Сценарий тайфун сахаров

?

Известный ученый-гуманист, правозащитник и лауреат Нобелевской премии мира за 1975 год академик Андрей Дмитриевич Сахаров, как известно, был одним из разработчиков советской водородной бомбы. Этот человек активно участвовал в гонке вооружений, развернувшейся на фоне холодной войны между СССР и США. И до того момента как талантливый физик осознал всю опасность термоядерных зарядов и стал диссидентом, он лично предложил руководству страны уничтожить прибрежные города США, создав огромное цунами.

Бесчеловечный проект

Известный специалист по истории военной техники, писатель и публицист Александр Борисович Широкорад в своей книге «Диссиденты 1956-1990 гг.» (Москва, 2014 г.) подробно описал беспрецедентный по своей жестокости проект, инициатором которого был А.Д. Сахаров.

«Гигантская волна высотой более чем в 300 м пришла со стороны Атлантики и обрушилась на Нью-Йорк, Филадельфию, Вашингтон, Аннаполис и другие города. Волна достигла крыш небоскребов и была выше, чем в триллере «Послезавтра» (The day after tomorrow). Другая волна накрыла западное побережье в районе Чарлстона. Еще две волны обрушились на западное побережье в районе Сан-Франциско и Лос-Анджелеса. Всего одной волны хватило, чтобы на побережье Мексиканского залива смыло низкорасположенные Хьюстон, Новый Орлеан, Пенсаколу и другие города», – так А.Б. Широкорад изобразил трагедию, которая должна была постигнуть США, если бы идея Сахарова была воплощена в жизнь.

Дело в том что большинство крупных городов США с населением в десятки миллионов человек расположены на побережье. Этот факт делает стратегического противника уязвимым для нападения со стороны Тихого и Атлантического океанов. Власти СССР планировали воспользоваться такой возможностью и нанести американцам сокрушительный удар, от которого они долго не смогли бы оправиться, ведь вызванное подводным термоядерным взрывом гигантское цунами буквально уничтожило бы всю прибрежную инфраструктуру США вместе с людьми.

Инициатива ученого

Свой проект Андрей Дмитриевич в 1952 году предложил на рассмотрение Л.П. Берии, курировавшему все секретные ядерные проекты и атомную промышленность СССР. И разработки 30-летнего ученого получили одобрение на самом верху. Во многом благодаря именно им, по мнению А.Б. Широкорада, Сахаров стал академиком уже через год – в 1953-м.

Гонка вооружений требовала от физиков-ядерщиков увеличения мощности зарядов. И здесь они столкнулись с серьезной проблемой: самолеты тех лет из-за недостаточно высокого уровня своих технических параметров не могли поднять и незаметно доставить огромные атомные бомбы к предполагаемой цели – американскому берегу. Тогда Сахаров и предложил использовать подводные лодки, которые должны были выпустить 100-мегатонные торпеды у побережья США.

Сейчас сложно понять, какие мотивы двигали молодым ученым. Одни биографы и историки считают, что Андрей Дмитриевич искренне видел во всех американцах врагов, находясь под влиянием идеологической пропаганды; другие указывают на амбициозность талантливого физика. А вот писатель и публицист Владимир Степанович Губарев в своей книге «Супербомба для супердержавы. Тайны создания термоядерного оружия» (Москва, 2013 г.) полагает, например, что все дело – в ожесточенном противостоянии советских и американских ученых в середине XX века, ведь никто не хотел уступать в гонке вооружений.

«Война – это помутнение разума, а потому она рождает чудовищ. В том числе и в очень «светлых головах», но немногие способны в этом признаваться», – писал В. Губарев.

Козырь в холодной войне

К чести руководителей секретной ядерной программы СССР они не планировали реально уничтожать все прибрежные города США вместе с населением, просто хотели приобрести еще один козырь в стратегическом противостоянии.

Торпеды со 100-мегатонными термоядерными зарядами должны были выпустить несколько подводных лодок, находящихся от американских берегов на приличном расстоянии, чтобы не быть засеченными радарами ВМС США. Предполагалось, что советские суперторпеды лягут на грунт у крупнейших городов Америки, фактически превратившись в мины. Но только в случае критической необходимости – а во время холодной войны СССР реально готовился к ядерному удару со стороны идеологического противника – на взрыватели торпед с ближайшего корабля ВМФ будет отправлен особый гидроакустический сигнал, вызывающий детонацию зарядов.

Постановление Совета Министров СССР «О проектировании и строительстве объекта № 627» было подписано И.В. Сталиным 9 сентября 1952 года. Указанный в этом документе «объект № 627» представлял собой атомную подводную лодку, которая должна была доставить к берегам США советскую суперторпеду.

