Сценарий топи глуховский читать

Пятеро молодых москвичей едут в северную деревушку Топи, в монастырь за чудом. Одному нужно избавиться от болезни, другой — пережить расставание с женихом, третьему — написать сенсацию, четвертой — спрятаться от жениха-кавказца, пятая же хочет вырваться из консервативной патриархальной семьи. Каждый из них в этих Топях столкнется со своими самыми страшными кошмарами. Каждому придется ответить себе на самые неудобные вопросы.

Вместе с режиссером Владимиром Мирзоевым автор сценария (у него в сериале будет небольшое, но запоминающееся камео) настаивает: «Топи» — многослойная, многожанровая история, и, чтобы разобраться в ней и в том, почему она называется «мистической утопией», нужно досмотреть сериал до конца. «Поездка в Топи — это странствие вглубь себя, вглубь архетипа, в страну мифа, в царство мертвых. Это лучшая форма внутреннего туризма в России. Закажите турпоездку в Топи!» — бодро и немного зловеще призывает смотреть свое детище Глуховский.

— Почему вы вдруг решили написать сценарий, а не книгу?

— Я, как и вся планета, смотрю сериалы. Так что мне хочется попробовать себя в этой области, которая постепенно заменяет бумажную романистику. Полный метр редко дает возможность абсолютного погружения в драматический материал. В сериалах же больше возможностей для подтекстов, подсмыслов, метафор, приближенных к тому, что можно сделать в бумажной книге. Фактически сериал — это аудиовизуальный аналог романа. С другой стороны, книга подразумевает большую эпичность и интроспективу. Роман в моем понимании должен быть чем-то настолько масштабным, что на экранизацию не хватит никаких денег. (Смеется.)

«Текст» ведь тоже долго шел к тому, чтобы стать книгой и фильмом. Что касается «Топей», то я недавно откопал первый законченный драфт сценария. Он датируется Новым годом, с 2011-го на 2012-й. То есть, получается, прошло 9—10 лет. В тот момент мне еще казалось, что это может быть книгой. Знаете, я не так давно впервые посмотрел «Зеркало» Тарковского. Думаю, что если бы писал книжку, то она была бы чем-то таким. Когда же стало понятно, что будет сериал, я этот первый сценарий с нуля переписал.

— А сначала планировался полный метр?

— Да, а потом четыре серии. Но полный метр выходил слишком кургузый, потому что очень много надо было в него уместить. Пять героев, у каждого своя история.

— И он, наверное, был более хоррорным, чем сериал?

— (Смеется.) Ну, настолько же, насколько «Метро 2033» — это фантастика, а «Текст» — детектив. Зачем браться за чистый жанр, если при помощи этой оболочки ты не можешь рассказать другую историю? Лично мне это скучно. В общем, «Топи» не совсем хоррор. Сейчас очевидно, что для полного метра эта история не подходила. Она мигрирует между жанрами. Я бы вообще не советовал зрителю чего-то от нее ждать. Весь сюжет здесь построен на поворотах, переворотах, обманутых ожиданиях.

— Существует ли разница между работой писателя и сценариста?

— Честно говоря, в последнее время я вообще перестал себя как-то определять — как сценариста, писателя, театрального драматурга. Я просто работаю с идеями, которые требуют выхода, и ищу для них подходящую форму. Действую по интуиции.

Сценарное мастерство — это прежде всего ремесло, знание законов и формул кинодраматургии. Зрительское кино очень строго регламентировано, чуть ли не хронографически. Фильм «Матрица», например, идеально построен на этих канонах. Поэтому он настолько массовый. Он вроде бы неожиданный, но с точки зрения эмоциональной кривой идеально попадает в ожидания. Этим ремеслом овладеваешь, изучая учебники: где действие нарастает, где спад, где влюбляешься в героя, где разочаровываешься и так далее. Это как плавание в бассейне — от стенки к стенке. Когда я писал «Текст», то имел все это в виду, хотя и позволил себе немного подвигать эти точки. А вот «Топи» я писал без учета традиционной сериальной драматургии, по наитию. Так, как писал бы книгу. Литература — это не бассейн, а открытое море. Из-за этого может возникнуть впечатление, что действие где-то провисает, отклоняется от привычного маршрута.

«Топи» — это авторский проект, мой и режиссера Владимира Мирзоева. И, как авторская вещь, они имеют право на то, чтобы не во всем потрафить зрителю.

— Вы рассказывали, что часть детства провели у бабушки в деревне в Костромской области. Это и стало импульсом для «Топей»?

— Меня очень интересует столкновение рационального, понятного, хотя и небезопасного, городского пространства с мистическим, очень отрешенным миром русской глубинки. Москва — это город, полностью игнорирующий смерть. Это праздник, который с тобой 24/7. Разговоры о смерти не приветствуются. Если кто-то умирает, его запихивают в мешок, стыдливо хоронят и едут дальше. Теракты забываются на следующий день. Москва вообще очень про жизнь, про отрицание смерти.

