хорошего из нашего прошлого.

Действительно, что умели в СССР, так это делать отлично сбитые сценарии для кино. Вот Геннадий Шпаликов — это лучший сценарий о Москве («Я шагаю по Москве») и не только («Застава Ильича», «Я родом из детства», «Ты и я»»), это лучшие песни («Ах ты палуба, палуба» и др.). Сюжетные, честные, в меру циничные, но непременно с той долей романтизма, которая и цинизм сводит на нет и добавляет юмор любой ситуации. Даже трагической.

А в его сценарии «Прыг-скок, обвалился потолок», ситуация складывается весьма драматичная. Собственно, сам автор предпослал в качестве уточнения — «драма сильной женщины». А вот и она — Аня, дворничиха и слесарь-сантехник в одном лице. Волосы прямые на косой пробор, одета просто, в общем, из простых. У нее дочь — Ксения 11-ти лет. Предподростковая независимость в характере, самостоятельная — вся в мать. Их муж и отец Юра — мужик такой нормальный, на все руки. Выпивает, может врезать, но по делу. Его золотыми руками пользуются все, кому не лень, и даже деньги не всегда платят. Вот с этих долгов и начинается драма в простой московской семье.

Хотя ничто плохого не предвещает, а так — снежок, дождливые улицы. Мать ведет дочь в бассейн, и там совершенно случайно и неожиданно они попадают на съемки какого-то сюжета для программы новостей. Может, даже и программы «Время». В бассейне, разумеется, нет воды, он обозначен розовыми и голубыми шариками из пенопласта, нанизанными на канат. Вот водные дорожки и готовы. В них с упоением размашисто гребет Ксения, а Аня, как настоящая мать, хочет гордиться дочерью, поэтому устраивает всё так, чтобы она с дочкой «попали в телевизор». Это ей вполне удается.

— А песню спеть можно? — спрашивает она ошалевшего от ее напора режиссера, и на мотив знаменитой «Я люблю тебя, жизнь» речитативом выводит слова собственного сочинения: «Я люблю тебя, дочь…»

А в это время ее любимый муж Юра в гараже пытается разобраться с интеллигентного вида человеком — тот не хочет платить за работу, которую несколько месяцев делал Юра.

— Ну нет денег. Ну негде взять.

Юра окажется еще добрее, чем представлен в начале повествования, и должник с супругой (он в очках, она с пучком) вместе с ним перекочуют в квартиру к Юре, где выпьют не по-детски. И где их, вернувшись из бассейна, обнаружат Аня с дочкой. Ну делов-то, казалось бы — муж привел в дом чужих людей, они хорошо посидели, но силы не рассчитали. А жена хозяина квартиры, сильная женщина, решила показать силу характера — непрошеных гостей стала гнать, а на мужа… милицию вызвала. А муж не сдержался — руками стал махать, вот милиционерам и досталось. А те при исполнении.

Обычный бытовой случай, однако Юру увезли в участок, и, сколько одумавшаяся вскоре Аня ни пыталась оттуда забрать заявление на мужа, его отправили сначала в Бутырку, а потом — в суд, который вынес приговор — год тюрьмы. В общем, прыг-скок, и век воли не видать. Жена рвет на себе волосы, что мужа ни за что посадила, дочь в контрах с матерью, потому что отца любит и жить без него не может. Как, впрочем, и мать, которая тоже мужа любит, но, сглупив, себе и ему поломала жизнь на целый год. А может, и на всю жизнь.

Такая вот история у Шпаликова, насыщенная сюжетными поворотами… Повествование одновременно ведется от лица всех участников этой истории — их много. Легкость, с какой режиссер Марина Брусникина разводит текст по персонажам и выстраивает в павильоне мизансцены, вызывает восхищение. Она оставляет даже авторские ремарки — так они хороши и важны для постановки. Стремительность событий лишена поверхностности, скольжения, каким-то удивительным образом дает глубину. И разворачивающейся на наших глазах истории, и характерам…

Истории не внешней, а внутренней, истории чувств — их сохранения или гибели. А еще истории любви, которая проходит испытание чьей-то неосторожностью, самонадеянностью, в конце концов, глупостью, за которую надо платить по счетам. Наконец, история отношений, которые из самых обычных, обыденно семейных вдруг становятся осознанными.

Три артиста — Дарья Калмыкова (актриса кино), Артем Быстров (МХТ им.Чехова) и Александра Урсуляк (Пушкинский театр) играют только главные роли, трем остальным отданы сразу по нескольку персонажей. Артем Тульчинский, Рустам Ахмадеев и Дарья Ворохобко создают вокруг главных героев ощущение бурлящей жизни города. Но делают это совсем не формально — каждый персонаж запомнится.

