Праздник бочки ведьмак

Нильфгаард, Цинтра, Содден

На дворе – ноябрь 1263 года. Первая Северная война закончилась всего год назад битвой под Содденом, о которой до сих пор не устают петь менестрели и судачить завсегдатаи в тавернах. В Нильфгаарде уже прошла «чистка» военных кадров, которая, по мнению северных королевств, обезглавила армию враждебной империи. Впрочем, с большой вероятностью для Эмгыра поражение под Содденом стало лишь поводом для устранения оппозиционно настроенных к нему военных и знати. Ведь Мэнно Коегоорн, главнокомандующий Нильфгаардской армии и один из самых верных сторонников императора, не только не понес наказания за проигранную войну, но и получил очередное повышение, став военным губернатором захваченной Цинтры. В будущем он же возглавит войска Нильфгаарда во Второй Северной войне, которая закончится для него самого смертью в болотах под Бренной.

Маги
Битва под Содденом изменила не только положение дел в Нильфгаарде, но и посеяла первые ростки будущего раскола Капитула Чародеев. Спустя пять лет дело закончится Таннедским бунтом и полным уничтожением Капитула как организации накануне Второй Северной войны. Очевидно, решение выступить на стороне армии северных королевств, приведшее к гибели тринадцати из двадцати двух магов на легендарном Содденском холме, заставило выживших сильно пересмотреть свое отношение как к решениям Капитула, так и к участию чародеев в большой политике в целом (несмотря на то, что семь из сражавшихся под Содденом чародеев входили либо в сам Капитул, либо в его Высший совет – то есть как раз и принимали решение поддержать Север). Теперь же маги из советников королей все чаще будут стремиться сами стать равными королям, и некоторым, как Францеске Финдабаир или Филиппе Эйльхарт, это почти удастся. В полной мере политические амбиции магов воплотила созданная после бунта на Таннеде Ложа Чародеек, которая в свою очередь будет уничтожена в огне костров, разожженных охотниками на ведьм. Интересно, что из девяти магов Севера, выживших под Содденом, на сторону империи вскоре перейдут четверо, но только Францеска Финдабаир – ныне гостящая в Туссенте эльфка, чародейка и одна из красивейших женщин мира – сумеет в последующие годы смут и бедствий сохранить и свою жизнь, и влияние. Также интересно, что после поражения под Содденом император Эмгыр вар Эмрейс полностью отказался от применения магов в частях действующей армии.

Геральт, Цири, Весемир, Лютик

В начале лета Геральт нашел Цири у семейства кметов, Йурги и Златулины, в Заречье, и увез девочку в Каэр Морхен, где вместе с Весемиром начал обучать ее ведьмачьему ремеслу. На долгие два года Геральт уходит с Пути, и когда он вновь покинет Каэр Морхен – внешний мир будет уже совсем другим. Лютик тем временем, расставшись с Геральтом в конце весны, отправляется дальше север, где проводит почти год, гостя при дворах Эстерада Тиссена в Понт Ванисе и Недамира в Хенгфорсе. Там бард приобретает новых поклонников своего таланта – ведь прежде за рекой Буиной о нем почти не слышали. Однако гораздо важнее, что так далеко на севере Лютик может без опасений переждать гнев герцога Раймунда, правителя Туссента: год тому назад он гостил в герцогстве и снискал особую благосклонность герцогини Анариетты. За что ее супруг пообещал «поймать менестреля, вырвать его сердце, зажарить и затем скормить жене». Впрочем, Раймунд, сам далеко не безгрешный, был слишком ленив даже для того, чтобы нанять для Лютика наемных убийц – а в апреле 1263 года герцог внезапно скончался в постели очередной любовницы от сердечного приступа.

Туссент, княгиня Анна Генриетта

Полгода в Туссенте, как и положено традициями, выдерживался траур, что не мешало заинтересованным партиям вести переговоры и плести интриги: на троне герцогства всегда сидел мужчина, и даже безмерной любви большинства подданных к герцогине было недостаточно, чтобы изменить установленный порядок. Сама же Анна Генриетта, которой едва минуло тридцать, являлась завидной партией: одна из первых красавиц юга, обаятельная и умная, к тому же с богатейшим приданым. Траур должен был окончиться накануне Праздника Бочки – главного события года в жизни Туссента – и предполагалось, что сразу после празднеств будет объявлено имя нового супруга герцогини.

Впрочем, деликатно умалчивается, должна ли герцогиня сама объявить имя, или же это сделает за нее одна из заинтересованных партий. В претенденты на руку и сердце Анариетты народная молва прочит сразу нескольких видных правителей, включая императора Нильфгаарда Эмгыра вар Эмрейса, короля Темерии Фольтеста и короля Каэдвена Хенсельта. Кроме того, матримониальные планы приписывают более мелким правителям, вассальных империи либо северным королевствам, а также наиболее видным и знатным дворянам из самого Туссента. В целом вопрос, кто станет герцогом Туссента – одна из карт, разыгрываемых в настоящее время в большой политике. Очевидно, что Нильфгаард заинтересован в сохранении вассалитета – любым путем, не обязательно через брак – тогда как северяне не меньше заинтересованы в союзном Туссенте: в его золоте для финансирования армий и в его землях как надежном плацдарме за Яругой.

Эльфы, гномы, краснолюды

Еще один козырь большой политики – белки. Их отряды вот уже год терзают земли северных королевств, и нападения становятся с каждым днем все более дерзкими и жестокими. На фоне усиливающейся резни, пожаров и погромов Туссент выглядит действительно сказочным герцогством: здесь о межрасовых конфликтах не слышали уже больше сотни лет. Впрочем, для эльфов Боклер все равно остается живым памятником потерянных когда-то земель, гордости и свободы, поэтому в княжестве их живет очень немного. Встречаются также краснолюды и гномы – в основном ремесленники и купцы – а на фермах Туссента (земли которых не подходят для виноградников) трудится некоторое количество низушков; к виноградарству их не допускают.

Северные королевства

Помимо скоя’таэлей, действия которых из налетов разрозненных шаек постепенно перерастают в полномасштабную партизанскую войну, у северных королевств достаточно и других проблем. Союз Четырех, выстоявший под Содденом, рассыпался под весом собственных амбиций. Редания посчитала, что военный гений Визимира II, командовавшего объединенными войсками, остался недооцененным. Ведь королевство по результатам мирного договора не получило ничего – тогда как Темерия, чьи полки вместе с реданцами составили центр армии под Содденом, приобрела Нижний Содден и протекторат над Бругге. Пройдет всего пара лет и недовольство выльется в настоящие таможенные войны между Реданией, Новиградом и Темерией, подогреваемые искусной политикой Нильфгаарда.

Каэдвен вновь зарится на Нижнюю Мархию, выжидая лишь удобного случая для нападения на Аэдирн. Этот случай представится через пять лет, с началом Второй Северной войны: пока Аэдирн вместе с Лирией и Ривией будет безуспешно пытаться остановить волну «черных», недавний союзник ударит в спину. Пока же Хенсельт ведет внутреннюю войну с белками – не столько из-за прозорливости, сколько из-за личной неприязни. Он, как и другие северные короли, не видел в скоя’таэлях связи с Нильфгаардом до тех пор, пока эльфийские отряды не появились в составе имперских войск.

Темерия, увеличив свою территорию после Первой Северной войны за счет Нижнего Соддена и Бругге, вместе с тем заполучила в соседи Нильфгаард. Товары имперских мануфактур теперь идут потоком через Яругу, порты Вердэна, Керака и Цидариса, что подрывает благосостояние темерских ремесленников. Вскоре, рассорившись с Реданией из-за таможенных пошлин, а с Каэдвеном и Аэдирном – из-за Нижней Мархии, Темерия останется одна перед угрозой нового нашествия. Это аукнется Фольтесту с началом Второй Северной войны: договорившись с Нильфгаардом о сохранении нейтралитета и оккупировав аэдирнскую крепость Хагге в долине Понтара, Темерия оставит Аэдирн и Вердэн на произвол судьбы. В том же 1267 году, спустя всего месяц после предательского пакта, войска империи займут южные земли уже самой Темерии. Падут Вердэн, Бругге и Содден, и этот завоевательный поход остановит лишь сражение под Бренной в марте 1268 года.

«Юные» были научены, они знали, что им надлежит делать. Лютик подошел к княгине. Геральт – к черноволосой. Которую, как известно, звали почтенной Фрингильей Виго.

Женщины одновременно скинули плащи, толпа взорвалась грохотом оваций, Геральт сглотнул.

На женщинах были белые, тонюсенькие как паутинки, не доходящие даже до бедер рубашечки на бретельках. И плотно облегающие трусики с оборочками. И ничего больше. Даже украшений. Кроме того, они были без обуви.

Геральт поднял Фрингилью на руки, а она, нисколько не смущаясь, тут же обняла его. За шею. От нее исходил едва уловимый аромат амбры и роз. И женственности. Она была теплой, и тепло это пронзало как наконечник стрелы. Она была податливо-мягкой. И мягкость эта обжигала и дразнила пальцы.