В глубинке же смерть всегда рядом. Все время по соседству кто-то умирает, в грузовиках по улицам везут гробы, за ними идут люди, похороны не прячут, их не стыдятся. Средний возраст, написанный на мужских могилах в селе, — 50—60 лет. Отношение к смерти там примерно такое, как в Москве к ковиду. Ты быстро перестаешь ее бояться и отрицать, принимаешь как факт. И люди там находятся в постоянном общении со своими мертвыми — сужу по своей семье. Не в смысле вызова духов, конечно. Просто мертвые им периодически снятся, дают какие-то советы по жизни. Как будто бы никто никуда окончательно не уходит. В общем, это гораздо менее рациональное пространство, чем городское. И жизнь там стоит намного меньше. Я хотел взять ясные городские типажи и поместить туда, где они перестают что-либо понимать. Они попадают в пространство метафизическое, в какую-то неизбывную хтоническую Россию.

Знаете, из всех моих книг и сценариев про «Топи» говорить сложнее всего. Я обычно готовил какую-то программную речь: «Текст» — про телефон и бесправие маленького человека; «Метро» — метафора распада СССР; «Будущее» — про желание оставаться вечно молодым. «Топи» даже на уровне названия — это что-то аморфное, построенное не на линейном сюжете, а скорее, на ощущении топкости, болотистости. Затягивает, гипнотизирует, наводит морок. Вот это мне было важно.

Это история про меня, про мою семью. Про бабушку, которая, похоронив деда, 14 лет с ним разговаривала. Не как сумасшедшая. Просто от скуки вслух как бы с ним беседуя, вместо того чтобы говорить с самой собой. Они и ко мне являлись во снах. И все это стало сюжетом «Топей» — там везде личные истории.

— Вы, кстати, говорили, что и «Текст» для вас не про телефон, а про общение с мертвыми.

— Я недавно осознал, что я некромант. Как, пожалуй, и любой человек, пишущий драму. Максимальный авторский гипноз включается, когда драматург показывает абсолютную власть над персонажами, заставляя их умирать. В момент смерти героя у зрителя или читателя на душе формируются такой ком, такой валун, такая тяжесть, за которыми он побежит, потащится в любую сторону согласно авторской воле. Влюбить в героя, а потом угрожать ему гибелью — на этом строится чуть ли не вся драма. Смерть завораживает. Но и сама по себе тема общения с мертвыми для меня очень важна.

И она очень важна для России, где смерть гораздо реальнее жизни, которая иной раз и вовсе кажется чем-то иллюзорным. Поэтому, повторюсь, и к ковиду такое отношение. Во всем мире люди пытаются спастись, сидят в карантине, а мы себе говорим: «Чему быть, того не миновать». Это наша тема. Думаю, и жертвенный героизм русского человека объясняется тем, что его жизнь — жестянка, и красиво завершить ее — лучшее из того, как ей можно распорядиться. Ну, и я сам до некоторой степени являюсь частью этой матрицы — по крайней мере, ее чувствую. И «Топи», помимо других тем, которые в них подняты, — рассуждение на тему присутствия мертвых в жизни живых.

— Вы еще в первом ролике упоминали, что это очень страшное кино. А вам было страшно, когда вы писали «Топи»?

— Ну, я не великий специалист по хоррорам, а «Топи» — это, конечно, не «Звонок». То есть страшно будет, но по-другому. Хотя весело и зло будет тоже. Что касается меня, то я не испытываю ужаса перед тем, что делаю, но, конечно, могу разогнать себе сердце, довести себя до мандража, если это требуется для сюжета. Иначе невозможно заставить людей поверить, что все это по-настоящему. У меня же нет готовых формул, нет специального образования. Я ищу, трачу время на то, что уже сто раз найдено, но получаю от этого искреннее удовольствие. Где-то, возможно, нахожу что-то действенное именно благодаря неумелости.

— Как вы придумывали персонажей? Кто из них вам ближе?

— Тут надо сказать, что у меня трое из пяти — девушки, и так было сразу, еще когда я придумывал эту историю. Я им сочувствую, но мое альтер эго, наверное, распределено между двумя мужскими персонажами. Один из них, журналист Макс, вынужден заниматься плохо оплачиваемым враньем. Здесь пригодились и собственный журналистский опыт, и общение с коллегами. Второй — успешный IT- предприниматель Денис, яппи, полагающий, что со всеми можно договориться обо всем, просто отстегивая. Что касается любимого героя… Я, наверное, нахожусь под обаянием журналиста, но больше сопереживаю Денису.

— Расскажите, насколько велико было ваше участие в производстве фильма? Как вам сотрудничество с Мирзоевым?