Удивительное дело, но практически все актерские работы — это открытие. Дарья Калмыкова, которая и по сериалам, и по прежним работам в «Табакерке», где она служила, известна больше как просто хорошенькая дамочка, здесь раскрылась как серьезная драматическая актриса. Не побоялась быть некрасивой, простой, смогла показать глубину характера. Тем более, рядом со своей сценической дочерью — мощной актрисой Александрой Урсуляк. По фактуре та совсем не травести, но ее 11-летнее создание — ребенок (по возрасту даже не подросток) с поступками взрослого человека.

Есть три кульминационные сцены, где герои Урсуляк, Калмыковой и Быстрова существуют на высоком эмоциональном пределе. И режиссер Брусникина не боится открытой эмоции, умеет очень тонко, будто каллиграфическим пером, выписывать подобные сцены, чтобы ни крик, ни истерика не исказили того настоящего, что заложено автором в сценарии и что играют артисты. А заложена в нем человеческая жизнь — такая, какая есть — объемная, не плохая и не хорошая… И люди такие же, а не плоские носители надуманных скучных концепции.

Что еще замечательно умеет делать Брусникина, так это создать на сцене атмосферу. Снег, дождь, другие погодные явления, о которых говорят герои, как будто незримо присутствуют здесь. Но точно передано и время — в простых, совсем не стильных костюмах (художник Полина Бахтина), но материал, из которых они изготовлены (мягкий, крупной вязки трикотаж), говорит об отношении постановщиков к этому времени.

Эмоциональную окраску добавляет музыка (оформление — Артем Тульчинский), которая между собой связывает советские песни, А над ними время не властно. И главное, что сочинения Евгения Крылатова, Александра Зацепина так органично пришлись к истории, хотя и сочиненной Шпаликовым почти 50 лет назад, но которая спокойно может случиться сегодня. В каждом московском доме, в каждой московской семье. Ведь отношения между людьми с 1974 года, когда в помине не было никакого интернета, мало изменились. А с его появлением, похоже, окончательно запутались в соцсетях.

И наконец, последнее: «Прыг-скок», хотели того постановщики спектакля или нет, в финале может пробудить чувство давней вины родителей перед детьми и выросших детей перед вдруг постаревшими родителями. Премьерный спектакль бередит память. Тут надо быть осторожным.

Текст: Инна Марунчак/РГ

В Театре Наций состоялась премьера спектакля «Прыг-скок, обвалился потолок». В основу легла киноповесть Геннадия Шпаликова, написанная им незадолго до смерти в 1974 году. Сценарий, который многих вдохновлял и который считают одним из лучших драматургических произведений Шпаликова, до сих пор так и не был поставлен ни в кино, ни в театре. Режиссер Марина Брусникина прочитала этот текст еще в 1990-е, и с тех пор ее не покидала мысль о постановке. И только спустя тридцать лет все сложилось.

По произведениям Шпаликова были поставлены знаменитые «Я шагаю по Москве» Георгия Данелии и «Застава Ильича» Марлена Хуциева. Однако взяться за историю, где за один вечер троица «мама-папа-я» из счастливой семьи превращается в трех одиноких людей с погубленными судьбами, так никто и не решился. Своего режиссера тексту пришлось ждать полвека, и нашелся он в театре.

Марина Брусникина показала, каким мог бы получиться фильм, решись сегодня кто-то пройтись по Шпаликову. На сцене выстроили кинопавильон, где героев повсюду — дома, во дворе, в бассейне — окружают хромакеи, камеры, штативы, софиты и бесконечные зеркала. Фирменный прием театра Брусникиной — персонажи сами комментируют свои действия — в наш век социальных сетей и жизни напоказ выглядит очень современно. Что бы ни произошло, нужно срочно, во всех подробностях поведать об этом в Facebook, Instagram или Telegram-канале. Особый «успех» — когда выяснять, почему «все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», решается модный блогер. Только вот вопрос: найдется ли ответ? В интервью Марина Станиславовна рассказала о новой постановке, почему при наличии технологий люди по-прежнему готовы прислушиваться к литературному слову, о перестановках в МХТ им. А.П. Чехова и почему женщиной быть выгодно.

«Прыг-скок, обвалился потолок»… Чем Вас лично привлек сценарий и почему сегодня вновь стали актуальны тексты 60-х и 70-х годов?

Марина Брусникина: Мне кажется, есть такие редкие тексты, которые настолько волнуют по своему содержанию, что неважно, когда это написано. Шпаликов вне времени. Он талантливо, с удивительной интонацией, пониманием, любовью к людям говорит о том, как часто из-за собственного эгоизма или представления «как правильно» мы не обращаем внимания на близких и рушим нечто очень важное в жизни. В результате столкновения разных правд и начинается уничтожение счастья. Я очень давно прочла эту повесть, но всегда о ней помнила. Когда я стала искать материал для Саши Урсуляк и Даши Калмыковой, для двух актрис, двух подруг, то Шпаликов возник сам собой. Когда я предложила эту идею Театру Наций, то Евгений Миронов и Роман Должанский сразу сказали: «Да-да, давайте делать». Так это и случилось.