Мужчины поднесли женщин к Бочке. Геральт – Фрингилью, Лютик – княгиню, помогли им встать на сминающиеся под ногами, источающие виноградный сок грозди. Толпа взревела.

– Эхо-хоооо!

Княгиня и Фрингилья возложили друг другу руки на плечи – так легче было удержать равновесие на гроздях, в которые они погрузились до колен. Сок брызгал и бил ключом, женщины, поворачиваясь, топтали виноградные гроздья, хохоча, как маленькие. Фрингилья совершенно непроизвольно стрельнула в ведьмака глазами.

– Эхо-хо! – орала толпа. – Эхо-хо! Да забродит!

Сминаемые грозди исходили соком, мутная жидкость булькала и обильно пенилась вокруг колен топчущихся в бочке женщин.

Камергер ударил жезлом о доски помоста. Геральт и Лютик подошли, помогли женщинам выбраться из бочки. Геральт видел, как Анарьетта укусила Лютика за ухо и как у нее при этом опасно заблестели глаза. Ему показалось, что губы Фрингильи скользнули по его щеке, но было это сознательно или случайно, он, пожалуй, не смог бы сказать. Винный дух сильно ударял в голову.

Геральт опустил Фрингилью на помост, обернул пурпурным плащом, Фрингилья быстро и крепко пожала ему руку.

– Ах, эти древние обычаи, – шепнула она. – Они так возбуждают. Не правда ли?

– Правда.

– Благодарю тебя, ведьмак.

– Я счастлив безмерно!

– Не только ты! Уверяю тебя, не только.

– Да, – кивнула Нимуэ. – Все, кроме анонимной, мало популярной версии, известной как «Черная книга из Элландера».

– «Черная книга» сообщает, что финал разыгрался в крепости Стигга.

– Именно. Да и другие, канонические моменты легенды «Книга из Элландера» подает совсем иначе, существенно отклоняясь от канона.

– Интересно, – Кондвирамурса подняла голову, – который из замков изображен на иллюстрациях? Который выткан на гобелене у тебя в кабинете? Которое изображение соответствует истине?

– Этого нам не узнать никогда. Замок – свидетель финала – погиб. Разрушен. От него не осталось и следа, в этом сходятся все легенды, даже та, которую приводит «Книга из Элландера». Ни одно из приведенных в источниках мест не вызывает доверия. Мы не знаем и никогда не узнаем, как выглядел и где стоял этот замок.

– Но истина…

– Для истины, – резко перебила Нимуэ, – как раз это-то и не существенно. Не забывай, мы не знаем, как в действительности выглядела Цири. Но вот на этом картоне руки Вильмы Вессели изображена явно она, ведущая бурный разговор с эльфом Аваллак’хом на фоне скульптур капризничающих детей. Это, несомненно, Цири.

– Но, – не сдавалась Кондвирамурса, – твой гобелен…

– Изображает замок, в котором разыгрался финал легенды.

Молчали долго. Шелестели переворачиваемые листы.

– Не нравится мне, – проговорила Кондвирамурса, – версия легенды из «Черной книги». Она какая-то… Какая-то…

– Беспощадно правдивая, – закончила Нимуэ, покачав головой.

Кондвирамурса зевнула, отложила «Полвека поэзии», издание дополненное с послесловием профессора Эверетта Денхофа-сына. Разбросала подушки, сменив их расположение «для чтения» в расположение «для сна». Снова зевнула, потянулась, погасила лампу. Комната погрузилась во тьму, нарушаемую только иглами лунного света, что проникал сквозь щели в ставнях. «Что выбрать на эту ночь? – спросила себя адептка, ворочаясь на простыне. – Отдаться на волю судьбы? Или тралить?»

После недолгого раздумья выбрала второе.

Был какой-то туманный, то и дело возвращающийся сон, который никак не удавалось досмотреть до конца. Он рассеивался, исчезал между другими снами, как ниточка основы теряется в разноцветном тканом узоре. Сон, который исчезал из памяти и в то же время упрямо сидел в ней.

Когда она наконец уснула по-настоящему, сон сошел на нее моментально. Стоило закрыть глаза.

Ночное безоблачное небо, светлое от луны и звезд. Горы, на их склонах виноградники, припорошенные снегом. Черный угловатый силуэт здания – зубчатые стены, колонны, столбы, одинокая наружная beffroi[11]11

  Дозорная башня (фр.).

[Закрыть]

.

Два наездника. Въезжают в пространство между стенами, слезают с лошадей, входят в портал. Но в зияющее в полу отверстие спускается только один.

Тот, у которого белые волосы.

Кондвирамурса застонала сквозь сон, заметалась на постели.

Беловолосый спускается по ступеням, глубоко-глубоко в подвал.

Идет по темным коридорам, освещает их, то и дело зажигая торчащие в железных захватах лучины. Призрачные тени пляшут по стенам и сводам.

Коридоры, ступени, снова коридоры. Яма, огромный склеп, вдоль стен бочки. Груда кирпичей. Потом разветвляющийся коридор. В обоих разветвлениях тьма. Беловолосый зажигает очередную лучину. Вытягивает меч из ножен на спине. Не знает, по какому коридору пойти. Наконец выбирает правый. Очень холодный, крутой, заваленный хламом.

Кондвирамурса стонет во сне, ее охватывает страх. Она знает, что путь, выбранный беловолосым, ведет к опасности.

И еще она знает, что беловолосый ищет опасности.

Ибо это его занятие.

Адептка мечется на постели, стонет. Она – сновидица, она снит, она в онейроскопическом трансе и неожиданно, провидчески, знает, что произойдет через минуту. «Осторожнее! – хочет крикнуть она, хоть и знает, что крикнуть не сумеет. – Осторожнее, обернись!

Берегись, ведьмак!»

Чудовище напало из темноты, из засады, тихо и предательски. Оно возникло внезапно, возникло во мраке, как всполох огня. Как язык пламени.

Глава третья

 

При свете радужной зари,
Крылами хлопая, летят
На токовище глухари,
Подруг себе найти хотят.

 
 Вот так и мы самой судьбой
Любовью связаны с тобой…
Я так хочу лобзать тебя,
Златые кудри теребя.

Из переложений Франсуа Вийона

Ведьмак, хоть он так спешил, так торопился, так подгонял своих и так сквернословил, тем не менее остался в Туссенте почти на всю зиму. Что послужило тому причиной? Об этом я писать не стану. Причины были, и все тут, и не о чем говорить. Тем же, кому не терпится ведьмака осудить, напомню, что у любви множество имен, и не судите, да не судимы будете.

Лютик

Полвека поэзии

Those were the days of good hunting and good sleeping.

Rudyard Kipling[12]12

  Это были дни хорошей охоты и хорошего сна. Редьярд Киплинг (англ.).

[Закрыть]

Чудовище напало из темноты, из засады, тихо и предательски. Оно возникло внезапно, возникло во мраке, как всполох огня. Как язык пламени.

Геральт, хоть его и застигло врасплох, отреагировал инстинктивно. Вывернулся, проехав спиной по стене. Бестия пролетела мимо, отбилась от кровли, будто мяч, махнула крыльями и прыгнула вновь, шипя и разевая жуткий клюв. Но теперь ведьмак был наготове.

Он ударил из короткого замаха, от локтя, целясь чуть ниже горла, под карминовые «бусины», огромные, в два раза превышающие индюшачьи. Почувствовал, как клинок рассекает плоть. Инерция удара откинула бестию на землю, к стене. Скоффин вскрикнул, и был это крик почти человеческий. Скоффин метался среди битых кирпичей, размахивал и молотил крыльями, брызгал кровью, разваливая все вокруг себя хлыстообразным хвостом. Ведьмак был уверен, что бой окончен, но чудовище невероятно удивило его, неожиданно ринувшись ему на горло, страшно скрипя, выставив когти, щелкая и клацая клювом. Геральт отпрянул, оттолкнулся плечом от стены, резанул наотмашь снизу, используя силу толчка. Попал. Скоффин снова свалился на осколки кирпичей, вонючая сукровица брызнула на стену и стекла по ней, оставив фантастический узор. Сбитое в прыжке чудовище уже не металось, только дергалось, скрипело, вытягивало длинную шею, раздувало «сопли» и трясло «бусинами». Кровь потоком текла между кирпичами, на которых валялся скоффин.

Геральт запросто мог бы добить его, но не стал этого делать, чтобы не портить шкуры. Спокойно ожидал, пока скоффин изойдет кровью. Отошел на несколько шагов, отвернулся к стене, расстегнул ширинку и помочился, насвистывая тоскливую мелодийку.

Скоффин перестал скрипеть, утих, замер. Ведьмак подошел, слегка ткнул его острием меча. Видя, что все кончено, схватил чудовище за хвост, поднял. Удерживаемый за основание хвоста на высоте бедра, скоффин касался орлиным клювом земли, в раскинутых крыльях было больше четырех футов.

– Легкий ты, куролиск. – Геральт тряхнул бестию, действительно весившую лишь немного больше хорошо откормленного индюка. – Легковат. К счастью, мне платят поштучно, а не пофунтово.