Примечательно, насколько был засекречен данный проект, ведь команда ученых и инженеров вела работы по нему втайне даже от руководителей ВМФ СССР – предполагаемых исполнителей запуска.

Уже в июне 1954 года, как писал в своей книге А.Б. Широкорад, постройка первой атомной подлодки началась на секретном заводе № 402, располагавшемся в Северодвинске (тогда – город Молотовск). Торпедный аппарат, калибр которого составлял 1550 мм, был спроектирован и изготовлен отдельно. Впоследствии он долго хранился на секретном предприятии, так и не дождавшись монтажа.

«Лодка могла нести всего одну 1550-мм суперторпеду Т-15 и две торпеды для самообороны. Зато суперторпеда должна была нести термоядерную боевую часть мощностью до 100 мегатонн. Боевая часть торпеды весила 4 т и имела длину до 8 м. Соответственно, вся торпеда весила 40 т и имела длину 24 м, то есть занимала 22% длины всей лодки. Мощные аккумуляторные батареи обеспечивали торпеде скорость хода до 29 узлов и дальность до 40 км», – так в книге «Диссиденты 1956-1990 гг.» описываются некоторые технические свойства секретных разработок академика Сахарова.

Ужас и возмущение военных моряков

Военные моряки впервые услышали о проекте лишь в июле 1954 года, когда работы на заводе в Молотовске уже шли полным ходом. Группа представителей ВМФ СССР во главе с контр-адмиралом Александром Евстафьевичем Орлом была шокирована идеей А.Д. Сахарова, который предлагал им буквально стать палачами миллионов мирных жителей.

«Но в это время с макетом лодки и ее проектом наконец-то познакомились моряки-подводники. И они пришли в ужас! … И что самое главное: специалисты Главного штаба военно-морского флота быстро выяснили, что на планете не существует военно-морских баз, по которым следует наносить такой удар! Ведь те порты, где в мирные дни находятся боевые корабли потенциального противника, в случае начала войны опустеют – корабли немедленно выйдут в море, а следовательно, наносить ядерный удар по таким базам бессмысленно», – сообщал В.С. Губарев в книге «Супербомба для супердержавы. Тайны создания термоядерного оружия».

Речь шла именно о массовом убийстве мирных жителей, что глубоко возмутило моряков. И они приложили все возможные усилия, чтобы проект А.Д. Сахарова не был реализован. К делу подключили гидрографов и океанологов, которым идея нескольких подводных термоядерных взрывов мощностью 100 мегатонн каждый тоже сильно не понравилась.

К счастью, руководство СССР к тому времени уже сменилось, Сталин и Берия ушли в прошлое. Совместными стараниями военных специалистов и ученых, способных трезво оценивать ситуацию, удалось убедить Н.С. Хрущева и других влиятельных партийных деятелей в абсолютной бесперспективности кровожадного замысла.

Царь-бомба академика Сахарова

Впрочем, Андрей Дмитриевич не переставал упорно трудиться на ниве гонки вооружений. Он воспринял препоны, чинимые военными моряками, как временные трудности и вместе с коллегами сконцентрировался на создании супербомбы.

Поначалу ученые намечали провести испытание термоядерного заряда мощностью 100 мегатонн на полигоне, расположенном на архипелаге Новая Земля. Но затем решили, что подобный взрыв может привести к необратимым последствиям в экосистеме, и слегка сбавили обороты. Так или иначе, а 30 октября 1961 года Новую Землю сотряс самый мощный в истории холодной войны рукотворный взрыв. Мощность основного термоядерного заряда составила 50 мегатонн, а вместе с сопутствующими бомбами, которые вызвали детонацию, специалисты насчитали целых 58 мегатонн в тротиловом эквиваленте.

Об успешно проведенном испытании советской водородной бомбы Н.С. Хрущев торжественно сообщил делегатам XXII съезда КПСС, проходившего в Москве с 17 по 31 октября 1961 года, вызвав бурю ликования среди партийной элиты.

Правда, 50-мегатонная Царь-бомба Сахарова, которая в секретных документах называлась «Изделие 602», весила 26 тонн, ее диаметр составлял 2 метра, а длина – 8 м. По своим габаритам такая огромная махина никак не помещалась в бомбоотсек военно-транспортного самолета.

Впоследствии среди физиков распространилась ироничная шутка, что Царь-пушка никогда не стреляла, Царь-колокол не звонил и царь-бомба тоже никому не пригодится. Разумеется, к счастью для всего человечества, ведь ее применение столь же чудовищно, сколь и бесполезно в военно-стратегическом смысле.