— Я изначально хотел, чтобы это был Мирзоев. Посмотрел его «Бориса Годунова», видел еще несколько его спектаклей, написал в Facebook, познакомился, отправил сценарий. Ему понравилось, мы решили делать эту вещь вместе. В итоге ходили с этим проектом лет пять, предлагали разным каналам. Но ни один канал и ни один Фонд кино на такой сценарий денег не давал. Потом появились стриминг-сервисы, возник КиноПоиск, и мы снова активизировались. Я обычно стараюсь не слишком сильно вмешиваться в чужой творческий процесс. Деревня в «Топях» получилась, как мне кажется, более сказочной, чем я задумывал, но Мирзоев имеет на это полное право.

Я отсматривал все версии монтажа, общался с композиторами. То есть очень активно участвовал в том, как уже отснятый материал превращается в кино.

— Вам понравилось?

— Мне вообще хотелось бы попробовать что-то снять. Я учусь, постепенно разбираюсь, как все устроено. Так что участвую с интересом и удовольствием. Плюс это то, что называется passion project. Я не жду от «Топей» какого-то гигантского взрыва, но это выношенный, выстраданный проект. А для тех, кто полюбит сериал, он вполне может стать важной, даже системообразующей вещью.

— Я читал, что вы объединяете короткометражку «Сера» по вашему сценарию и «Топи» в одну «вселенную русской хтони». Будет у этого вашего направления продолжение?

— Пока об этом рано говорить, но «Сера» в целом относится к той же литературной и кинематографической вселенной, что и «Топи», так что простор некоторый тут есть.

— И еще раз про провинцию и глубинку. Что это за пространство? Как вы думаете, оно может измениться?

— Не думайте, что я себе представляю русскую провинцию так, как она описана в «Топях». Я немало поездил и по Уралу, и по Сибири, не говоря о средней полосе. Я прекрасно понимаю, что российские регионы — это динамично развивающееся пространство, подключенное к интернету, культурно синхронизированное с Москвой, совершенно не хтоническое. Но Топи не провинция, это метафизическая глубинка; не место на карте, а точка в подсознании, глубина, из которой растут наши корни; глубина, на которую мы погружаемся, когда тонем. Это занесенное илом дно, точка отсчета, краеугольный камень нашей жизни.

Для начала, надо понять, почему мы так хотим выбрать что-то одно. Наш мозг в первую очередь стремится понять, а реальность здесь или нет. Ну то есть, если это реальность, то всему должно быть какое-то логическое объяснение. Если посмертие — то окей, все может быть очень мистично, но все равно должно иметь логическое объяснение на уровне своей вселенной.

Любой фильм создает свою отдельную вселенную. Даже романтические комедии, где никто не летает на драконах и не спасает мир щелчком пальцев. Все равно это не реальность. И в каждой вселенной должны быть свои законы, по которым она существует. То есть, мы ждем, что в конце все загадки сойдутся в одно какую-то понятную нам цепочку и схлопнутся. И мы такие — ааа, вот это понятно! А вот это не понятно. И тут какой-то скрытый смысл. Пересмотрю еще раза 3/5/10/50 и точно пойму.

Но знаете, почему «Топи» бесполезно пересматривать, чтобы понять, в каком же из двух вариантов оказались ребята?

Потому что на самом деле здесь этих двух вариантов нет. Есть одни «Топи», где все это объединяется.

Сам создатель этой вселенной, Дмитрий Глуховский, говорит, что это никакое не олицетворение русской глубинки (в отличие от места действия в «Чики», например), и что современная деревня выглядит намного современнее и актуальнее. Он просто изобразил тот мир, в котором сам бывал в детстве — деревня бабушки, которая все еще разговаривает с дедушкой, умершим 14 лет назад. А отношение к смерти в его деревушке было намного более осязаемым — вот и представляется она ему как такой морок-посмертие. Где все, и мертвые, и живые, рядом, и нет никакого этому логического объяснения.

Время прочтения:
5 минут

Дата публикации:
25 февраля 2021

Обещанная «мистическая утопия» оказалась скособоченным триллером со скомканным финалом, в котором углядели сатиру на суть жизни в России.

Дмитрий Глуховский — писатель одаренный и мастеровитый. Вдобавок он, если судить по интервью, и человек хороший — какой-то незлой в общегуманитарном смысле, что в наше диковатое время встречается реже и реже. На его давным-давно придуманную вселенную «Метро» подсело уже которое поколение подростков разных стран, и это не может не вызывать уважения, даже если помнить, что эти произведения Глуховского — типичная беллетристика без претензий на большую литературу. Правда, потом появился роман «Текст» (а следом и спорная, но все же нашумевшая, и не только из-за эротической сцены с Асмус и Янковским-мл., экранизация), а вместе с ним и творческая претензия автора на нечто большее, чем бестселлеры «для чистки мозга».

И вот вышел сериал «Топи» по его сценарию про группу молодых москвичей, смертельно уставших каждый от своей проблемы, которые вместе едут в монастырь в глуши в надежде на перезагрузку. Жанр 7-серийного проекта, идею которого Дмитрий, по его словам, вынашивал долгих десять лет, он определил как «мистическая утопия». Представляя «Топи» журналистам, Глуховский объяснил, что выбор жанра станет понятен после просмотра сериала целиком: мол, невозможно обойтись без спойлеров, если все рассказать прямо сейчас.