– Впервые. – Рейнарт де Буа-Фресне тихонько свистнул сквозь зубы, выражая тем самым высочайшую степень удивления. Геральт это знал. – Впервые, говорю, вижу такую погань собственными глазами. Чудо чу́дное, чес-слово, чудо из чудес. Стало быть, это и есть прославленный василиск?

– Нет. – Геральт приподнял чудовище повыше, чтобы рыцарь мог получше его рассмотреть. – Не василиск. Куролиск.

– Какая разница?

– Принципиальная. Василиск, именуемый также регулюсом, – гад, а куролиск, именуемый также скоффином либо кокатриксией, – орниторептилия, то есть не пресмыкающееся и не птица. Это единственный известный представитель рода, который ученые назвали орниторептилиями, поскольку после долгих дискуссий обнаружили…

– А которые из этих двух, – перебил Рейнарт де Буа-Фресне, которого явно не интересовали мотивации ученых, – взглядом убивает или превращает в камень?

– Никоторый. Это выдумка.

– Тогда почему же люди так их боятся? Этот, к примеру взять, не такой уж крупный. Он что, действительно может быть опасен?

– Этот, как ты выразился, к примеру взять, – ведьмак тряхнул добычей, – обычно нападает сзади, а целится точно меж позвонков либо под левую почку, в аорту. Как правило, достаточно одного удара клювом. А что до василиска, то без разницы, куда он укусит. Его яд – сильнейший из известных нейротоксинов, убивает за одну секунду.

– Бррр… А скажи, которого из них можно прикончить с помощью зеркала?

– Любого. Если садануть прямо по башке.

Рейнарт де Буа-Фресне захохотал. Геральт не смеялся: шутка о василиске и зеркале перестала его забавлять еще в Каэр Морхене – учителя слишком часто ее повторяли. Столь же малосмешными были шутки о девицах и единорогах. Рекорды глупости и примитивизма побивали в Каэр Морхене неисчислимые версии анекдота о драконихе, которой юный ведьмак на спор вознамерился пожать правую лапу. Заднюю.

Он улыбнулся воспоминаниям.

– Предпочитаю видеть тебя улыбающимся, – проговорил Рейнарт, внимательно глядя на него. – В сто раз и вообще неизмеримо более желаю видеть тебя таким, как сейчас, нежели таким, каким ты был в октябре, после той драки в друидском лесу, когда мы ехали в Боклер. Тогда, поверь, ты был мрачен, злобен и обижен на весь белый свет, словно обманутый ростовщик, да к тому же раздражителен, будто мужчина, у которого всю ночь ничего не получилось. Даже под утро.

– Я правда был такой?

– Правда. Поэтому неудивительно, что я предпочитаю видеть тебя именно таким, как сейчас. Я бы сказал: возродившимся.

– Трудотерапия. – Геральт снова тряхнул удерживаемого за хвост куролиска. – Спасительное влияние профактивности на психику. А теперь, чтобы продолжить курс терапии, перейдем к интересам. Есть возможность заработать на скоффине немного больше, чем назначено за его убиение. Он покалечен не сильно, и если у тебя найдется клиент на весь экземпляр, с тем, чтобы изготовить из него чучело, бери не меньше двухсот. Если потребуется загонять по частям, запомни: самое ценное – перья с верхней части хвоста, особенно центральные рулевые. Их можно заточить гораздо тоньше, чем гусиные, пишут они лучше и чище, а сами – тверже. Писака, который в этом что-нибудь смыслит, не задумываясь отдаст по пятерке за штуку.

– У меня есть клиенты на труп для набивки, – усмехнулся рыцарь. – Цех бондарей. Они видели в Кастель Равелло чучело подобной дряни, плешницу или как там ее… Сам знаешь кого, ту, что на другой день после Саовины забили в ямах под руинами старого замка…

– Помню.

– Ну, так бондари видели чучело и просили меня достать им что-нибудь такое же раритетное для украшения цехового помещения. Куролиск будет в самый раз. Цех бондарей в Туссенте, как ты догадываешься, не жалуется на недостаток заказов и благодаря этому живет припеваючи. Они дадут без звука и двести двадцать. Может, даже и побольше, попробую поторговаться. А что до перьев… Бондари не заметят, если мы выдерем у куролиска из задницы несколько штук и загоним княжеской канцелярии. Канцелярия платит не из своего кошеля, а из княжеской казны, так что не торгуясь выложит не пять, а все десять за перо.

– Преклоняюсь перед рыцарской предприимчивостью… и предпринимательством.

– Nomen omen[13]13

  Имя есть значение (лат.).

[Закрыть]

. – Рейнарт де Буа-Фресне улыбнулся еще шире. – Мама должна была что-то предчувствовать, давая мне имя лиса-хитреца из известной сказки.

– Тебе надо было стать купцом, а не рыцарем.

– Ага, – согласился рыцарь. – Но что делать: коли уж родился сыном гербового господина, то так и проживешь всю жизнь гербовым господином, наплодив, хе-хе-хе, гербовых госпожат. Ничего не попишешь, хоть ты лопни. Впрочем, Геральт, ты тоже не так уж скверно посчитываешь, а меж тем торговлишкой не промышляешь.

– Не промышляю, кстати, по тем же причинам, что и ты. С той лишь разницей, что я так и помру ведьмаком, никаких ведьмачат не наплодив. Пошли отсюда.

Снаружи, у стен небольшого замка, их охватил холод и ветер с гор. Ночь была ясная, небо безоблачное и звездное, лунный свет искрился на виноградниках, укрытых недавно выпавшим, чистейшим снегом.

Стреноженные лошади встретили их фырканьем.

– Следовало бы, – сказал Рейнарт, многозначительно глядя на ведьмака, – сразу же встретиться с клиентами и положить в кошель то, что удастся выторговать. Но ты, полагаю, спешишь в Боклер, а? К некоему альковчику?

Геральт смолчал, ибо на такие вопросы не отвечал принципиально. Приторочил тушку скоффина к седлу запасной лошади, сам вскочил на Плотву.

– Встретимся с клиентом, – решил он, поворачиваясь в седле. – Ночь еще молодая, а я голоден. Охотно бы чего-нибудь выпил. Едем в город. В «Фазанщину».

Рейнарт де Буа-Фресне хохотнул, поправил висящий на луке щит в красно-желтых шашечках, забрался на высокое седло.

– Воля ваша, кавалер. Итак, в «Фазанщину». Пшел, Буцефал!

Они шагом поехали по заснеженному склону, вниз, к тракту, четко обозначенному редким строем тополей.

– Знаешь что, Рейнарт, – неожиданно заговорил Геральт. – Я тоже предпочитаю видеть тебя таким, как сейчас. Разговаривающим нормально. Тогда, в октябре, ты изъяснялся, а точнее – изгилялся с бьющей по нервам идиотской манерностью.

– Чес-слово, ведьмак, я – странствующий рыцарь, – захохотал Рейнарт де Буа-Фресне. – Забыл или как? А рыцарь всегда изъясняется с идиотской манерностью. Это, понимаешь, знак такой, вроде щита вот этого. По нему, как по гербу на щите, распознают наше братство.

– Чес-слово, – сказал Рыцарь Шахматной Доски, – напрасно вы нервничаете, милсдарь Геральт. Ваша подружка наверняка уже выздоровела и о слабости окончательно забыла. Госпожа княжна держит придворных лекарей, те любую хворь вылечат. Чес-слово, нечего беспокоиться.

– Я придерживаюсь того же мнения, – сказал Регис. – Расхмурься, Геральт. Ведь Мильву и друидки лечили…

– А друидки в лечении доки, – добавил Кагыр. – Чему первейшее доказательство моя раздолбанная горняцким кайлом голова, не желаете ли глянуть? Почти как новая. Мильва, уверен, уже здорова. Нет причин тревожиться.

– Вашими б устами…

– Здорова уже, здорова, – повторил рыцарь, – ваша Мильва свежа как огурчик, голову дам на отсечение, и уж наверняка отплясывает на балах. Кренделя выписывает. Пиршествует. А в Боклере при дворе княгини Анарьетты что ни день, то бал либо пир. Ха-ха! Чес-слово, теперь, когда я разделался с обетом, я тоже…

– Вы разделались с обетом?

– Фортуна была ко мне благосклонна! Ибо следует вам знать, что клялся я не хухрой-мухрой какой-нибудь, а журавлем! По весне. Поклялся пятнадцать разбойников-грабителей уложить к Йуле. Ну и теперь свободен я от клятвы. Пить уже могу и говядину есть. К тому ж мне не надо больше скрывать своего имени. Я, позвольте представиться всем, Рейнарт де Буа-Фресне.

– Очень приятно.

– Касательно упомянутых балов, – проговорила Ангулема, подгоняя лошадь, чтобы поравняться с ними. – Так и нас, надеюсь, не обойдут возможностью насытиться и напиться? Да и поплясать я б тоже охотно поплясала. На балу-то.