«Я устыдился и больше никогда…»

Андрей Дмитриевич признал, что его намерение уничтожить американские города в результате подводных термоядерных взрывов было бесчеловечным. В своей книге «Воспоминания» (Москва, 1996 г.) ученый откровенно заявил об этом.

Академик не переставал трудиться над оснащением подводной лодки 100-мегатонной торпедой вплоть до конца 1961 года. После успешного испытания водородной бомбы на архипелаге Новая Земля Сахаров решил обсудить свой ранее отвергнутый проект с контр-адмиралом Петром Фомичем Фоминым, который в те годы возглавлял 6-е управление ВМФ СССР и курировал секретные ядерные разработки в его ведомстве.

Правда, в книге мемуаров А.Д. Сахарова этот участник Гражданской и Великой Отечественной войн почему-то был назван Ф. Фоминым. Видимо, в текст вкралась досадная опечатка.

«После испытания «большого» изделия меня беспокоило, что для него не существует хорошего носителя (бомбардировщики не в счет, их легко сбить) – т.е. в военном смысле мы работали впустую. Я решил, что таким носителем может явиться большая торпеда, запускаемая с подводной лодки», – рассказывал Сахаров.

А вот какой была реакция П.Ф. Фомина на предложение ученого: «Он был шокирован «людоедским» характером проекта и заметил в разговоре со мной, что военные моряки привыкли бороться с вооруженным противником в открытом бою и что для него отвратительна сама мысль о таком массовом убийстве. Я устыдился и больше никогда ни с кем не обсуждал свой проект…»

Впоследствии ученый осознал угрозу, которую несет миру ядерное оружие, и понял, что его идея при всей своей эффективности все же не должна быть реализована.
Источник

В СССР мечтали об огромной ядерной торпеде, хотя не было даже подлодок для нее

Достоверных данных о том, кому в действительности принадлежит идея «топить Америку ядерной торпедой», нет. Историки отмечают, что сама концепция ядерной торпеды, которую можно было бы доставить к берегам потенциального противника, была озвучена министром обороны СССР Николаем Булганиным. Это был опытный аппаратчик и сторонник прямых действий, а не борьбы с первопричиной. Он настаивал, что уничтожать противника нужно там, где находятся главные транспортные узлы и логистические центры.

Однако в нормальном, пригодном для боевого применения виде, торпеда не появилась. Сказались и замечания моряков, и отсутствие атомных подводных лодок, проектирование и строительство которых началось ближе к середине 50-х годов. Зато сразу после появления первых АПЛ проекта 627 академики и военные вернулись к проекту «ядерной торпеды».

Предлагалось сразу несколько сценариев использования — от прагматичных и относительно недорогих до «глобальной ядерной атаки» на военные порты США и стран-союзниц в Европе.

Главным идеологом атаки на США с помощью торпеды считают Сахарова, но это совсем не так

После успешных испытаний первой советской термоядерной бомбы в 1961 году у академика Андрея Сахарова возникла идея, с помощью которой в перспективе можно было бы разрешить любой глобальный кризис. Главным аргументом, который Сахаров использовал в обосновании именно морского способа доставки 100-мегатонного боеприпаса до берегов вероятного противника, была скрытность и скорость доставки.

Сахаров считал, что самолёт-носитель Ту-95, использованный для доставки «царь-бомбы» на полигон острова Новая Земля, легко отследить, и уничтожение уникального оружия с ростом технологий станет лишь вопросом времени, а не вероятности.

Подводные лодки, строительство которых к 60-м в СССР началось ударными темпами, могли решить эту проблему. «Сахаровская» торпеда многие годы ошибочно воспринималась как средство для вызова огромной волны, однако на самом деле автором наведения на берега США наказания библейских масштабов был другой учёный — советский академик, математик Михаил Лаврентьев.

Почти одновременно с Сахаровым он написал докладную записку на имя Хрущёва, где изложил своё видение этого проекта. Ядерная торпеда Лаврентьева не должна была разрушать инфраструктуру прямым взрывом. Предложение академика было простым — имитировать землетрясение в море с помощью взрыва 100 мегатонн термоядерного заряда.

Расчёт Лаврентьева был прост — после глубинного подрыва на береговую линию США двинулась бы волна высотой не менее 20 метров. Однако главным разрушителем берегов потенциального противника должна была стать не высота, а длина волны. И если две мегатонны могли спокойно смыть пару первых линий у океана, то заряд в 100 мегатонн гарантированно давал бы возможность проникновения огромных масс воды.

Кроме того, по проекту Лаврентьева для США готовился «фукусимский» сценарий — когда после взрыва на глубине часть береговой линии «проседала» бы на 1-2 метра, что увеличило бы эффект от разрушительного удара стихии.