Что касается актуальности, то в нашей жизни периодически возникают разные настроения и состояния общества — иногда это возрождение, иногда расцвет, а порой, наоборот, какое-то увядание и поиск чего-то нового. Все это циклы, и, видимо, сейчас мы переживаем очередной переход от одного периода к другому, меняются представления о том, как должно быть. Мы вновь в поисках смысла, ради чего все это. Наверное, это похоже на то время.

Почему в русской литературе так много историй про несчастье и так мало про счастье?

Марина Брусникина: Потому что литература и вообще творчество, искусство существуют для анализа, попытки найти ответы на вопросы, на которые ответов на самом деле нет или их трудно отыскать. Потому что если периодически возвращаться к традиции Антона Павловича Чехова и вообще людей талантливых, глубоко ощущающих мир и реальность, то понятно, что мир настолько несовершенен, как и природа человеческая, что говорить о счастье не приходится.

Тогда возможно ли сравнить театр с кабинетом психотерапевта?

Марина Брусникина: Конечно, это очень близкие сферы. Театр и вообще искусство — это и есть попытка разобраться в душе человека, в его взаимоотношениях с миром.

Ваши спектакли отличаются минимализмом. Вы практически не используете технические новинки. Это принципиальная позиция?

Марина Брусникина: На самом деле здесь задействовано очень много техники и очень много предметов, просто благодаря сценографии это происходит настолько органично, что вы не обращаете на это внимания. Поскольку это сценарий, неотснятый фильм, то выбран принцип киноспектакля, а какой кинопавильон, скажем, без качественного света и прочих технических новшеств. Прекрасно, что сегодня настолько расширяются возможности театра, что мы можем работать на стыках разных жанров, разных технологий. Хотя ко многим из них мы так привыкли, что даже не замечаем.

Не кажется ли вам, что сегодня людей больше привлекает визуальный ряд, чем слова? Вы же в своих работах всегда обращаетесь к тексту, причем всегда достаточно объемному.

Марина Брусникина: Тенденции очень быстро меняются, но театр всегда накапливает возможности и способы выражения. Да, зритель иногда выбирает картинку, но сказать, что, кроме нее, его ничего не интересует, нельзя. Связь театра с текстом, как и зрителя с театром, никогда не прервется.

При этом несколько лет назад, еще до пандемии и различных ограничений, был проведен опрос в городах-миллионниках. Треть населения никогда не бывала в театре, около половины посещают спектакли один-два раза в год. Театр должен привлекать зрителя или процесс может идти сам собой?

Марина Брусникина: Сегодня идет очень мощная борьба за зрителя. Все мы боремся за время, которое люди готовы потратить на наши идеи. И театр, конечно, не исключение. Другое дело, что наше искусство никогда не было массовым. Процентное соотношение, о котором вы говорите, практически всегда было таким, есть и будет. Да в процентном соотношении не так много людей ходят в театр, но те, кто ходит, определяют уровень развития своего поколения и культуры в целом.

Какие спектакли вам сегодня откликаются?

Марина Брусникина: Мне всегда очень интересно то, что делает Юрий Бутусов. Очень значимо всё, что делает Дмитрий Крымов. Быть может, для меня это сейчас самый интересный художник в театре.

Вы много работаете с современными текстами. Григорий Служитель и его «Дни Савелия» появились в РАМТе, «Несчастливая Москва» Евгении Некрасовой стала основой спектакля «В кольцах», в «Круге чтения» звучат стихи современных поэтов. Какие есть подводные камни в работе с «живыми» авторами? Как улаживаете вопросы с авторскими правами?

Марина Брусникина: Никогда в моей биографии не было никаких проблем с современными авторами, а я с ними очень много работаю. Быть может, мне везет, но мне всегда попадались очень адекватные, умные, прекрасные люди. Как правило, мне дается полная свобода действий, никто меня не контролирует. Не было случая, чтобы кто-то говорил: «Я хочу, чтобы было так и никак иначе». Что касается авторских прав, то театр, безусловно, берет все юридические аспекты на себя. Мое дело — получить от автора принципиальное согласие, что он не против постановки. Дальше уже театр сам заключает договор, но, само собой, всё прозрачно. Иначе и быть не может.

Вы поставили «Мороз, Красный нос», «Поле» (по «Материнскому полю» Айтматова), «В кольцах». Все эти истории про женщин, переживающих сложные ситуации. Вам близка феминистская повестка и чувствовали ли вы к себе когда-нибудь пренебрежение в профессии, потому что вы женщина?