Последняя серия вышла на «КиноПоиске HD» 25 февраля и уже ничто не мешает понаделать выводов по горячим следам. Вкратце впечатления такие: это очередной мистический триллер — родной брат недавних «Территории» и «Игры на выживание», с типичными для жанра фишками (типа чем больше непонятного в кадре, тем страшнее) и клиффхэнгерами и со скомканным, неубедительным финалом.

В духовном родстве с другими триллерами нет ничего дурного: да, действие в «Топях» тоже разворачивается в лесной глуши (с ролью архангельских чащоб прекрасно справились белорусские просторы), но, по крайней мере, это красиво и отлично работает на настроение — мрачная полувымершая деревня, исключительно серое небо, тоска и печаль в воздухе.

В сериале полно отличных мизансцен, нагнетающих саспенс не хуже чем у Кубрика: что-то страшное может случиться — и оно случается, в любую минуту. Изначально Глуховский искусно пускает зрителя по ложному следу: в разрушенном монастыре все вешается и вешается настоятель, а затем он оказывается жив, Денис (Иван Янковский) натыкается на могилу старичка, а потом видит его воочию в качества мужа пенсионерки, взявшей москвичей на постой. Пропадает Катя (Катерина Шпица) и вдруг мы много раз видим безумную постаревшую женщину с таким же платочком; появляется живехонька похороненная было сестра Сони (Анастасия Крылова). Начинаешь думать, что в «Топях» неладно со временем и пространством, но, разумеется, все оказывается совсем не так.

Только вот в самых печальных традициях российских сериалов эти отдельные мизансцены очень условно связаны между собой, их плохо удерживает линия магистрального повествования. Мотивация героев то и дело оказывается, что называется, «рандомной»; они не помнят друг про друга, действуют хаотично и обособленно, быстро забывают про двух пропавших спутниц, немного попереживав в течение одной-двух серий. Тема «сыворотки правды», заявленная в начале, отваливается безвозвратно (Денис изобрел мессенджер TrueTalk, который дает понять, врет собеседник или нет).

Нелогичность развития характеров, отсутствие в них подтекстов — одна из главных претензий к «Топям». Вся идейная сложность на поверку декларируется только названиями серий («Введение», «Исчезновение», «Воскрешение», «Исступление», «Преображение», «Подношение», «Искупление»). Все эти прекрасные в статике герои, часто отлично отыгрываемые актерами, в развитии оказываются никуда не движущимися плоскими схемами на протяжении почти всего сериала. Отрезали Эле (Софья Володчинская) голову — ну и черт с ней, поехали больше. Режут головы тут, кстати, демонстративно и с удовольствием — ну чем не Netflix. Но даже пугают зрителя как-то бесцельно: в кадре обстоятельно показывают фарш, выползающий из мясорубки и ты уже напридумывал себе всего, но, к сожалению, это не тот случай, когда ружье на стене обязательно стреляет. Иногда фарш просто фарш, даже обидно.

Какое-то время обнадеживала линия журналиста Макс (Тихон Жизневский) — единственный из персонажей, совершивший заметный эволюционный скачок. Глуповатый, но добрый и полный витальности, томимый профессиональными амбициями, он мечется между жаждой славы и хтоническим позывом всех спасти на манер русского богатыря. Но в момент кульминации безо всякой внутренней борьбы… оставляет и то и другое, едва ему сулят много денег и пользованный «гелендваген».

Неубедительная поспешность в финале раздражает: все это время нам рассказывали страшную сказку, но, оказывается, по факту забыли как следует ее придумать. Глазам больно смотреть, как Жизневский изо всех сил оправдывает существование своего Макса в финальных сценах, стараясь понатуральнее изобразить мгновенное переобувание своего героя. Не лучше и доля Ивана Янковского: весь фильм пребывая в амплуа обкуренного дегенерата, периодически порываясь прибегнуть к суициду, в финале его страдающий раком Денис вдруг слышит зов совести (он увещевает его голосом матери, что не надо стремиться к выздоровлению любой ценой), мгновенно прозревает и ловко в сговоре с Соней убивает главного злодея.

Кстати, о злодее. Если «Топи» и можно хвалить безудержно, громко и долго, так это за блестящего Максима Суханова в роли Хозяина, и за его гримеров: это определенно новый образ во всемирной галерее киночудовищ.

И на что же надевается вся эта причудливая конструкция, причем тут утопия? Тут без спойлеров точно не обойтись. В конце выясняется, что все странности происходят в Топях из-за отравленной воды в местных водоемах. Поблизости расположен химкомбинат по производству ракетного топлива — отходы попадают в реку, из-за чего вода обладает галлюциногенным действием. Любой, кто приехал в Топи и пьет эту воду, видит наяву то, чего ему больше всего хочется или чего он больше всего боится (почему галлюцинации коллективные, сюжет не объясняет).