С учётом прогнозируемой мощности заряда, высоты и длины волны, смещения высоты береговой линии, военные и учёные рассчитывали добиться 30-километровой глубины проникновения уже на первом этапе. Однако «смещение» просчитали существенно позже, а проект Лаврентьева отвергли из-за «недостаточной эффективности и нецелесообразности применения».

Проект «ядерной торпеды» не был заморожен – его наработки использовали российские военные

Беспилотник «Посейдон» с ядерной боевой частью в две мегатонны, о существовании которого в 2018 году впервые рассказал президент России Владимир Путин, вобрал в себя всё лучшее от самых безумных ядерных проектов из СССР. Базовая конфигурация аппарата с двухмегатонным блоком позволяет собрать с десяток аппаратов, вывести которые на точку запуска можно как силами ядерного реактора внутри беспилотника, так и с помощью специальных подлодок-носителей.

Такая конфигурация почти полностью повторяет проект «ядерной торпеды» академика Андрея Сахарова. В начале 60-х, сразу после испытаний «царь-бомбы», Сахаров (почти параллельно с Лаврентьевым) предложил использовать торпеды сразу для нескольких видов подрыва у берегов Соединенных Штатов.

Первый сценарий включал в себя подводный взрыв 100-мегатонного заряда непосредственно у причальной стенки военно-морской базы. Энергия взрыва от такого заряда могла разметать даже крупные авианесущие корабли как детские игрушки.

Второй вариант — надводный взрыв. Для этого «торпеда Сахарова» должна была разгоняться с помощью парового ядерного двигателя.

Примечательно, что в открытых публикациях до настоящего момента почти нигде не говорилось об увеличении мощности заряда в беспилотниках «Посейдон» до 100 мегатонн. Технически такая возможность есть — миниатюрный ядерный заряд большой мощности можно «упаковать» в торпеду весом около 100 тонн и длиной примерно 20-25 метров.

С учётом того, что скорость «Посейдона» под водой составляет чуть меньше, чем у «реактивной» торпеды «Шквал», возникает единственный вопрос: за какое время «ядерная торпеда» может достигнуть берегов США?

Ядерная математика

Благодаря максимальной дальности хода аппарата «Посейдон» в 10 тыс. километров, запускать его можно практически из любой точки мирового океана. В зависимости от расположения конечной цели местом старта может быть северная часть Атлантики между Кабо-Верде и Бермудами. Или любой условный район между Новой Зеландией, Папуа Новой Гвинеей и Гавайскими островами.

При скорости в 200 километров в час «Посейдону» на «поездку в один конец» потребуется от 13 до 15 часов. Однако главный секрет «Посейдона» состоит в том, что озвученная скорость хода в 200 километров в час может не являться максимальной.

Ядерный реактор и специальный газогенератор на борту «Посейдона» могут разогнать его до скорости в 350 километров в час, и это под водой. И это в неограниченных количествах как по длительности, так и по дальности «ядерного путешествия».

Простая математика позволяет сделать вывод, что скорость «Посейдона» может быть, как минимум, вдвое выше указанной официально, то есть, не менее 400 километров в час под водой.

Это позволяет любому аппарату добраться из места пуска до места подрыва всего за 6 часов. Ни одна субмарина, даже самый перспективный подводный крейсер, до таких скоростей разогнаться не может. Такие характеристики практически полностью исключают возможность перехвата «Посейдона» противолодочной авиацией и кораблями, и превращают его в идеальную реинкарнацию «ядерной торпеды Сахарова-Лаврентьева» на случай последней войны в истории человечества.

Посмотрите на самые впечатляющие ядерные взрывы в истории:

Это тоже интересно:

Если присмотреться к представленным [в послании президента] «изделиям», то минимум в одном из них явно прослеживаются заветы великого гуманиста XX века — академика Андрея Дмитриевича Сахарова. …Сахаровская идея была в том, чтобы серия супермощных взрывов вдоль побережья [Америки] могла спровоцировать гигантскую волну-убийцу. Тот секретный советский проект назывался Т-15.