Марина Брусникина: Я понимаю, что женщина-режиссер — это все еще довольно редкое явление. Я очень часто сталкивалась с восприятием, что я как бы недорежиссер, но я никогда не воспринимала это проблемой. Для меня очевидно, мир — мужской. Но, как ни странно, в этом есть и преимущества. У женщин существуют свои методы воздействия: умение выстраивать отношения, такт, обаяние, слабость. Мужчины очень часто готовы помочь.

Что касается агрессивного феминистского движения, то я понимаю, почему это происходит, почему женщины так борются за свои права. Понимаю, но активного участия не принимаю.

Если говорить о спектаклях, то был такой период. Сначала появился «Мороз, Красный нос», потом «Поле» возникло. В «Кольцах» я специально подбирала материал для девочек-актрис, и тогда подумала: «Я — женщина-режиссер, и кто, если не я, будет заботиться о том, чтобы говорить с женщинами о женщинах? Сделаю триптих женских историй». Это была такая осознанная позиция, которая вдруг сформировалась в какой-то момент.

В интервью вы уже дважды сказали, что выбирали материал под конкретных актрис. Некоторые из них были вашими студентками. Вы преподаете в Школе-студии МХАТ более 30 лет. Вы думаете о том, чем ваши выпускницы будут заниматься после окончания института, переживаете за их востребованность?

Марина Брусникина: В начале пути, когда ты только начинаешь заниматься педагогикой, это очень тяжелый момент. Но потом понимаешь, ты делаешь для них то, что можешь сделать на данном этапе. Они сами выбрали эту профессию. Твоя задача — помочь им раскрыться, дать им профессиональную оснащенность, чтобы они дальше шли по жизни и боролись за себя.

Конечно, ты продолжаешь радоваться их успехам, помогать, если есть такая возможность. Расстраиваешься за людей, которые были очень талантливы, но оказались не востребованы, но это жизнь. Их личная судьба, умение поставить себя в этом мире. Многое зависит не от одаренности, а от характера. Как ты в этой жизни реализуешься. От судьбы, в конце концов.

Вы сказали о характере. При этом не раз повторяли, что сами вы человек не амбициозный. Но это не помешало вам состояться в профессии. Как это сочетается?

Марина Брусникина: Скажу так. Я думаю, что амбиции помогают добиваться успеха. Просто я никогда такой цели не ставила.

Некоторые курсы становятся полноценными театральными коллективами. «Июльансамбль» Виктора Рыжакова почти полностью вошел в театр «Современник», брусникинцы играют в «Практике», «Седьмая студия» близка «Гоголь-центру». Возможно ли сегодня создать независимый театральный проект без государственной поддержки?

Марина Брусникина: Это чрезвычайно трудно. Такой коллектив будет постоянно находиться в поисках средств к существованию, будь то спонсорские деньги, будь то люди, которые заинтересованы, — меценаты, будь то государственные гранты. Но, тем не менее, такие театры существуют.

А сами бы рискнули полностью уйти в автономное плавание? Если я правильно понимаю, театр «Практика», который вы возглавляете, существует при поддержке Правительства Москвы?

Марина Брусникина: Я бы точно не рискнула. Никогда. Я вообще больше всего люблю просто ставить спектакли. «Практика» подчиняется Департаменту культуры Москвы. Сейчас временно, пока в наших помещениях в Большом Козихинском переулке идет ремонт, мы существуем на других территориях. Большое спасибо Музею Москвы, что предоставили нам площадку. Надеюсь, даже когда к лету мы вернемся к себе, у нас будет возможность продолжить здесь играть. Музей Москвы — очень интересное место, потому что изначально не театральное. В этом очень много сложностей, но и очень много плюсов и интересных задач.

Вы — помощник художественного руководителя МХТ им. А.П. Чехова, пришли в театр при Олеге Николаевиче Ефремове, работали с Олегом Павловичем Табаковым, затем с Сергеем Васильевичем Женовачем. Теперь с Константином Юрьевичем Хабенским. Как бы вы охарактеризовали каждый период и как пережили последние драматические пертурбации?

Марина Брусникина: Мое глубокое убеждение, что МХТ очень тесно связан со временем. И то, что происходит в театре, связано с тем, что происходит за его дверями. И, собственно, типы руководителей отражают время, в период которого они возглавляют театр. Хабенский — человек молодой, энергичный. Он хочет сделать так, чтобы всё работало, чтобы театр развивался, ищет для этого возможности. Ему важно, чтобы МХТ активизировался, стал значимым если не для всей страны, то для Москвы точно. Мне нравится, что он открыт людям, умеет слушать и слышать, а главное — обращать всех в соратников, создавать творческую атмосферу.