То есть никто не оживлял погибшую сестру и старичка, и Катя никуда не пропадала, просто все ее видят старушкой и себе она кажется такой, и т.п. Глуховский описывает по-своему прекрасный мир — то бишь ту самую утопию, где все как ты хочешь без всяких усилий (если только ты не Эля и не Катя и в целом умеешь не напрягаться). Жаль, писатель как-то забыл, что в арсенале человечества давно имеются алкоголизм, наркомания и старое доброе сумасшествие, например.

Вера в торжество гуманизма, ради чего вообще-то сочиняют все истории на свете — даже те, что с печальным концом, тонет вместе с убитым злодеем; не желающий рефлексировать Макс вприпрыжку возвращается в Топи, а единственная спасшаяся Соня бежит и едет в поезде — думает, что в Москву, а на самом деле по кругу. Остается непонятным, какого черта некие злые силы заманили москвичей в зловещую деревню (они же по объявлению приехали). Неужто государство в лице руководства комбината? А зачем?

Впрочем, в самом начале герои вроде бы погибли по дороге к монастырю — разбились в машине. А значит, все, то что с ними происходит, это уже после смерти. Но эта линия как-то потерялась в нагромождении последующих элементов, не всегда подходящих друг к другу.

«Топи — это аллегория на суть жизни в России. Убежав от проблем в Москве, герои фильма попадают в собирательный образ «глубинной Руси». Менты скользкие, люди — зомби, живущие во мраке, зеки и все это под дурманом религиозного фанатизма. И эти топи засасывают героев ментально», — размышляет зритель на кинофоруме Кино-театр.ру, силясь придумать хоть какое-то оправдание увиденному. «Господа, это психоделика. В психоделических фильмах нет идеи, нет особого глубокого смысла», — авторитетно комментирует другой.

Ну, знаете. Осторожнее надо с галлюциногенами.

В 2021 году в онлайн-сервисе Кинопоиск HD вышел 7-ми серийный сериал «Топи» по оригинальному сценарию Дмитрия Глуховского. Но до сих пор не угасают споры насчет концовки сериала: что же это все-таки было? Может быть Чистилище, или аллегория на современную Россию? Давайте разбираться вместе.

Если вы еще не видели трейлер русского сериала «Топи», то самое время его посмотреть.

Сюжет сериала

Пятеро москвичей отправляются в глубинку: у каждого из них разные цели, но все они надеются решить свои проблемы в архангельском монастыре.

Инициатор поездки – 30-летний программист Денис, у которого обнаружили неизлечимую опухоль. Традиционная медицина не дала результата, поэтому поездка в монастырь – его последний шанс на спасение.

За ним отправляется журналист Максим, который хочет узнать тайны скрытного IT специалиста, и сделать провокационный материал для газеты.

К ним присоединяется Катя – девушка, которую после долгих отношений бросил парень, а также Соня, сбежавшая с похорон матери от деспотичного отца. Пятой героиней оказывается Эля, попавшая в беду из-за буйного нрава своего жениха.

Героев объединяет боязнь проблем, и надежда на чудотворные свойства монастыря. Они пытаются сбежать от своей прошлой жизни: проблем, страхов и самих себя.

Однако надежды персонажей не оправдываются – вместо красивой картинки, как на сайте, они получают заброшенный монастырь, в котором нет даже священника. Поэтому герои остаются жить в деревне до прибытия поезда. Но никто из них даже не подозревал насколько затянется их поездка.

Смысл сериала

Смысл психоделического триллера «Топи» под авторством Глуховского до сих пор остается загадкой. Теорий существует много, в какую из них верить – выбирайте сами. Мы осветим несколько самых интересных и популярных интерпретаций.

Аллегория на Древнерусские сказки

В сериале много отсылок на древнерусские сказания о русалках, бабе Яге, Кощее и Василисе Премудрой. Сказочные отсылки дополняют хтоническую атмосферу сериала нотками мистицизма и загадочности.

Миловидная баба Нюра, которая за символическую плату принимает нежданных гостей у себя, напоминает Бабу Ягу. Она старается хорошо накормить своих гостей, предлагает им попариться в бане. Важно и то, что герои практически не едят мясо. За 7 серий герои лишь однажды кушают блюдо с ингредиентами неизвестного происхождения. За весь сериал мы видим одну козу на всю деревню.

Кощей – это Хозяин. У него есть средства, власть, а убить его практически невозможно. Здесь как в сказке:

«На острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, в яйце – игла, – смерть Кощея»

И хотя в последней серии Денис закалывает Хозяина отверткой, он все равно перерождается в ребенка. Получается, что старик в очках – бессмертное существо.

Местная ведьма Арина похожа на Василису Премудрую. Она так же, как и сказочная героиня, меняет облик, становясь не животным, а взрослой женщиной. Арина – это ведьма, которая использовала силу, чтобы переместиться в тело дочери.