«Заветы» академика Сахарова испугали современную Америку [1]

Великодержавные патриоты прежних времен ехидно напоминали, что хваленый гуманист Сахаров, по его собственному выражению, изобретал «людоедское» оружие. Ныне ему приписывают заветы, якобы пугающие Америку, а «людоедский» эпитет припрятывают, обрывая цитату из его «Воспоминаний». Вот цитата полностью: «После испытания „большого“ изделия [„Царь-бомба“, 1961] меня беспокоило, что для него не существует хорошего носителя (бомбардировщики не в счет, их легко сбить) — т. е. в военном смысле мы работали впустую. Я решил, что таким носителем может явиться большая торпеда, запускаемая с подводной лодки. Я фантазировал, что можно разработать для такой торпеды прямоточный водо-паровой атомный реактивный двигатель. Целью атаки с расстояния несколько сот километров должны стать порты противника. Война на море проиграна, если уничтожены порты — в этом нас заверяют моряки. Корпус такой торпеды может быть сделан очень прочным, ей не будут страшны мины и сети заграждения. Конечно, разрушение портов — как надводным взрывом «выскочившей» из воды торпеды со 100-мегатонным зарядом, так и подводным взрывом — неизбежно сопряжено с очень большими человеческими жертвами.

П. Ф. Фомин (moo-ts.ru)

Одним из первых, с кем я обсуждал этот проект, был контр-адмирал П. Ф. Фомин (в прошлом — боевой командир, кажется Герой Советского Союза). Он был шокирован „людоедским“ характером проекта и заметил в разговоре со мной, что военные моряки привыкли бороться с вооруженным противником в открытом бою и что для него отвратительна сама мысль о таком массовом убийстве.

Я устыдился и больше никогда ни с кем не обсуждал своего проекта. Я пишу сейчас обо всем этом без опасений, что кто-нибудь ухватится за эти идеи — они слишком фантастичны, явно требуют непомерных расходов и использования большого научно-технического потенциала для своей реализации и не соответствуют современным гибким военным доктринам, в общем — малоинтересны. В особенности важно, что при современном уровне техники такую торпеду легко обнаружить и уничтожить в пути».

Второй абзац, конечно, великодержавникам не нужен, поскольку обезвреживает первый, мешает охмурять ядерный электорат и готовить термоядерный.

Если же читать полный рассказ Сахарова внимательно, встают интригующие вопросы. Кто этот благородный адмирал, с которым Сахаров имел право обсуждать совсекретные идеи? Означают ли кавычки у слова «людоедский», что его произнес адмирал, или так Сахаров выразил свое впечатление от разговора двадцать лет спустя? Чего именно он «устыдился»? Разве «обычная» термоядерная бомба, в изобретении которой он сыграл решающую роль, -менее людоедское оружие? Типичная мощность термоядерной бомбы — 5 Мт — в триста раз превышала ту, что взорвалась в Хиросиме. Неужели уничтожить город воздушным ядерным взрывом гуманнее, чем подводным?

В поисках ответов на эти вопросы вспомним предупреждение Сахарова в его «Воспоминаниях»:

«О периоде моей жизни и работы в 1948–1968 гг. я пишу с некоторыми умолчаниями, вызванными требованиями сохранения секретности. Я считаю себя пожизненно связанным обязательством сохранения государственной и военной тайны, добровольно принятым мною в 1948 году, как бы ни изменилась моя судьба».

Военно-исторические факты

В 1994 году, через пять лет после смерти Сахарова и спустя три года после краха советской власти, «Военно-исторический журнал» опубликовал статью «Как создавалось морское ядерное оружие». Автор — вице-адмирал Е. А. Шитиков, бывший начальник Управления ядерных вооружений Военно-морского флота — опирался на свой тридцатилетний опыт и рассекреченные документы. Затем вышла книга «История ядерного оружия флота (Очерки о создании полигона и испытаниях на Новой Земле)» [2].

Эти военно-исторические труды раскрыли детали, о которых «отец советской водородной бомбы» не имел права писать, а о некоторых мог и не знать.

1. Идея гигантской ядерной торпеды для атаки береговых объектов возникла задолго до Царь-бомбы 1961 года и даже до испытания первой термоядерной бомбы, и вовсе не у Сахарова. Еще в сентябре 1952 года Сталин подписал постановление о создании атомной подводной лодки, для вооружения которой разрабатывали два типа ядерной торпеды: длиной 24 м и весом 40 т, с кодовым названием Т-15, и в 20 раз меньшая — Т-5 традиционного калибра.

В. И. Алфёров (www.warheroes.ru)

Инициатором гигантской Т-15 был капитан 1-го ранга В. И. Алфёров, работавший, несмотря на свое военно-морское звание, в системе Минсредмаша, в ядерном центре в Сарове (КБ-11, или Объект), а под конец карьеры ставший заместителем министра.

В Военно-морском флоте, как пишет Шитиков, отношение к Алфёрову было «крайне негативным» после его доноса, приведшего к суду над группой адмиралов во главе с Н. Г. Кузнецовым (реабилитированных после смерти Сталина). Крайне негативным было и отношение моряков к гигантской торпеде, но по причинам чисто военно-морским: подводная лодка, взявшая на борт этого гиганта, никаких других торпед взять уже не могла. И, несмотря на влиятельность Алфёрова, в 1955 году работу над Т-15 прекратили.