– Чес-слово, будет в Боклере все, – заверил Рейнарт де Буа-Фресне. – Балы, пиры, рауты, выпивки и посиделки поэтические. Ведь вы же Лютиковы друзья… Пардон, я хотел сказать Юлиановы. Виконтовы, чес-слово. А оный Юлиан, виконт, весьма мил госпоже княгине.

– А как же, похвалялся, было дело, – хихикнула Ангулема. – А как оно в натуре-то было с той любовью? Не знаете ли, милсдарь рыцарь? Поведайте!

– Ангулема, – проговорил ведьмак. – Тебе это знать обязательно?

– Не обязательно. Но хочется. Не брюзжи, Геральт. И перестань дуться. При виде твоей кислой физиономии придорожные грибы сами маринуются. А вы, милсдарь рыцарь блуждающий, давайте излагайте.

Едущие впереди кавалькады странствующие рыцари распевали рыцарскую песню. Слова песни были глупые до неприличия.

– Случилось это, – начал рыцарь, – годков этак шесть назад. Гостил у нас господин поэт целую зиму и весну, на лютне тренькал, романсы распевал, стихи декламировал. Князь Раймунд в то время в Цинтре посиживал, на сборище. Домой не спешил. Ни для кого не было секретом, что в Цинтре полюбовница у него завелась. А госпожа Анарьетта и милсдарь Лютик… М-да… преудивительнейший это город, Боклер, и прекрасный, любовных чар полный. Сами увидите. В те времена княгиня и господин Лютик это изведали… И не заметили, как от стишка к стишку, от словечка к словечку, от комплиментика к комплиментику, цветочку, взгляду, вздоху… Короче говоря, вскоре дошло дело до близкого, стало быть, интереса.

– И очень близкого? – хихикнула Ангулема.

– Очевидцем быть не довелось, – сухо отрезал рыцарь, – а сплетен повторять не обвык. Кроме того, как мазель, несомненно, знает, у любви множество имен, и весьма относительное это понятие: близкое ли было общение, или не очень.

Кагыр прыснул в кулак. Ангулеме добавить было нечего.

– Встречались, – продолжал Рейнарт де Буа-Фресне, – княгиня с господином Лютиком тайно месяца, вероятно, два, от Беллетэйна до летнего Солтыция. Да позабыли об осторожности. Разошлась весть, начали болтать языки. Милсдарь Лютик не мешкая на коня вскочил и отбыл. Оказалось, поступил вполне разумно. Потому что как только князь Раймунд из Цинтры возвратился, донес ему обо всем один услужливый лакей. Князя, когда узнал он, какой инсульт на него свалился, какие порожа ему пристроили, такая дикая, можете себе представить, ярость обуяла, что он супницу с борщом на стол опрокинул, потом слугу-доносителя чеканчиком разделал, слова всякие-разные выдавал, затем при свидетелях дал маршалу двора по морде и большое ковирское зеркало вдребезги разнес. Княгиню же в ее собственных покоях заточил и, пытками пригрозив, все из ее княжеского сиятельства вытянул. Сразу же за господином Лютиком погоню учинил, повелев без всякой жалости и разговоров соблазнителя прикончить и сердце из груди вырвать. Вычитавши что-то подобное в какой-то стародавней балладе, вздумал он сердце Лютиково зажарить и ее сиятельство княгиню Анарьетту принудить на глазах всего двора оное сердце откушать. Бррр, тьфу ты, отвратность какая, надо же! На свое счастье, успел-таки господин Лютик сбежать.

– Повезло парняге. А князь, значит, от горестей штиблеты отбросил?

– Скончался светлейший князь. Но не сразу. Инцидент, как я уже сказал, вконец скрутил его, да так, что кровь в нем закипела и апоплексия его схватила и, стало быть, паралич. Лежал он без мала полгода что твой пень. Но поправился. Даже ходить начал было. Только глазами беспрерывно моргал, вот так.

Рыцарь повернулся в седле, прищурился и скривился будто обезьяна.

– Хоть князь сам был известный трахтельман и попрыгунчик, так от этих подмигиваний еще больший из него сделался в амурах pericolosus[14]14

  Опасный, угрожающий опасностью (лат.).

[Закрыть]

, ибо каждой бабе чудилось, будто это он из аффекта именно ей подмигивает и ей любовные знаки подает. Ну, бабы, известное дело, на такие почитания шибко падки. Их ничуть не смущает, что всем им клеймо похотливых и распутных припечатывают. Что нет, то нет. А князь, как я сказал, моргал много, почти непрерывно, так что все per saldo[15]15

  В итоге (лат.).

[Закрыть]

одно на одно выходило. В итоге-то меру в разнузданности он перебрал, и в одну из ночей хватил его второй удар. И дух из него вышел. Прямо в алькове.

– На бабе? – загоготала Ангулема.

– По правде… – Рыцарь, до того смертельно серьезный, усмехнулся в усы. – По правде-то, под бабой. Однако не в подробностях суть.

– Конечно ж, нет, – серьезно поддержал Кагыр. – Особого траура, мыслю, по князю Раймунду не было, а? Пока слушал, мне подумалось…

– Что неверная жена вам милее, чем муж-рогоносец, – по своему обычаю влез в разговор вампир. – Неужто по той причине, что сейчас она здесь властвует?

– И по этой тоже, – разоружающим тоном ответствовал Рейнарт де Буа-Фресне. – Но не только. Раймунд, да будет ему земля пухом, таким был бездельником, вертопрахом, паршивцем и, культурно выражаясь, сукиным сыном, что самого дьявола через полгода довел бы до язвы желудка! А правил в Туссенте семь лет. Зато княгиню Анарьетту народ обожал и обожает.

– Значит, можно рассчитывать на то, – жестко сказал Геральт, – что после князя Раймунда осталось не так уж много неутешных друзей, которые ради того, чтобы отметить круглую дату кончины покойного, готовы устроить Лютику засаду со стилетами?

– Можете рассчитывать. – Рыцарь глянул на него, а взгляд у него был острый и вполне понимающий. – И, чес-слово, расчеты вас не подведут. Я же говорил: поэт мил госпоже Анарьетте, а за госпожу Анарьетту тут любой позволит себя на куски разделать.

 

Возвернулся рыцарь бравый
Да с войны, войны-забавы!
Ну а милка не ждала.
От другого родила!
Ой-ля-ля, ой-ля-ля,
Вот и мри за короля!

Из придорожных кустов с карканьем срывались перепуганные рыцарской балладой вороны.

Вскоре из леса они выехали в долину между возвышенностями, на вершинах которых белели башни небольших замков, яркие на фоне синего, расцвеченного фиолетовыми полосами неба. Склоны, насколько хватал глаз, покрывали стройные, словно солдатские шеренги, ряды ровненько подстриженных кустов. Земля там была устлана красными и золотыми листьями.

– Что это? – спросила Ангулема. – Виноград?

– Виноградная лоза, молодая, а как же, – подтвердил Рейнарт де Буа-Фресне. – Знаменитые долины Сансретур. Первейшие вина мира давят из созревающих здесь гроздей.

– Факт, – согласился Регис, который, как всегда, знал все обо всем. – Дело в вулканической почве и здешнем микроклимате, обеспечивающем из года в год прямо-таки идеальное сочетание солнечных и дождливых дней. Если к этому добавить традиции, знание и заботливость виноградарей, то мы получим результат в виде продукта высочайшего класса и марки.

– Хорошо вы это выразили, – улыбнулся рыцарь. – Марка – это вещь! О, взгляните хотя бы сюда, вот на этот склон под замком. У нас замки дают названия виноградникам и подвалам, которые расположены глубоко под землей. Вот этот называется Кастель Равелло, с его виноградников получают такие вина, как эрвелюк, фьорано, помино и знаменитое эст-эст. Должно быть, слышали. За бочонок эст-эста платят столько, сколько за десяток бочонков цидарисского или из нильфгаардских винных погребов под Альбой. А там, гляньте, докуда хватает глаз – другие, небольшие замки и другие виноградники, да и названия тоже, думаю, вам знакомы. Ферментино, Торичелья, Кастельдачья, Туфо, Санкерре, Нурагус, Короната и, наконец, Корво Бьянко, по-эльфьему Gwyn Cerbin. Полагаю, вам не знакомы эти названия?

– Знакомы, фууу… – поморщилась Ангулема. – Особенно после проверки, не налил ли часом шельма кабатчик какое-нибудь из них заместо нормального яблочного, потому как тогда, бывало, приходилось утром коня в конюшне оставлять, чтобы за эту кастелью или эсту-эсту расплатиться. Тьфу, черт, не пойму я, небось для больших господ пойло, то, марковое. А мы люди простые, можем и тем, что подешевле, не хуже надраться. И скажу я вам, ибо на собственном опыте испытала: блюется оно одинаково, что после эста-эста, что после какой другой рыгаловки, к примеру, яблочной.

– Начхав на октябрьские шуточки Ангулемы, – Рейнарт раскинулся за столом, расслабил пояс, – сегодня, ведьмак, напьемся какой-нибудь лучшей марки и какого-нибудь лучшего года. Кошель выдержит. Мы подзаработали неплохо. Можно и гульнуть.