С другой стороны, Арину можно считать вампиром, который питается энергетикой человека. Жизненные силы жертвы она получает только после секса. Мы видим это в 5 серии сериала.

Теория Чистилища

Есть другая теория, по которой все герои умерли в первой серии в автомобильной аварии, и попали в своеобразное Чистилище. Оно тут изображено, как отсылка на «Божественную комедию» Данте. В Чистилище находятся души, которые не попали ни в Рай, ни в Ад. Это заблудшие люди, которые не могут найти покой, навечно остаются в Посмертии.

Катя боялась постареть и не успеть ничего добиться в жизни. Так и получилось – она стала призраком в облике пожилой женщины. Старые друзья помнили ее, но не узнавали.

Денис пытался завершить свое приложение, сделать все правильно. Однако за желание охватить все и сразу он поплатился своей жизнью – во время убийства Хозяина он тонет в реке с отходами из химкомбината.

Соня хотела найти сестру и ее желание сбылось. Она увидела в монастыре призрак, который не мог выходить за его пределы. Никакие молитвы не смогли вытащить заблудшую душу в деревню.

Максим хотел рассказать всей Москве о происходящем в Топях, но не смог этого сделать. В итоге он получил должность главного редактора в издании, у него была солидная машина и девушка его мечты. Однако все это оказалось иллюзией – насмешкой Дьявола над ним. Он так и не смог реализоваться в профессии, так как вместо истины собирал сплетни об известных людях в желтом издании.

И наконец Эля. Она хотела стать независимой. Она пыталась сбежать от жениха, но в конце концов покорилась Хозяину в его образе. Эля умерла из-за неумения бороться со своим страхом.

Ключевая идея Чистилища здесь – невозможность выхода. Как бы герои не старались изменить свою судьбу, у них не получалось. Карма их настигала. Из деревни невозможно выбраться, а в конце зритель узнает, что железная дорога круговая.

Теория Ада

Все происходящее с героями – это их персональный Ад.

Идея персонализации Ада использовалась во многих фильмах – так можно вспомнить сериал «Люцифер». Там главный герой мучал грешников, заставляя переживать обстоятельства смерти, и последние минуты их жизни раз за разом.

И в «Дневниках вампира» есть такой пример. Там Деймон и Бонни оказались во временной петле, и не могли из нее выйти. Друзья не могли помочь друг-другу и вернуться к возлюбленным.

Тогда делаем вывод, что Хозяин Топей настоящий Дьявол, и объяснимы его способности перерождаться, менять свой вид, словно метаморфное существо.

Итак, персональный Ад в Топях – это воплощенные Хозяином страхи каждого героя. Денис боялся смерти, и в конце сериала он умер, пожертвовав собой.

Денис хотел связаться с матерью, вернуться в Москву. Однако из Топей невозможно было уехать. Все дороги вели в деревню —  замкнутое пространство, из которого нельзя выбраться.

Соня хотела вернуть сестру, но на самом деле подсознательно боялась этого. Ведь когда она воскресла, то снова начала подшучивать над непорочностью и мнимой чистотой героини. Соня смогла остаться живой в Топях, однако навсегда стала заложницей монастыря.

Максим хотел работать в издании, и Хозяин назначил его главным редактором. Однако герой так и не узнал парадокса Топей, он не понял, почему исчезают люди, и как выбраться из деревни. Топи сломали его, и это – истинное воплощение его страха.

Катя очень боялась постареть и остаться одной. Деревня, будто прочитав ее страх, превратила девушку в забытую всеми старуху. Катя потеряла былую красоту и обаяние, оказалась никому не нужна. Герои пытались ее найти, но не узнали в скрюченной фигуре.

Эля очень боялась оказаться под чьей-то властью, но подчинилась Хозяину, который перевоплотился в главный ее страх – жениха. Эля горела идеей жить самостоятельно, стать независимой от мужчин, вопреки порядкам ее республики. Однако ее главный страх стал явью.

Чистилище и Ад схожи между собой – у жертвы нет выхода. Герои в Топях дезориентированы: они не понимают как двигаться дальше, и не осознают повтора событий. Цель Ада – наказание и мучение людей без права на искупление.

Ад не может быть общим для всех, хотя судьбы героев и переплетаются. У каждого героя есть свой страх, с которым жертва сталкивается один на один. В Чистилище люди проживают цикл событий, но Ад устроен сложнее, в нем есть завершенность и конечность. Денис и Эля умерли, тем самым покинув Топи.

Аллегория на Россию

Дмитрий Глуховский описал идею сериала, как аллегорию на Россию. Так автор поделился со зрителями воспоминаниями о своем детстве. Кстати, он также появился в 7 серии сериала в качестве камео.

Главная мысль такой интерпретации – пропитка людей пропагандой, роль которой в сериале выполняет вода, отравленная выбросами химкомбината. Но проблема людей не в употреблении воды, а в ментальности – они продолжают пить воду даже после того, как осознали ее сущность.