2. Возрождение идеи суперторпеды подсказали из-за океана, где американские бомбоделы ломали головы в поисках военного смысла в сверхмощном советском взрыве 1961 года. И не находили такого объекта, для уничтожения которого требовалась бы мощность 50 мегатонн. Допустить же, что это была лишь демонстрация, рассчитанная на пропагандистский эффект, деловым американцам было трудно. И вот командир американской подводной лодки, наблюдавший за объявленным заранее советским испытанием супербомбы (на северном полигоне, на Новой Земле), в рассказе журналистам предположил, что такой заряд можно использовать в морских вооружениях, где к обычным поражающим факторам могла бы добавиться и гигантская волна типа цунами. Вырезку из журнала доставили Хрущёву, и тот поручил «министрам среднего машиностроения и обороны с привлечением [академика] М. А. Лаврентьева проработать этот вопрос».

Адмирал Фомин, о беседе с которым рассказал А. Д. Сахаров, руководил ядерным вооружением флота и испытаниями всех типов ядерного оружия — бомб, ракет, торпед. Под его руководством прорабатывалось также американское «рацпредложение», и результат оказался отрицательным.

Как же понять рассказ Сахарова?

А. Д. Сахаров (www.sakharov-center.ru)

Судя по всем свидетельствам, адмирал Фомин был не менее здравым человеком, чем физик Сахаров. Поэтому не могли они обсуждать, что гуманнее: уничтожить город воздушным ядерным взрывом или подводным. Вопрос стоял совсем иной: произойдет ли ядерное самоубийство человечества или нет? Изобретение термоядерного оружия убедило руководителей великих держав, что ядерное оружие нужно не для применения, а для устрашения.

Древняя связь войны и мира не изменилась: хочешь мира, устрашай потенциального агрессора. В мире, разделенном колючей проволокой по границам соцлагеря, с обеих сторон не было сомнений, кто он — потенциальный агрессор. Для одной стороны — те, кто противятся наступлению светлого коммунистического будущего, для другой — те, кто хочет весь мир затащить за колючую проволоку своего соцлагеря.

Такое взаимное устрашение получило название доктрины взаимного гарантированного уничтожения, или, «с другой стороны», mutual assured destruction (MAD). Серьезным делом обеспечивать эту сумасшедшую, но гарантию занимались и Фомин, и Сахаров. Оба работали в военно-промышленном комплексе.

Выражение military-industrial complex ввел в английский язык президент Эйзенхауэр в своей прощальной речи 1961 года. Пятизвездный генерал, командовавший англо-американскими силами во время войны, а затем силами НАТО, предостерег:

«Наше правительство должно предотвращать неправомерное влияние военно-промышленного комплекса, приобретенное намеренно или ненамеренно. Возможность губительного роста такого влияния существует сейчас и останется в будущем. Мы должны не позволить этому комплексу угрожать нашим свободам и демократическим процессам. Не следует считать что-либо гарантированным. Лишь бдительное и осведомленное гражданское общество может добиться разумного сочетания мощной промышленности и военной машины с нашими мирными методами и целями, чтобы безопасность и свобода процветали совместно» [3].

В советском языке выражение «Военно-промышленная комиссия» появилось еще в 1938 году, а одноименный комплекс фактически определял жизнь СССР. Те, кто работал внутри этого комплекса, руководствовались сознанием государственной необходимости, щедро вознаграждаемой и связанной с увлекательными научно-техническими задачами. У разных людей три этих фактора складывались в разных пропорциях.

Фомин был поколением старше Сахарова, в ВПК решал задачи лишь административные и вряд ли очень уж увлекательные. А Сахаров, помимо руководства своим отделом, оставался физиком-изобретателем. У него было редкое сочетание талантов физика-теоретика и инженера-изобретателя. Вообще говоря, такие две способности противоречат одна другой, но в творческой лаборатории Сахарова они успешно «сотрудничали» в решении задач, которые ставила перед ним жизнь. Одну из таких задач поставил вопрос о сверхторпеде, спущенный на проработку с самого верха. Проработка включала в себя и вопрос, какой двигатель может перемещать сверхтяжелую торпеду. Увлекательный научно-технический вопрос. И «бомбодел № 1» нафантазировал ответ — «прямоточный водопаровой атомный реактивный двигатель». Эту научно-техническую идею он, видимо, и решил обсудить с адмиралом Фоминым — начальником Управления ВМФ по ядерному оружию, руководившим всеми ядерными испытаниями в 1954–1966 годах.