– Ясное дело. – Ведьмак кликнул трактирщика. – В конце концов, как говорит Лютик, быть может, существуют и другие методы заработать, но я их не знаю. Поэтому поедим то, чем так славно несет из кухни. Кстати, сегодня в «Фазанщине» что-то тесновато, хоть час уже довольно поздний.

– Сочельник Йуле, – пояснил трактирщик, услышав его слова. – Празднует народишко. Радуется. Ворожит. Традиция требует, а традиция у нас…

– Знаю, – оборвал ведьмак. – А что сегодня требует традиция на кухне?

– Холодный язык с хреном. Бульон из каплуна с фрикадельками из мозжечка. Зразы-завертушки говяжьи и к этому клецки и капустка.

– Тащи мигом, добрый человек. И к этому… Ну, что к этому, Рейнарт?

– Ежели говядина, – сказал после минутного раздумья рыцарь, – то красное коте-де-блессюр того года, когда откинула лапти старая княгиня Кароберта.

– Прекрасный выбор, – кивнул трактирщик. – К вашим услугам, господа.

Венок из омелы, наугад брошенный за спину девушкой из-за соседнего стола, упал почти на колени Геральту. Компания зашлась смехом. Девушка призывно зарумянилась.

– Никаких фокусов. – Рыцарь поднял венок и отбросил в сторону. – Это не будет ваш очередной. Он уже занят, дорогая мазель. Он уже в неволе зеленых очей.

– Заткнись, Рейнарт.

Трактирщик принес заказ.

Они ели, пили, молчали, слушали, как веселятся люди.

– Йуле, – сказал Геральт, отставляя кубок. – Мидинваэрн, зимнее Солнцестояние. Два месяца я тут торчу. Два потерянных месяца.

– Месяц, – холодно и трезво поправил Рейнарт. – Если ты что-то потерял, то лишь месяц. Потом снега завалили перевалы в горах, и ты не выбрался бы из Туссента, хоть сдохни. А то, что дождался здесь Йуле, да и весну, скорее всего, тоже здесь дождешься, так это есть высшая сила, а посему нечего жалобно скулить и причитать. Что же до сожаления, то не надо преувеличивать. Все равно я не поверю, что тебе так уж сильно жаль.

– Да что ты знаешь, Рейнарт? Что знаешь?

– Немного, – согласился рыцарь, наливая. – Не очень много сверх того, что вижу. А видел я вашу первую встречу, твою и ее, в Боклере. Помнишь Праздник Бочки? Белые трусики?

Геральт не ответил. Он помнил.

– Дивное это место, дворец Боклер, полное любовных чар, – замурлыкал Рейнарт, наслаждаясь букетом вина. – Один только его вид способен очаровать. Помнишь, как у всех у вас дух захватило, когда вы увидели, ну, тогда, в октябре. Дай-ка вспомнить, как тогда изволил выразиться Кагыр?

– Складный замчишко, – восхищенно сказал Кагыр. – Верно ведь складный и глаз радует.

– Красиво княгиня живет, – сказал вампир. – Следует признать.

– Да уж, вполне ладный, курва его мать, домик, – добавила Ангулема.

– Дворец Боклер, – не без гордости повторил Рейнарт де Буа-Фресне. – Эльфова постройка, только слегка переделанная. Говорят, самим Фарамондом.

– Не «говорят», – возразил Регис. – А несомненно. Стиль. Стиль Фарамонда виден с первого же взгляда. Ясно. Четко. Достаточно посмотреть хотя бы вон на те башенки.

Увенчанные пурпуром черепиц башни, о которых вел речь вампир, врезались в небо стройными белыми обелисками, вырастающими из филигранного, расширяющегося книзу здания самого замка. Все это однозначно ассоциировалось со свечами, с которых фестоны воска натекли на мастерски выполненное основание подсвечника.

– У стен Боклера, – пояснил рыцарь Рейнарт, – раскинулся город. Стену, разумеется, возвели позже, вы ведь знаете, эльфы не окружали города стенами. Подгоните лошадей, уважаемые. Путь перед нами долгий. Боклер только кажется близким, горы искажают перспективу.

– Едем.

Они ехали резво, опережая странников и вагантов, телеги и двуколки, груженные темными, словно обомшелыми гроздьями винограда. Потом начались говорливые и пахнущие бродящим соком улочки города, потом мрачный парк, весь заросший тополями, тисами, барбарисом и самшитом. Потом были клумбы роз, мультифлоры и центифолии. Потом – резные колонны, порталы и архивольты дворца, слуги и лакеи в ливреях.

Наконец возник Лютик, модно причесанный и роскошно одетый. Ни дать ни взять принц.

* * *

– Где Мильва?

– Здорова, не беспокойся. Сидит в покоях, приготовленных для вас. И не желает выходить.

– Почему?

– Об этом позже. А сейчас – пошли. Княгиня ждет.

– Прямо с дороги?

– Таково ее желание.

Зала, в которую они вошли, была полна людей, ярких и пестрых, будто райские птицы. Геральту некогда было приглядываться. Лютик подтолкнул его к мраморным ступеням, у которых в окружении пажей и придворных стояли две женщины, резко выделяющиеся из толпы.

Было тихо, но сделалось еще тише.

У первой женщины нос был острый и курносый, голубые, проницательные и как бы слегка взволнованные глаза. Каштановые волосы уложены в изумительную – воистину произведение искусства – укрепленную бархатными вставочками прическу, продуманную до мельчайших нюансов, включая и идеальной формы локон в виде полумесяца на лбу. Лиф декольтированного платья переливался тысячами голубых и лиловых полосок на черном фоне, подол был черный, густо усеянный шитьем из маленьких золотых хризантем. Шею обвивало искусными завитками колье из обсидиана, изумрудов и ляпис-лазури, заканчивающееся жадеитовым крестом, заходящим чуть ли не в ложбинку между небольшими, поддерживаемыми жестким корсетом грудками. Каре выреза было низким и глубоким, обнаженные миниатюрные плечики, казалось, не гарантировали достаточной опоры – Геральт ежесекундно ожидал, что платье сползет с бюста. Но оно не сползало, удерживаемое в нужном положении таинственными узами портновского искусства и буфами рукавов.

Вторая женщина не уступала первой в росте. На губах у нее была такого же цвета помада. Однако на этом подобие заканчивалось. На ее коротко остриженных черных волосах возлежала сетчатая шапочка, с которой спускалась на лицо до кончика маленького носика вуалетка. Растительный мотив вуалетки не закрывал прекрасных, блестящих, густо подведенных зеленым контуром глаз. Точно такая же цветная вуаль прикрывала скромный вырез черного платья с длинным рукавом. На ткани сверкали словно случайно разбросанные сапфиры, аквамарины, кристаллики горного хрусталя и золотые ажурные звездочки.

– Ее сиятельство княгиня Анна-Генриетта, – вполголоса проговорили за спиной Геральта. – Преклони колени, милостивый государь.

«Интересно, о которой из них, – подумал Геральт, с трудом сгибая больное колено в церемониальном поклоне. – Обе, чтоб мне лопнуть, выглядят равно по-княжески. Господи, по-королевски!»

– Встаньте, милсдарь Геральт, – развеяла его сомнения женщина с каштановыми волосами и острым носиком. – Приветствуем вас и ваших друзей в княжестве Туссент, во дворце Боклер. Мы счастливы принимать у себя особ, прибывших со столь благородной миссией. К тому же имеющих быть в дружбе с милым нашему сердцу виконтом Юлианом.

Лютик поклонился глубоко и размашисто.

– Виконт, – продолжала княгиня, – сообщил нам ваши имена, характер и цель вашей экспедиции, поведал, что привело вас в Туссент. Повествование его взволновало наши сердца. Мы будем счастливы побеседовать с вами на личной аудиенции, милсдарь Геральт. Однако сия встреча несколько задержится, поскольку нас ждет исполнение неких государственных обязанностей. Закончился сбор винограда, традиция велит нам принять участие в Празднике Бочки.

Вторая женщина, та, что в вуалетке, наклонилась к княгине и что-то быстро шепнула. Анна-Генриетта взглянула на ведьмака, улыбнулась, прошлась тонким язычком по губам.

– Мы желаем, – возвысила она голос, – чтобы наряду с виконтом Юлианом нам прислуживал у Бочки милсдарь Геральт из Ривии.

По группе придворных и рыцарей пробежал шелест – так шумят тронутые ветром сосны. Княгиня Анарьетта одарила ведьмака очередным волооким взглядом и вышла из залы вместе с подружкой и кортежем пажей.

среда, 05 октября 2016

Vino Sanctus Est!

Герцогство Туссент — место поистине уникальное для вселенной Ведьмачьей Саги, взявшей и крепко придерживающейся пути средневековой мрачности и недружелюбия. Только в этом княжестве разгуливающий по главной площади столичного Боклера мужчина, облачённый в наряд Адама и выкрасивший волосы в яркий цвет, не вызовет всеобщего порицания и будет воспринят как артист с тонкой натурой. Только в этом княжестве даже мертвецы покидают места своего упокоения, чтобы наведаться в ближайшую таверну и сыграть партийку в гвинт. Только в этом месте можно не стыдясь признаваться в отношениях с матушкой княгини, но быть приговорённым к смерти путём волочения за лошадью из-за шпунтовки бочки с легендарным вином Эст-Эст. Согласно пакту Аделии-Марты, именно такая кара ждала любого наглеца, ведь в Туссенте ничто не ценится так высоко, как традиции и вино… И именно этот факт сильно поможет седоволосому ведьмаку в поисках таинственного шантажиста, указы которого привели к смерти четырёх человек.