Что до пертурбаций, то я как работала, так и работаю. Самый сложный период моей жизни в МХТ был, когда умер Олег Николаевич Ефремов, который был моим учителем. Он был огромной величиной для нас. Когда его не стало, было ощущение, что просто закрылся занавес и совершенно непонятно, что дальше и как дальше. Впервые в жизни моей происходила настолько резкая смена, вот это было тяжело. Но в какой-то момент я четко поняла: «Всё, а дальше давай сама». И с этим я иду по жизни. Всё настолько быстро меняется, и так часто, что научаешься ни за что не держаться и смотреть вперед. Потому что все равно не знаешь, как будет дальше, что сможешь сделать, чтобы быть полезным.

На ваш взгляд, какими самыми главными качествами должен обладать художественный руководитель?

Марина Брусникина: Мне кажется, главное — это энергия, желание что-то делать. Потому что, как только появляется пассивность — всё, надо уходить. Все-таки во главе должна стоять фигура, которой хочется двигаться вперед.

Для меня очень важен коллектив, я верю в то, что коллективное начало сильнее, чем единоличное. Но в спорных вопросах решение принимает кто-то один. И самое сложное, на мой взгляд, — сохранить баланс между интересами дела и интересами людей. Существуя на демократических началах, справляться с разными амбициями и разными представлениями о том, как должно быть.

В Пскове произошла неприятная история: женщина пожаловалась на спектакль «Серёжа очень тупой». Мол, это оскорбляет тех, кто носит это имя. Театр отреагировал с юмором: всем Сергеям дали скидку на билеты. В репертуаре вашего театра есть пьеса Дмитрия Данилова. Сталкивались с неадекватной реакцией?

Марина Брусникина: Лично я с таким не сталкивалась, но страшно, что такое в принципе возможно. Тут совсем, мне кажется, не до юмора. Понятно, все люди очень разные, реакции разные, но то, что это возводится в такую степень, что в результате этого возникают проверки, запреты, ужасно. Очень не хочется, чтобы так было и впредь.

Театр не перестают хоронить, но он пока жив. Каким вы видите его дальнейшее развитие?

Марина Брусникина: Знаете, если за столько лет он не умер, с чего бы ему сейчас это делать. Я себе это плохо представляю. А предсказывать, каким будет… Поживем — увидим.

Источник: rg.ru

– Над лодкой белый парус распущу, пока не знаю, где….
– Стоп, стоп, Шпаликов! Как это – пока не знаю, где? Вы что, из СССР уезжать собираетесь?
– Я в том смысле – пока не знаю, с кем…
– Хм. О личном, значит. Вы бы определились уже. Но для песни, пожалуй, сойдет.

Поэт Геннадий Шпаликов в оттепельные студенческие времена разгуливал по Москве с котом за пазухой. Это была часть его имиджа. К 1964-му году у этого молодого сценариста, драматурга, поэта, студента ВГИКа и москвича был в активе только один фильм режиссера Марлена Хуциева – «Застава Ильича», к тому же запрещенный к прокату, и больше ничего.

И все же неунывающий молодой сценарист шел в гости к молодому режиссеру Георгию Данелии, и нес в авоське бутылку шампанского, за пазухой кота, а в руке новый сценарий, в котором была всего одна сцена в несколько предложений. «Так. Двое. Она идет по улице, он едет на велосипеде. Идет дождь, а она… она без зонтика. А он едет на велосипеде… и достает зонтик. А она… она уворачивается, а он… все равно едет за ней с зонтиком».

«Ну, хорошо, а дальше?» — заинтересовался Данелия. «А дальше — я ещё не знаю», — честно признался Геннадий. И они сделали с замечательными соавторами и актёрами фильм, который и спустя полвека знают все — фактически из ничего, просто из хорошего настроения, молодости, озорства…

Оттепельную Москву принято изображать такой, как в фильме «Я шагаю по Москве» – летней, беззаботной и веселой. Но она была и морозной, и неуютной. Чтобы сценарий Шпаликова превратился в фильм Данелии, ему предстояло пройти долгий тернистый путь. И первым и главным препятствием был очень закономерный для цензоров вопрос: «А о чем фильм-то?»

Оттепель это ведь не весна и тем более не лето. Оттепель это когда между лютыми морозами ненадолго стало чуть-чуть теплее. С нелегкой руки писателя Ильи Эренбурга и его романа 1954-го года то, что на протяжении 10-ти лет происходило после смерти Сталина, теперь так и называют – оттепель.

В 1963-ем году Хрущев устроил разнос творческой интеллигенции в Кремле. Он спросил у Шпаликова : «Вы кто?» «Сценарист Заставы Ильича!» «Вот чем сидеть и улыбаться, объясните, как вы докатились до такого маразма человеческого?» «Чем ругаться, лучше бы похлопали, у меня сегодня дочка родилась!» – неожиданно ответил Хрущеву Шпаликов. Первым начал аплодировать Хрущев, а за ним весь зал. Кажется невероятным, но было время, когда интеллигенция и власть были заодно и имели одну цель.