Учитывая рассекреченные военно-исторические обстоятельства, можно представить себе, что адмирал первым делом спросил академика, почему тот думает, что для сдерживания потенциального агрессора недостаточно уже имеющихся видов людоедского оружия — ядерных бомб и ракет. Оба знали, что ядерный дамоклов меч уже висит над руководителями великих держав, и те знают, что в случае ядерной войны им со всеми их близкими не отсидеться в глубоком тылу или в глубоком бункере, а страна их станет необитаемой. Что изменится, если к дамоклову супермечу прицепить еще суперторпеду? Для чего на это надо тратить народные средства? Вполне возможно, что адмирал вспомнил былые времена, когда военные моряки готовы были в открытом бою защищать родную землю, родителей, жен и детей. Но военные сознательно выбирают смертельно опасную профессию, а дети-то не выбирают!.. Ядерное оружие удерживает пока от новой мировой войны, но видеть в мирном населении заложников очень тоскливо.

Сахаров вполне мог устыдиться, осознав, что поддался инерции военно-промышленного комплекса, в котором изобретательные люди — «по долгу службы» — придумывают всё новые и новые виды оружия массового уничтожения. А когда оружие придумано, начальству уже трудно сказать: «Хватит». А вдруг потенциальный противник уже придумал и сделал это оружие?! В этом суть «ненамеренно приобретаемого» влияния ВПК, о котором сказал Эйзенхауэр.

Отец советской водородной бомбы знал, какой тяжелой ношей для страны был военно-промышленный комплекс. Когда для Царь-бомбы понадобился нейлоновый Царь-парашют, в СССР приостановили производство нейлоновых чулок. «Страна ничего не жалела для …» — гласила шаблонная советская формула. Или правители не жалели страну? Сахаров жалел. Экономическое отставание СССР от США тогда было чем объяснить — разрушительной войной с фашизмом. Принимая необходимость ядерного сдерживания для предотвращения войны,

Сахаров гордился тем, что придумал для страны дешевый «щитомеч».

Один из ветеранов-бомбоделов, работавший под его началом, рассказал как-то мне не без досады о своей придумке, как усовершенствовать некое ядерное «изделие». Он пришел со своим рацпредложением к начальнику. Тот взял докладную записку, но… «положил под сукно», быть может, вспомнив и урок адмирала Фомина. Ветеран, с которым я беседовал, был честным, добросовестным специалистом. Он очень высоко оценивал научно-технический уровень Сахарова, но совершенно не понимал его гуманитарно-политических мыслей и действий и даже не хотел вдуматься в них. Это было вне его интересов.

Можно предполагать, что адмирал Фомин помог физику-теоретику Сахарову вдуматься в роль ВПК в мировой политике и в его собственную ответственную роль.

Зачем Сахаров рассказал о Царь-торпеде?

Зачем «дал компромат» на себя? Ведь если бы не его собственный рассказ, никто бы не знал о «людоедском» эпизоде.

Свои воспоминания он писал по инициативе жены в горьковской ссылке, считая вполне вероятным, что им предстоит там закончить свою жизнь. Обдумыванием этой жизни — по всей строгости своей совести — он и занимался на бумаге. Тогда его представление о родной стране и мире давно уже изменилось, но он разглядывал свою эволюцию, не давая себе поблажки и порой преувеличивая свои недодумки в прошлом.

Вряд ли бы кто поверил, если бы Сахаров сам не написал, что в 1953 году под впечатлением от смерти Сталина и государственного траура его, как он выразился, «занесло»:

«В письме [жене] я писал: „Я под впечатлением смерти великого человека. Думаю о его человечности“. За последнее слово не ручаюсь, но было что-то в этом роде».

Однако тогдашний его сотрудник В. И. Ритус запомнил иное: «Когда умер Сталин, все были в каком-то оцепенении, думали, что-то должно случиться. А Андрей Дмитриевич сказал: „Да ничего не случится, общество — сложная система, и все маховики будут вращаться по-прежнему“»1.

Когда Сахаров писал свои воспоминания, он уже давным-давно видел Сталина на одной скамье с Гитлером, а себе начала 1950-х годов поставил безжалостный диагноз: «Создавал иллюзорный мир себе в оправдание». Из его текста, однако, ясно, что упомянутое им письмо жене он не держал перед глазами, так что закавыченная им фраза — не цитата в полном смысле.