Доклад княгине Анне-Генриетте

А я не ошибся. Ты приехал, и сразу начались неприятности

Предыдущее задание «Логово Бестии» закончилось на том, что Геральт и Регис выяснили причины, заставлявшие Детлаффа ван дер Эретайна убивать, и придумали способ прекратить кровопролитие: если они найдут похищенную возлюбленную Детлаффа по имени Ренаведд и освободят её из плена, то шантажисты потеряют главный рычаг давления на высшего вампира, а следовательно и потенциальная пятая жертва, личность которой до сих пор неизвестна, останется в живых. С этой задумкой, а также докладом об успехах в расследовании, Геральту нужно отправиться в княжеский дворец и предстать перед Анной-Генриеттой. Туда мы без промедления и отправляемся! Подходя к балкону, ведьмак услышит беседу Дамьена де ла Тура и Анариетты. Капитан боклерской гвардии доложит княжне, что охрана дворца была удвоена и ей не стоит переживать. Если бы он только знал, на что способен Детлафф… Кроме того, речь зайдёт о похоронах Мильтона де Пейрак-Пейрана, посмертно представленного к ордену Адемарты за проявленную при жизни доблесть. Появлению седоволосого убийцы чудовищ Дамьен явно будет не рад, сходу высказывающего претензии к Геральту. Ведьмак флегматично потребует аудиенции у Анны-Генриетты, и тогда уже она набросится на Геральта с расспросами. Интересует её, конечно же, голова Боклерской Бестии, которой у Мясника из Блавикена нету. Он объяснит, что всё не так просто, ведь людей убивает не обычное чудовище, а могущественный высший вампир.

Для одного ведьмака это смерть, а для сорока латников — битва

Дамьен не увидит в этом никаких усложнений, поскольку уверен в действенности солнечного света, чеснока и осинового кола в борьбе с кровососами. По раздражённому вздоху Геральта можно понять, что таких знатоков бестиария на своём Пути он повстречал немало. Ведьмак поспешит разочаровать сначала Тура, а потом и Анариетту, предложившую в качестве средства против вампиров крушину — такие методы работают только в сказках и легендах. Дамьен, даже не думающий униматься и признавать свою неправоту, потребует выдать ему местоположение Бестии и пообещает сейчас же собрать гвардейцев для визита в логово убийцы. Геральт продолжит отговаривать капитана гвардии от смертельно опасного похода, а Тур, уверенный в превосходстве сорока солдат над одним чудовищем, упрётся рогами каменной стеной. Наконец, доводы убийцы чудовищ возьмут верх над гордыней Дамьена — да хоть бы сотню гвардейцев он пошлёт, всё равно они ничего не смогут сделать с противником, способным обращаться в туман и передвигаться быстрее ветра. На самом деле, это очень скромное описание возможностей высшего вампира, по умолчанию способного также обращаться в огромного нетопыря, контролировать разум животных и людей, становиться невидимым и так далее. Словосочетание «по умолчанию» я употребил потому, что каждый высший вампир обладает уникальным умением, в случае Детлаффа — усиленное влияние на вампиров низшего и среднего сословия.

Будь любезен, объясни нам, как можно шантажировать вампира?

Слова Геральта встревожат Анну-Генриетту, не представляющую, что за существо вообще способно на такое? Ведьмак вкратце опишет высших вампиров и безграничность их возможностей, и-и-и-и… Дамьен снова возьмётся за старое. «Ха, это всего лишь безмозглые бестии!«, — с презрением молвит он. Не знаю как седому, а мне его бравада к этому моменту начала изрядно надоедать. Когда Геральт в очередной раз попытается вдолбить в гладко выбритую головешку вояки мысль о том, что высшие вампиры — это могущественные существа, живущие на этом свете сотни лет, Дамьен иронично поинтересуется, почему же с такой силой они до сих пор не завоевали людей, эльфов, краснолюдов и остальные разумные расы? Ответом послужит вполне достоверное заявление Геральта о том, что упырям попросту нет никакого дела до людей, но осознавая свои силы, смогут дать отпор в случае возникновения необходимости. К счастью, у Геральта есть план, исключающий потребность вступать с Детлаффом в бой — поговорить с ним и попытаться убедить, что они могут помочь и выполнять указы похитителей больше не нужно. Княгиня не до конца поймёт, как вообще можно шантажировать высшего вампира, и попросит ведьмака объяснить это. Гроза чудовищ расскажет, что у людей и кровососов высшего класса есть нечто общее: они руководствуются не инстинктами, а эмоциями; они не только очень умны, но и способны проявлять эмоциональное вовлечение… И даже любить. Похитители воспользовались этим и держат в плену обычную девушку Рену, с которой Детлафф был близок.

Вино в Туссенте — это святыня!

Немного поколебавшись, Анна-Генриетта согласится с затеей Геральта. Она спросит у представителя ведьмачьего ремесла, знает ли он что-либо об этом шантажисте? Седоволосый достанет из кармана записки с именами жертв Бестии и упомянет след от вина, оставленный на одном из листов. Но это никудышная улика, ведь так?.. Как окажется, совсем не так. Анариетта пошлёт слугу за княжеским сомелье, а ожидание скрасит рассказом о всеобщем почитании вина в Туссенте. Тут не бывает «просто винных пятен». Есть пятна от Эст-Эста, пятна от Эрвелюса, пятна от Фьорано… Как только знаток вин по имени Бенуа прибудет, княгиня попросит Геральта отдать ему записки. Принюхавшись, Бенуа в мельчайших подробностях опишет происхождение благородного напитка, указывая даже урожайный год. Но вердикт сомелье не порадует Анну-Генриетту. Сангреаль — сорт вина, производимый на винодельне Кастель Равелло и предназначенный исключительно для княжеского стола. Правительница Туссента предположит, что Сангреаль могли украсть, а значит им стоит отправиться в Кастель Равелло и всё разузнать. Де ла Тур и Геральт впервые хоть в чём-то согласятся, пытаясь отговорить Анну-Генриетту от опасной поездки, но она останется непреклонной в своём решении — княжне не положено сидеть сложа руки, пока её поданные в опасности. По крайней мере, у неё будет наилучший эскорт, который только можно найти в герцогстве — убийца чудовищ и капитан гвардии.

По пути к Кастель Равелло

Подождите минутку, надену что-нибудь более подходящее

Переодевшись в дорожный наряд, княгиня будет готова выдвигаться. В свою очередь, Геральт может «отпроситься» и либо получше подготовиться к предстоящему путешествию, либо заняться своими делами. Сразу скажу, что позднее у ведьмака будет несколько возможностей отлучиться от основной группы, но если вы хотите что-то прикупить в Боклере или посетить местные достопримечательности, то сделайте это сейчас — ближайшие полчаса в туссентскую столицу возвращаться невыгодно. Итак, Геральт, Анариетта и Дамьен де ла Тур оседлали своих верных скакунов и покинули дворец. После короткой кат-сцены, вся компания окажется неподалёку от турнирных полей. Как только управление снова вернётся к вам, вы можете поехать вместе с княгиней и капитаном гвардии, а можете этого и не делать. По пути Анна-Генриетта поинтересуется у ведьмака, встречался ли он когда-нибудь с существом вроде Детлаффа, то есть высшим вампиром? Геральт не станет отрицать, что и впрямь знаком с созданием ночи, но потребности в его умерщвлении никогда не возникало. Само собой, Белый Волк умолчит, что этого вампира зовут Эмиель Регис… А вот то, что одному человеку всё-таки удалось одержать над высшим вампиром верх, скрывать не станет. Разумеется, Геральт подразумевал поражение Региса в бою с могущественным чародеем Вильгефорцом из Роггевеена, буквально расплавившего физическую оболочку дружелюбного кровопийцы магическим пламенем.

Ой, беги скорей, сынок! То пантера, а не кот!

У моста приключится вынужденная остановка, связанная с нападением пантеры на крестьянскую повозку. Княгиня потребует от ведьмака и Тура помочь бедным простолюдинам, отчаянно пытающимся отогнать большую кошку факелом. И на самом деле, такой «оберег» служит отличной подсказкой для Геральта, ведь пантеры крайне восприимчивы к воздействую пламени. Хоть эти животные и являются эксклюзивными для дополнения и встречаются только в Туссенте, их поведение почти точь-в-точь списано с волков. В целом, достаточно будет смазать стальной клинок маслом против зверей и активно использовать Игни или бомбу «Танцующая звезда», и сражение с хищными кошками отнимет у Геральта всего пару секунд. Примечательно, что если ведьмак не поехал следом за Анариеттой и Дамьеном, то они подождут убийцу чудовищ возле этого самого моста, но ни следов пантер, ни следов крестьянина с факелом Геральт не обнаружит. Также стоит отметить, что напротив телеги к дереву прибит плакат с объявлением, согласно которому за поимку или предоставление доказательств смерти Антуана Страггена по прозвищу Скворец полагается щедрая награда. Фамилия и прозвище предводителя бандитской шайки ссылаются на персонажа литературной Саги о Ведьмаке, Гомера Страггена, прозванного Соловьём. Во время событий романа «Башня Ласточки», Гомера и его банду наняли для устранения Геральта. К огромному несчастью для разбойников и счастью для ведьмака и его друзей, «соловьи» попались в руки друидам из леса Каэд Мырквид и были заживо сожжены.