«Меня обманывать не надо, я сам обманываться рад» — эта фраза является полной иллюстрацией поведения героев сериала в интерпретации Глуховского.

Каждый из героев характеризует тот или иной слой населения. М.А. Козлов – продажная милиция, которая даже не переименовалась по новой реформе.

Максим Кольцов – журналистика, которая также подвержена пропаганде и контролю. Сам Максим яро старается противостоять цензуре, стремясь писать правду.

Соня – верующее фанатичное население, которое не замечает внешних изменений.

Эля олицетворяет многообразие этнического состава России, которое желает автономии и независимости, однако в итоге подчиняется власти.

Денис — это предпринимательство, которому становится тесно в рамках государственного контроля экономики.

Катя – золотая молодежь, которая не умеет расставлять приоритеты и живет одним днем. Взять хотя бы начало ее истории – после расставания она легкомысленно запила таблетки алкоголем, хотя это могло ее убить.

Хозяина, в этом свете, можно рассматривать по-разному. Он и своеобразный властитель земель, устанавливающий свои порядки, и криминальный авторитет, который вышел из 90-х годов. У Хозяина есть власть, которая держится не только на запугивании. Два вольных зэка верят в его силу безусловно, и без веских на то подтверждений.

Мнение актеров о сериале

Актеры главных ролей, подтвердили, что русский сериал «Топи» можно рассматривать по-разному. Проект задумывался как вещь, которую каждый будет интерпретировать сам. Актеры уверены, что атмосфера съемок также воздействовала на их подсознание – им снились странные мистические сны. Это говорит о глубоком погружении в свои роли.

Какая бы теория сериала про деревню не пришлась вам по душе, все имеют право на существование, и подтверждаются аргументами. Мы надеемся, что наша статья помогла вам узнать больше о скрытом смысле и отсылках в сериале «Топи». Пишите в комментариях какая из теорий кажется вам наиболее правдивой.

Писателю Дмитрию Глуховскому крупно повезло. Уже во второй раз, после экранизации романа «Текст», в фильме по его сценарию играет Иван Янковский — один из самых талантливых и ярких актеров своего поколения. Обладатель громкой фамилии, в какой-то момент он не побоялся расстаться с имиджем «золотого мальчика», который ему усердно навязывал глянец, и решительно направиться в сторону серьезного кино и настоящего театра. Две новые роли Янковского в «Тексте» и в «Топи» как будто фокусируют весь мрак, слом и раздрай нашей жизни. Почему именно такую драматургию выбирает молодой актер — отдельный вопрос. Что-то, наверное, совпало у него с этим Денисом, главным героем «Топи». Поиски высшего смысла, поиски Бога и абсолютное неверие в Него, тайная надежда на чудо, которое должно спасти героя от смертельной болезни, и убежденность, что никаких чудес не бывает и что все мы обречены. Под маской холодного, усталого циника в нем живет растерянный грустный мальчик, который отправляется с друзьями куда-то за тридевять земель, в «Топи», за тысячу километров от столицы, чтобы там пережить множество самых невероятных испытаний и приключений. И не факт, что после них он останется в живых. 

Впрочем, спойлерить не буду. Сейчас на «КиноПоиск HD» вышли первые три серии «Топи», а всего их семь. Каждую неделю — до 25 февраля — будет выходить по одному новому эпизоду. Что будет дальше, пока никто не знает. Во всяком случае, исполнители главных ролей, подписавшие контракты о неразглашении сценарных тайн, честно продолжают хранить полную конфиденциальность.

В редакцию «Сноба» Иван Янковский пришел не один, а вместе со своим другом и партнером уже по двум картинам — «Топи» и «Огонь» — замечательным петербургским актером Тихоном Жизневским. В их дуэте, как на экране, так и в жизни, многое держится на контрастности их натур. Противоположности неизбежно притягивают друг к другу. Иван — внутренне закрытый, застенчивый, напряженный. Ему бы подошло амплуа «грустного клоуна». А Тихон — сама радость, беспечность, открытость. Что называется, homo ludens. Человек играющий. Он все время что-то играет, представляет, хохмит, подкалывает Ивана. Он рыжий — и не только по цвету волос, но по натуре. Я видел его в прошлогоднем спектакле-лауреате «Золотой маски» «Оптимистическая трагедия. Прощальный бал» по знаменитой пьесе Всеволода Вишневского в постановке Владимира Рыжакова. Тихон изображает матроса Алексея, но скорее он — участник «революционного хора». Весь в белом, с набеленным лицом комедианта, с этой своей музыкальностью и пластичностью «ласкового и нежного зверя», он способен легко влюблять в себя всех вокруг. И беззастенчиво пользуется этим. 