«К счастью, будущее непредсказуемо, а также — в силу квантовых эффектов — и не определено» — так Андрей Сахаров, в письме из горьковской ссылки 10 мая 1982 года, утешил близкого ему физика-правозащитника Бориса Альтшулера. В то время Сахаров писал свои воспоминания

Столь же условна его фраза в рассказе о «людоедской» торпеде: «Я решил, что таким носителем может явиться большая торпеда…» Слова эти создают впечатление, что именно он был инициатором самой «людоедской» торпеды, но таким образом он не раскрыл секреты: что в СССР оружие такого рода разрабатывалось с начала 1950-х годов, что в феврале 1956 года по указанию министра Средмаша Сахаров с коллегами дали оценку «параметров изделий мощностью в 150 мегатонн и один миллиард тонн ТНТ» (вес 150-мегатонного «изделия» оценивался в 100 тонн), что «проработка» суперторпеды возобновилась по указанию главы государства [4]. Что себе думали, давая эти указания, высокие советские руководители с очень невысоким уровнем образования, истории не известно.

Потенциальная агрессия, устрашение, политические иллюзии и оружейные фантазии были реалиями того мира, в котором жили эти руководители и высокообразованные физики, работавшие в ВПК. Этот, во многом иллюзорный, мир рождал, как написал Сахаров, «ощущение исключительной, решающей важности работы для сохранения мирового равновесия в рамках концепции взаимного устрашения (потом стали говорить о концепции гарантированного взаимного уничтожения)».

В иллюзорном мире жил и Хрущёв. Судя по его воспоминаниям, он толком не понимал возражений А. Д. Сахарова против его решения возобновить испытания в 1961 году, но понимал, какого рода силы двигали физиком, который перечил ему. И поэтому испытывал к нему что-то вроде благоговения, даже назвал его «нравственным кристаллом среди ученых»2. А когда после испытаний Царь-бомбы 1961 года Хрущёву дали на утверждение наградной список и он не увидел там имени Сахарова — потому что тот де был против испытаний, — генсек возмутился. И Сахаров получил свою третью звезду Героя Соцтруда3.

В своих воспоминаниях Андрей Сахаров вглядывался в эволюцию своей картины мира и обличал то, что ему в себе не нравилось:

«Мне потребовались годы, чтобы понять и почувствовать, как много в [советских] понятиях подмены, спекуляции, обмана, несоответствия реальности. Сначала я считал, несмотря ни на что, вопреки тому, что видел в жизни, что советское государство — это прорыв в будущее, некий (хотя еще несовершенный) прообраз для всех стран (так сильно действует массовая идеология). Потом я уже рассматривал наше государство на равных с остальными: все правительства и режимы в первом приближении плохи, все народы угнетены, всем угрожают общие опасности».

И наконец, пришел к выводу: «Нельзя говорить о симметрии между раковой и нормальной клеткой. А наше государство подобно именно раковой клетке — с его мессианством и экспансионизмом, тоталитарным подавлением инакомыслия, авторитарным строем власти, при котором полностью отсутствует контроль общественности над принятием важнейших решений в области внутренней и внешней политики».

Советские властители своими действиями, конечно, способствовали эволюции его взглядов. Но главными помощниками были несговорчивая совесть и сила мышления.

Таких помощников нет у нынешних служителей Военно-информационного комплекса (ВИК), которые пытаются приспособить для своего агитпропа всё, что попадет под руку, включая загадочный эпизод из сов. секретной жизни великого гуманиста XX века. Служащим ВИК, впрочем, некогда разбираться в загадках истории, им надо побыстрее обслужить ВПК, и неизвестно, какая из этих двух служб вознаграждается щедрее. В наше время, забывшее иллюзии коммунизма, трудно предположить, что внутри ВПК и ВИК есть и люди, подобные адмиралу Фомину и физику Сахарову. Но если есть, то они в изложенной истории могли бы найти наглядные пособия для уроков, важных и сегодня.

Геннадий Горелик

1. www.vesti.ru/doc.html?id=2992713

2. elib.biblioatom.ru/text/yadernye-ispytaniya_kn1_t1_2006/go,7/

3. www.americanrhetoric.com/speeches/dwightdeisenhowerfarewell.html

4. elib.biblioatom.ru/text/atomny-proekt-sssr_t3_kn2_2009/go,441/

1 Ритус В. И. Беседа 7 июля 1992 года.

2 Хрущев Н. С. Воспоминания. Избранные отрывки / Сост. В. Чалидзе. — New York: Chalidze Publications, 1982, с. 236.

3 Хрущев С. Н. Пенсионер союзного значения. — М.: Новости, 1991, с. 341–342. Сахаров стал пятым физиком — трижды героем после Курчатова, Харитона, Щёлкина (1949, 1951, 1954) и Зельдовича (1949, 1954, 1956).

10.04.2018

Оригинал статьи на сайте газеты «Троицкий вариант».