Оттепель была неминуема хотя бы потому, что морозней было уже просто некуда. Последние перед оттепелью 10 сталинских лет в кино называют «эпохой малокартинья». Гайки закрутили даже для важнейшего из искусств. Например, в 1941-ом, страшном году, было снято 64 художественных фильма. А в 1951-ом, мирном, всего 9.

Когда потеплело, разморозилось и кино. Малокартинье разморозилось и превратилось в многокартинье. И какое это было картинье! Всего через 5 лет после смерти вождя на Каннском фестивале Золотую пальмовую ветвь вдруг получает наш фильм «Летят журавли». Неожиданно выяснилось, что в Москве очень много талантливых людей. И они не просто талантливы, а могут снимать кино, которое будут любить во всем мире.

И снова кино это не просто профессия, а мечта. В главный и единственный киновуз страны – Московский ВГИК – едут за мечтой молодые люди со всей страны. Геннадий Шпаликов окончил Суворовское военное училище и даже поступил в Высшее командное. И был бы он не сценарист, а генерал, но однажды получил травму колена и вместе со всеми маршировать не смог. И вдруг после этого резко передумал маршировать с кем-то в ногу вообще.

Шпаликов во ВГИКе сразу стал всеобщим любимцем. А как он мог им не стать? Такой красавец, да еще ходил по институту с котом, который выглядывал у него из-за пазухи. Это был такой его протест против всеобщей закостенелости, шаблонности и консерватизма.

В первом фильме по сценарию Геннадия, трое молодых парней и девушка шли, шагали по Москве, и при этом абсолютно ничего не делали, но думали о самом важном. Фильм назывался «Застава Ильича». Но фильм запретили как невнятный, легкомысленный и для молодежи даже опасный. Скорее всего, Никиту Хрущева науськал на «Заставу Ильича» тогдашний секретарь ЦК по идеологии с очень подходящим именем Леонид Ильичёв. Родился стишок:

«ЦеКа решила сгоряча,
Что здесь порочности основа.
И пред «Заставой Ильича»
Встает застава Ильичёва».

И вот Шпаликов сочиняет второй сценарий. В нем тоже молодые люди ходят по Москве, опять абсолютно ничего не делают, но при этом еще и ни о чем не думают. Этакий облегченный, менее беспокойный вариант. И идет к Данелии с шампанским, котом и сценарием в одно предложение.

В те времена сценарий сначала читал редактор объединения на киностудии, потом редколлегия объединения, потом худсовет объединения, потом редколлегия Мосфильма, потом главный редактор Мосфильма, потом директор Мосфильма, потом редактор Госкино, курирующий Мосфильм, потом главный редактор Госкино, потом замминистра, потом сам министр культуры. И только в случае одобрения на всех инстанциях его запускали в производство.

У шпаликовского сценария, где герои просто слоняются и ничего не происходит, шансов не было никаких. Помогла счастливая случайность. Заместитель председателя Госкино Владимир Баскаков неожиданно оказался передовым чиновником и читать сценарий вообще не стал. Задал два вопроса, получил два ответа и утвердил.

Начали подбирать актерский состав. Молодые актеры должны были быть малоизвестны. И тут опять случай – Геннадий Шпаликов дружил с Андреем Кончаловским, а у того был младший брат. Данелия сказал: «Да знаю я этого Никиту, подросток, мал еще, куда ему на такую роль!» Но когда вызвали братца, увидели, что за последнее время он немного подрос.

Попадание с Михалковым стало стопроцентным. И уже тогда многие черты будущего образа стали заметны. И в церковь перспективного юношу привело это кино, тогда Никита Сергеевич еще не сливался с иконами, как это происходит сейчас.

Однажды Данелия завез Михалкова домой, а накануне очень продрог, и попросил Никиту вынести ему стакан водки. Тот сбегал и вынес. Но через пару дней режиссер встретил знаменитого папу Никиты, автора трех великодержавных гимнов. Домашние подумали, что наливающий дяде водку мальчик попал не в кино, а в… очень дурную компанию.

На роль Володи пробовались Виталий Соломин и Геннадий Бортников, однако роль досталась Алексею Локтеву. Роль Саши Шаталова досталась совсем юному Евгению Стеблову. Но не сразу, сначала на роль Саши взяли другого артиста по имени Игорь. Игоря побрили налысо, потом посмотрели пробы Стеблова, и Игорю отказали, извинившись за беспокойство. Для Стеблова, как и для третьекурсницы Ирины Мирошниченко, лента «Я шагаю по Москве» стала дебютом в кино.

В фильме должно было быть очень много Москвы, и оператор Вадим Юсов снял очень много Москвы. Такой, какой она больше не станет никогда. В Парке Горького аллеи с фонариками, старые киоски с мороженым и газировкой, во дворе – танцы, а Нового Арбата еще нет.