Кастель Равелло — лучшая винодельня во всём Туссенте!

Переехав через мост, Геральт попросит Анариетту рассказать поподробнее о Кастель Равелло. Княгиня начнёт нахваливать первую официальную княжескую винодельню и управляющего — мастера Фабрицио. Старый винодел занимает эту должность уже многие годы и до сих пор с ним не было никаких хлопот. Геральт поделится своим опасением, что Детлаффа может шантажировать кто-то из слуг или даже сам Фабрицио… Или же вино просто украли. Кстати, ведьмак, как и прежде, может отлучиться по своим делам во время поездки. В таком случае, Дамьен и Анна-Генриетта подождут его у главных ворот Кастель Равелло, занимаясь своими делами. И если Тур вполне ожидаемо начнёт упражняться в фехтовании и чистить свой верный меч, то княгиня, отбросив все условности дворцового этикета, будет ловить бабочек и любоваться цветами. Конечно, опозданию ведьмака никто из них рад не будет, но на дальнейшем прохождении задания временная пропажа главного действующего лица не скажется.

Винодельня Кастель Равелло

Мы не ждали никого из столицы. Как там дела при дворе?

Мастер Фабрицио заметит появление на винодельне Дамьена де ла Тура и поспешит его поприветствовать. Княгиню же в дорожном наряде он не узнает, а до незнакомца с молочными волосами ему не будет никакого дела. Фабрицио спросит у Дамьена, как дела во дворце, на что получит сухой рассказ капитана гвардии о Боклерской Бестии и её последнем нападении в дворцовых садах. Как и положено верному поданному, мастер поинтересуется о состоянии Анариетты, даже не подозревая, что властительница Туссента может ответить ему лично. Княгиня не станет вдаваться в подробности своего визита, в приказном порядке потребовав от Фабрицио ответить на несколько вопросов касаемо Сангреаля. Задавать их, как вы понимаете, предстоит Геральту. На выбор даётся три вопроса:

• Кто имеет доступ к вину? По заверениям мастера Фабрицио, фактически с Сангреалем работает только он. Помощники имеют доступ к вину только до ферментации, а вот мацерацию Фабрицио проводит лично и никого к чану с Сангреалем не подпускает. Ну, если не учитывать слуг, которые помогают с разливом вина в бочки. Запечатываются ёмкости с Сангреалем также лично мастером-виноделом. Затем вино отлёживается в погребе, единственный экземпляр от ключа которого хранится у Фабрицио.
• Как перевозят вино? Как окажется, транспортировкой Сангреаля в княжеский дворец занимается личный гарнизон, отвечающий за сохранность вина своими головами.
• У вас не крали вина? Фабрицио расскажет, что буквально пару дней назад проводил перепись бочек и недостачи не обнаружил.

С расспросами мы далеко не продвинемся. Лишь теряем время

Ведьмак успеет задать только два вопроса, после чего допрос прервёт нетерпеливая Анна-Генриетта. Она всё-таки раскроет цель прибытия мастеру Фабрицио — у неё есть доказательства, что кто-то посторонний раздобыл Сангреаль. А это означает, что есть две возможности: или Фабрицио лжёт княгине прямо в глаза, или он очень недалёкий человек, раз позволил украсть вино прямо из-под своего носа. И в том, и в другом случае мастеру придётся ответить за оплошность. Анариетта намеревается лично осмотреть погреб, давая Фабрицио подумать над ответом. Дамьен останется следить за мастером-виноделом, пока княжна и представитель ведьмачьего цеха будут заняты делом. По дороге в винный подвал, Анна-Генриетта признается, что исключает причастие Фабрицио к шантажу. По её мнению, у Фабрицио есть свои недостатки, но он бы никогда не отважился на подобное, ведь очень верен и обязан Анариетте всем, что у него есть. Отец Фабрицио прогулял родовое имение, оставив сыну только исключительные знания о виноделии. Долгие годы Фабрицио жил в нищете, пока она не назначила его управляющим Кастель Равелло. Именно поэтому Анна-Генриетта так уверена в своей правоте.

«Просто пятен» не бывает. Есть пятно от Эрвелюса, от Эст-Эста, от Фьорано

Спустившись в погреб, Анна-Генриетта захочет удостовериться, сходится ли количество бочек? Заглянув в инвентарную книгу Геральт констатирует факт — все бочки на месте, причём документация велась очень старательно. Тогда княгиня предложит зайти с другого конца: Бенуа говорил, что это пятно от вина 1269-го года, а значит его-то им и нужно найти. Сам по себе винный подвал — это настоящий клад как для любителя изысканных вин, так и для искусного торговца, желающего уплотнить свой кошель парой-другой флоренов. Просто пробегитесь по помещению и соберите всё содержимое внутриигровых контейнеров, а потом продайте ближайшему трактирщику. Не забудьте также о том, что в погребе есть и другая комната, слева от входа. Кроме благ материальных, Геральт может покинуть Кастель Равелло с новыми знаниями. Например, подобрав и прочитав книгу «История Эст-Эста», в которой описывается страсть княгини Аделии Марты к вину Эст-Эст. Из неё же можно узнать о княжеском эдикте Адемарты «Vino Sanctus Est», согласно которому шпунтовка бочек с Эст-Эстом из дворцового хранилища каралась смертью путём влечения за лошадьми. А вы говорите, что в вашей стране законы дурацкие.

Вино красное! Вино белое! Вино заморское, на пшенице!

Искомые нами бочки находятся на втором ярусе, у самой дальней стены. Проверить наличие вина в них довольно просто — подойдите к каждой бочке и простучите все пять. Ни одна из них не издаст глухого звука, то есть игристый напиток присутствует… Но это не значит, что там Сангреаль. Геральту придётся найти деревянный молоток для шпунт и, собственно, сам шпунт. К счастью, лезть за ними в логово опасных чудовищ не потребуется, ведь большое количество и первого, и второго валяется на первом ярусе. Вернувшись к Анариетте, начинайте открывать бочки и позвольте княгине испробовать напиток. Уже на второй ёмкости подмена раскроется, поскольку вместо характерных пряных ноток Сангреаля Анна-Генриетта почувствует вкус помоев. Фабрицио явно придётся многое объяснить…

Мастер Фабрицио, я очень в тебе разочарована!

Сначала мастер-винодел попытается закосить под дурачка, но пригрозив эшафотом, Анариетта сможет выдавить из Фабрицио правду. Тот раскается в содеянном, признаваясь, что продал бочку Сангреаля. Как выяснится, рассудок горе-торгашу помутнил блеск золотых монет, которых было бы достаточно, чтобы выкупить родовое имение. Он неописуемо благодарен княгине за предоставленный кров, пропитание и статус, но что за дворянин имеет право называться таковым, не имея собственной земли? Фабрицио расскажет, что несколько недель назад в боклерской таверне «Фазанерия» к нему подсел мужчина и представился дипломатом, обладающим связями при дворе. Этот человек начал уговаривать винодела продать ему несколько бочек Сангреаля для клиентов, обещавших огромные суммы даже за каплю вина, предназначенного только для княжеского стола. Они встретились ночью, на руинах крепости Астрэ, вот только вместе с мужчиной явилась свита из двух дюжин хорошо вооружённых человек. Добрые молодцы переложили привезённую Фабрицио бочку с Сангреалем в свою телегу, винодел получил свои деньги, а потом все разошлись в разные стороны… А несколько дней назад цинтриец снова связался с управляющим Кастель Равелло и попросил подготовить ещё одну бочку. Имени посредник не назвал, но по описанию Фабрицио был высоким, черноволосым и говорил с цинтрийским акцентом. Проблема лишь в том, что при дворе княгини Анны-Генриетты нет ни единого дворянина родом из Цинтры.

Бесплатное вино бывает только в… Эм… Цинтрийцеловке?

Как бы мастер Фабрицио не просил княжну о прощении, Анариетта будет непреклонна в своём решении — винодела ожидает суровое наказание за государственную измену. Люди Дамьена сопроводят мужчину в подземелье, а наша компания начнёт рассуждать на тему того, что же делать дальше? В голову Геральта закрадётся идея устроить цинтрийскому дворянину, который вполне может оказаться шантажистом, ловушку. Ведьмак притворится подручным управляющего и явится в указанное место с бочкой Сангреаля, а когда цинтриец прибудет на руины крепости, Дамьен и его солдаты атакуют из засады и схватят главного подозреваемого. Тур согласится с планом Геральта, как и Анариетта. Капитан гвардии скажет, что отправится со своими ребятами немного раньше Белого Волка, чтобы тщательно подготовить операцию, а ведьмак попросит Дамьена нападать только после соответствующего сигнала.