А по Красной Площади ездят автомобили. Хотя трамваи там уже не ходят. Совсем ее закрыли для транспорта только в 1974-ом году.

В кадре можно увидеть облик столицы образца 1960-х годов – улицы, парки, здания, станции метро, большинство из которых сейчас изменились до неузнаваемости. Особые трудности возникли у съемочной группы, когда надо было запечатлеть Москву с высоты птичьего полета и под землей. В подземке снимать приходилось по ночам, предварительно договариваясь с руководством Московского метрополитена, а общие планы столичных улиц и площадей снимались с крыш высотных зданий, куда было в то время пробраться довольно сложно из-за охраны.

Но главный вопрос всех бесконечных худсоветов и госприемок оставался прежним: «А об чем фильм?» Без отрицательного героя, без борьбы, без социальных тем, без вредителей, трудовых подвигов и героизма? Получается, ни о чем. Но ни о чем в советской жанровой иерархии могла быть только комедия. Но почему тогда не смешно? Потому что это лирическая комедия. Тогда напишите, что лирическая. Авторы и написали. Так возник новый жанр — лирическая комедия.

В титрах же вышедшей в 1971 году ленты «Джентльмены удачи», сценаристом которой был Данелия, картина значится как «нелирическая комедия».

Премьера состоялась весной 1964-го года, и показом фильма «Я шагаю по Москве» торжественно открылся огромный кинотеатр «Россия» на Пушкинской площади.

Вот друг Коля с другом Сашей вместе идут в военкомат как раз по площадке только что построенного, но еще не открытого кинотеатра «Россия».

Фильм имел огромный успех. У Геннадия Шпаликова было еще несколько удачных работ: «Я родом из детства», «Долгая счастливая жизнь», но потом все стало катиться в никуда. Оттепель закончилась советскими танками в августовской Праге. Такие люди, как Шпаликов, всегда плохо монтировались в антураж типа советского, они в такой атмосфере не выживали.

Геннадий Шпаликов покончил с собой (повесился) в Переделкино осенью 1974-го года в возрасте 37 лет. От него остались десятки изумительных стихов, не принятые Госкино сценарии и память об огромном таланте. Он оставил предсмертную записку: «Вовсе это не малодушие, — не могу я с вами больше жить. Не грустите. Устал я от вас. Даша, помни. Шпаликов».

Он похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве. К могиле подойти невозможно, она полностью закрыта другими могилами.

Георгий Данелия пережил Геннадия Шпаликова на 45 лет.

Материал взят из передач Владимира Раевского «Сделано в Москве». Фото без моих логотипов взяты из Сети.

Детство и юность

Геннадий появился на свет 6 сентября 1937 года в г. Сегежа Карельской АССР, но спустя 2 года семья перебралась в Москву. Его отец, Федор Григорьевич Шпаликов, работал инженером, проектировал местный бумажно-целлюлозный комбинат. Когда началась Великая Отечественная война, он ушел на фронт и не вернулся. В 1944 году он погиб в бою, находясь в Польше. Мальчика вырастила мать, Людмила Никифоровна, умевшая создать в доме атмосферу тепла и уюта.

В это время по стране открывались специальные Суворовские училища, куда брали детей, потерявших в войне отцов. Когда Гене исполнилось 10 лет, его отправили в Суворовское училище в Киеве. Во время учебы он впервые обращается к литературе, пишет стихи и малую прозу, ведет дневник, составляет молодежную газету. В 1955 году юноша выпускается из училища, и в это же время в печати впервые выходит его стихотворение. Оно было напечатано в журнале «Сталинское время» и сразу прославило Шпаликова на всю страну. Юноша, однако, не придавал значения ранней известности и, по свидетельству знакомых, отнесся к ней со свойственными ему простотой и добродушием.