Руины крепости Астрэ

Ну так что? Будем языками молоть или всё-таки драться?

Геральт прибудет к имениям Астрэ, а точнее к тому, что от них осталось, под покровом ночи, как однажды это сделал мастер Фабрицио. У обычного человека один только вид руин крепости вызвал бы острое желание поскорее убраться отсюда, но к частью, ведьмак — это не обычный человек. К тому же, уверенности ему добавляют отважные туссентские гвардейцы, уже занявшие свои места за каждым камнем. Не успеет Белый Волк толком осмотреться, как компанию ему составит подъехавшая телега, переполненная первосортными мордоворотами. Во главе бандитов окажется коренастый темноволосый мужчина по имени Хорниц, но вряд ли Фабрицио мог выпить столько вина, чтобы спутать этого отъявленного головореза даже с самым захудалым дворянином. В свою очередь, Хорниц сразу раскроет обман и поймёт, что Геральт вовсе не тот, с кем они должны были встретиться. Интересно, что же выдало ведьмака: Две рукоятки, выглядывающие из-за спины или змеиные глаза? Главарь бандитов подаст одному из своих людей сигнал и тот уже нацелит арбалет на седоволосого, но сам будет сражён наповал арбалетным болтом меж рёбер, выпущенным Дамьеном де ла Туром. Чему быть — того не миновать, тем более, что гвардейцы уже покинули свои засидки и выбежали с алебардами наперевес. Так что придётся пролить очень много крови…

Значит всё-таки драться… Ну-с, так даже интереснее!

Из-за численности разбойников бой предстоит нелёгкий, зато у Геральта появится прекрасная возможность напомнить, за какие-такие заслуги его прозвали Мясником из Блавикена. К тому же, на его стороне выступит Дамьен со своими солдатами, и вопреки расхожему мнению, будто от неиграбельных персонажей толку мало, недооценивать их не стоит. Фактически, гвардейцы могут разделаться с шайкой бандитов и без непосредственного вмешательства ведьмака, просто это займёт намного больше времени, да и драгоценный опыт упускать не советуется. Итак, что же нужно сделать, чтобы выйти победителем из кровавой бойни? Самый эффективный способ заключается в активном использовании навыка «Вихрь» из ветки фехтования, усиленного эликсиром «Гром» и, по возможности, зачарованного волшебным словом «Рассечение». Как говорится, «Геральт крутится, головы катятся». Поскольку Вихрь быстро истощает шкалу выносливости, рекомендуется предварительно облачиться в лёгкие доспехи, в которых оная восстанавливается быстрее всего. Ну а если у вас возникнут проблемы, то никто не запрещает всё-таки положиться на сноровку боклерцев, бегая от одних ворот крепости к другим и ловко уворачиваясь от вражеских клинков. Но и помогать гвардейцам не забывайте, ведь они уж точно не откажутся от дружеской поддержки.

Прекрасный выстрел. Хорошо, что ты среагировал, всякое могло быть

Как только последний недруг сляжет от отравления тремя пудами стали, ведьмак в язвительной манере обратится к Дамьену, указывая на то, что капитан стражи, кажется, должен был ждать сигнала Геральта и лишь потом нападать на бандитов. Тур уж было начнёт оправдываться, но вслед за претензией от седоволосого убийцы чудовищ последует похвала — стреляет Дамьен отлично, да и, по сути, спас ведьмаку жизнь. На самом деле, Геральт откровенно льстил вояке, ведь благодаря мутациям и изматывающим тренировкам ведьмаки способны молниеносно отреагировать на летящую стрелу и уклониться. Например, в романе «Час презрения» Белый Волк был настолько уверен в своих навыках, что даже поспорил с детективом по имени Кодрингер и обязался увернуться от арбалетного болта, стоя спиной к стреляющему. В итоге, ему и уворачиваться не пришлось, так как Кодрингер намеренно промахнулся, но Геральт вряд ли стал бы заигрывать со смертью, не зная предела собственных сил. Да и в самой игре, прокачав навык ветки фехтования «Отражение стрел», ведьмак сможет не только отбивать летящие в него снаряды, но и рикошетом возвращать их отправителю. Но это так, лирическое отступление. Дамьен сообщит Геральту, что его людям удалось схватить одного разбойника живьём и предложит пойти потолковать с головорезом. Но перед этим Тур попросит у ведьмака прощения за то, что ошибался в седоволосом. Прежде он считал, что появление Геральта из Ривии сулило большие проблемы, но теперь видит, что представитель ведьмачьего ремесла хочет помочь и очень это ценит.

Не хочет — пусть не говорит. Он поможет нам иначе

На допросе поприсутствует и княгиня Анна-Генриетта, посчитавшая, что в ситуации, когда каждая минута на счету, не годится отпускать ведьмака и капитана гвардии одних. Она прикажет привести пленного, и Дамьен смиренно повинуется. Разбойник с простреленным плечом окажется этикету не обучен, и даже в присутствии дамы не упустит возможности несколько раз пошутить о связях матушки Тура как с людьми, так и с животными. Услышав вместо ответа на чётко поставленный вопрос, — «кто вас послал?», — подобную дерзость, Дамьен сорвётся и не побрезгует применением физического насилия, но в светлой головушке Антуанетты созреет идея поинтереснее. Ведьмаку наверняка нужна приманка для Боклерской Бестии, и прямо сейчас перед ними на коленях стоит отличнейший кандидат на эту роль. Завидев беспокойство на лице мордоворота, Геральт решит подыграть княгине, прося Тура выделить крепкую верёвку и нескольких гвардейцев для помощи в подвешивании угощения для чудовища на дереве. Тут-то бандит не выдержит и пообещает всё рассказать, лишь бы избежать незавидной участи. С его слов наша разношёрстная компания узнает, что первая бочка была отвезена к портовым складам, и что нанимателем был некий Цинтриец. К сожалению, больше громиле ничего не известно, а Хорниц, который вёл с этим Цинтрийцем дела, сейчас валяется среди свежих трупов. Анна-Генриетта прикажет отвести пленника в подземелье и запереть его там до суда… Интересно, а не тесновато ли в казематах, раз уж княгиня почти каждого встречного туда отправляет? Кроме того, Анариетта попросит Дамьена собрать людей и поискать Цинтрийца в Боклере, а они с ведьмаком подождут его на посту в портовом районе. В зависимости от вашего выбора в диалоге, Геральт либо отправится в город вместе с княгиней, либо же пообещает подъехать попозже.

Пост гвардии в портовом районе

Цинтриец работает не один. Мы боремся не с ним, а с целой бандой

В любом случае, к моменту прибытия ведьмака в портовый гарнизон, Дамьен ещё не вернётся, из-за чего Анариетта будет сильно взволнована — женская интуиция подсказывает ей, что с капитаном гвардии что-то случилось. Геральт попытается успокоить княжну, ссылаясь на опыт Тура и его выдающиеся боевые навыки, и разговор плавно перетечёт в обсуждение Цинтрийца. По мнению Анариетты, он далеко не заурядный головорез, раз уж ему удалось выкрасть бочку с княжеским вином прямо из-под носа гвардейцев. К тому же, нужна отчаянная самоуверенность, чтобы осмелиться шантажировать высшего вампира. Геральт же поделится своим мнением, будто Цинтриец — это всего лишь очередная пешка в руках настоящих шантажистов, личности которых по-прежнему окутаны пеленой тайны. Обсуждение прервётся с приходом Дамьена, опоздавшего на рандеву аж на несколько часов из-за стычки с наёмниками цинтрийского лже-дворянина. Тур и его гвардейцы вышли из боя победителями, но у одного солдата сломана рука, а второй останется хромым до конца дней своих. Дамьен также предупредит ведьмака, что за его седую бестолковку назначена немалая награда, так что ему стоит опасаться головорезов, но когда это пугало Белого Волка? Наконец, Тур расскажет, что ему удалось узнать. Гвардейцы проверили склад в порту, нашли подставного нищего, на которого тот был записан и допросили. Того, кто на самом деле заплатил за аренду, попрошайка встретил близ таверны «Фазанерия». Навестив питейное заведение в сердце Туссента, Дамьен узнал от одной из официанток, что подходящий под описание Цинтрийца мужчина недавно заглядывал к ним в компании Сесилии Белланте, талантливой певицей. Мало того, местная повариха оказалась в курсе того, что Сесилия сегодня вечером встречается с Цинтрийцем в «Мандрагоре» — элитном клубе, в котором собираются люди искусства… И, по всей видимости, ведьмаки с княжнами. Об этом увлекательнейшем визите я расскажу в следующем материале «Прохождение квеста «Дворянин из Цинтры»», ну а задание «Вино — это святое!» подошло к своему завершению!

Приятной вам игры и удачи на Пути, юные ведьмаки и ведьмачки!