События из жизни

1. Несмотря на интерес к творчеству, Геннадий продолжает обучение ратному делу и идет в Московское высшее военное командное училище, где его назначают командиром отделения.
2. Однако проучился там юноша всего год, когда получил серьезную травму колена. В результате осмотра студент оказался непригодным к военной службе, так что был вынужден покинуть учебное заведение и избрать себе другую профессию.
3. В этот раз в своем выборе молодой человек руководствовался своими творческими устремлениями и решил пойти во ВГИК. В 1956 году он поступает на сценарный факультет и учится в одно время с Андреем Тарковским и Кончаловским. Шпаликов начинает писать сценарии, и еще студентом ему удается подрабатывать своими работами.
4. В 1960 году«Мосфильм» берет на производство сценарий Шпаликова «Причал». Это была любимая работа Геннадия на тот момент, и он был рад увидеть ее на экране. Однако съемки несколько раз переносились, а затем последовала трагедия: Владимир Китайский, назначенный режиссером на этот проект, покончил жизнь самоубийством. Фильм так и не был снят.
5. В 1961 году Шпаликов оканчивает университет, и выходит первая небольшая картина по его сценарию — короткометражный фильм для детей «Трамвай в другие города».
6. Самый первый университетский сценарий Геннадия свел его с режиссером Марленом Хуциевым. Знакомство вылилось в сотрудничество, и в 1962 году Шпаликов создает сценарий к фильму Хуциева«Застава Ильича». Картина подверглась цензуре и вышла только в 1965 году после многочисленных изменений. Создатели сами задерживали производство, так как не хотели менять свое творение. Тем не менее, Геннадий все же переписал историю в соответствии с правками, и фильм получил новое название — «Мне двадцать лет».
7. В 1962 году Шпаликов поработал и с Георгием Данелией, написав сценарий к картине«Я шагаю по Москве». Работа Данелии тоже столкнулась с возражениями худсовета, но режиссеру удалось добиться разрешения на прокат. Слова известной песни из фильма тоже были придуманы сценаристом, причем прямо на киносъемках. Фильм имел большой успех, а песня стала своеобразным гимном столицы.
8. После этого Геннадий попробовал себя в роли режиссера и поставил фильм«Долгая счастливая жизнь» (1966). Картина победила на Международном фестивале в Бергамо и была восторженно встречена прессой, но на родине осталась практически незамеченной. Сам Шпаликов больше не возвращался к режиссерскому креслу. Сразу после своего успеха он хотел поставить картину «Скучная история» по своему сценарию, но не смог получить разрешение на производство в Госкино.
9. В 1966 году работает с белорусским режиссером Виктором Туровым над его проектом«Я родом из детства». Со временем фильм вошел в классику белорусского кино и даже был назван лучшей картиной национального кинематографа.
10. После этого для Шпаликова наступило тяжелое время, когда он почти не получал заказов. Он продолжал писать истории, но все они оказывались невостребованными. Выпущено было только два мультфильма —«Жил-был Козявин» и«Стеклянная гармоника». Денег сценарист почти не зарабатывал, и его семья жила на заработок жены-актрисы.
11. Из-за жизненных трудностей обострилось пристрастие Геннадия к алкоголю, которое вскоре переросло в зависимость. Опьянение не мешало ему работать, из-за чего он и не пытался бросить вредную привычку. На этой почве он рассорился с женой, покинул дом и жил по очереди у друзей и знакомых.
12. Следующий крупный проект достался Шпаликову только в 1971 году. По его сценарию был снят фильм Ларисы Шепитько«Ты и я». Картина получила награду на Венецианском фестивале, но абсолютно не пользовалась популярностью в Советском Союзе.
13. В том же году вышел биографический фильм о Сергее Есенине«Пой песню, поэт…», но и он был равнодушно встречен советскими зрителями. Из-за низкой посещаемости и условий проката Шпаликов почти ничего не получил за свою работу. Сценарист продолжал жить в нужде и увяз в долгах.
14. Тем не менее, он не переставал писать и, помимо историй для кино, сочинял стихи и годами работал над большим прозаическим произведением, которое, видимо, должно было стать романом. Эту работу он так и не окончил. Последний сценарий Шпаликова назывался«Девочка Надя, чего тебе надо?». Автор трудился над ним, надеясь создать историю, которая будет принята и принесет ему необходимый заработок, однако из Госкино даже не пришло ответа на запрос Шпаликова.
15. Проект, которому автор отдал последние силы, принес ему только разочарование. 1 ноября 1974 года Геннадий Федорович принял решение расстаться с жизнью, после чего повесился на своей даче в поселке Переделкино.

Личная жизнь

Геннадий женился в первый раз еще будучи студентом в 1959 году. Избранницей стала однокурсница Наталия Рязанцева.

Свадьбу сыграли очень быстро, и скоро у молодоженов начались разногласия. В это время впервые проявилась алкогольная зависимость Шпаликова. В 1962 году пара развелась.

Сценарист вступил в новый брак в том же году. Его второй женой была актриса Инна Гулая. Год спустя у них появился ребенок — дочь Дарья.

Но совместная жизнь была непростой. Инне пришлось обеспечивать семью в 1970-х во время безработицы мужа, а затем справляться с его алкоголизмом. Оставив семью в это трудное время, он больше не возвращался домой.

Роль в культуре

Геннадий Шпаликов был сценаристом, режиссером, поэтом и писателем. Фильмы, снятые по его сценариям, стали классикой советского кинематографа. Даже те из них, что провалились в прокате, получали первые награды на международных фестивалях и не забыты по настоящее время. При жизни Геннадий Федорович заслужил известность, в первую очередь, в качестве сценариста, но его стихи использовались в ряде кинокартин, а после его смерти был выпущен сборник стихотворений поэта.