Наблюдать их вдвоем с Иваном в жизни — редкое удовольствие. Думаешь про себя: ну где все эти продюсеры и режиссеры? Вот с кем надо снимать какую-нибудь «Аферу» или «Дживса и Вустера». В актерских отношениях всегда таится какая-то ревность и соперничество. А здесь ничего этого нет и в помине. Зато есть веселый пинг-понг реплик, шуток, каких-то своих словечек. Постороннему не так-то легко подстроиться к их разговору. Но интервью взять надо! И первый вопрос Иван Янковскому. Ведь «Топи» — это его первый сериал, он никогда в них раньше не снимался, от всех предложений отказывался. Чем же его заинтересовал этот материал? 

Иван Янковский: То обстоятельство, что автором является Дмитрий Глуховский, определило мой выбор на 50%. Мне нравится его проза. Я понимаю логику поступков и психологию его персонажей. В «Топи» я играю человека, у которого есть все, что можно потрогать руками, но ничего нет за душой. Все вопросы, которые волнуют моего героя, волнуют и меня. Поиск религии, Бога, поиск себя. Сейчас мне это очень близко. Что касается моих отказов от съемок в отечественных сериалах, тут нет ничего снобистского. Я много чего успел посмотреть из западной сериальной продукции, как, впрочем, наверное, и вы, и все. Там есть потрясающие образцы по драматургии, режиссуре, актерскому ансамблю. Хочется, чтобы тебя как-то соотносили с такого рода продукцией. А идти на заведомое снижение уровня я не хочу. Да и не вижу особой необходимости. Только чтобы мелькнуть, только чтобы тебя заметили? Зачем? 

Ɔ. За роль в «Тексте» вы получили «Золотого орла», а сам фильм попал в лонг-лист премии «Золотой глобус». Но там ваш герой прямо зло-зло. А в «Топи» — бесконечное страдание, депрессия, поиски себя?

Янковский: Да, тут есть возможность еще куда-то выбраться. По крайней мере, у него есть потребность понять, зачем он живет на этой земле.

Ɔ. К тому же там все осложнено смертельной болезнью, с которой герой столкнулся. Именно она заставила его обратиться к Богу.

Янковский: Да, он про себя надеется на чудо, в которое сам не верит. Это его мама наставляет, мол, сынок поезжай в монастырь. Бог тебе там поможет. А у него сложные отношения с религией. Он в Бога-то не верит. И так получается, что для каждого героя фильма это путешествие в «Топи» — своего рода экзистенциальный, духовный трип к самим себе. 

Ɔ. Хочу спросить Тихона, а как вам кажется, чтобы «найти себя», обязательно надо отправляться в какие-то «Топи» или можно ограничиться собственным диваном? 

Тихон Жизневский: Ну, конечно, можно найти себя и на диване. Другое дело, что каждый из героев «Топи» бежит от собственного страха, от своих внутренних проблем. И хотя ведет нас за собой Денис, которого играет Иван, тем не менее у каждого из тех, кого он взял с собой в это путешествие, есть своя тайна и свой страх, с которым в одиночку на собственном диване было бы сложно справиться. «Топи» скорее по формату экзистенциальная драма с элементами триллера. Есть в «Топи» что-то от арт-хауса, от авторского кино. И много размышлений о постсмертье.

Ɔ. А что такое постсмертье?

Янковский: Это одна из тем «Топи». Все три первые серии мы размышляем о том, что же будет с нами после. И надо ли этого бояться. И как с этим постсмертьем внутренне примириться…

Ɔ. В контексте испытаний, которые принес нам 2020 год и все еще идущая пандемия я уверен, что эти размышления звучат, наверное, более чем актуально. А вы сами испытали страх, оказавшись в самоизоляции и условиях карантина? 

Жизневский: На самом деле гораздо больше, чем карантин, нас впечатлили обстоятельства, в которых проходили съемки «Топи». Мы оказались в конце августа в Белоруссии, которую сотрясали массовые волнения. Мы видели, как выходили на улицы тысячи людей. Нам строго-настрого было приказано сидеть в гостинице и никуда носа не показывать. Всюду были выставлены патрули, наша гостиница в Бресте была оцеплена со всех сторон. Наверное, это было пострашнее коронавируса. Сама эта атмосфера напряженности, чреватая катастрофой или какой-то большой бедой, очень совпадала с тем, что происходило у нас по сюжету в фильме. 

Ɔ. А вы видели шеренги девушек и женщин, стоящих с цветами? 

Янковский: Да, я видел, когда нас везли на съемки. Незабываемое зрелище. Они стояли вдоль проспекта с гвоздиками в руках. Очень трогательно. 

Ɔ. Это похоже на то, что было у нас 23 января во время акции в поддержку Алексея Навального? 

Жизневский: В каком-то смысле да, конечно. Люди протестуют, люди не согласны с произволом и собственным бесправием. Такие демонстрации всюду выглядят более или менее одинаково. Правда, у нас выходили не с цветами, а с туалетными ершиками. Что, наверное, тоже символично. Как-то все удивительно и страшно совпало. И эти закрытые границы, и протесты, подавленные с такой неимоверной жестокостью. И наши бесконечные переезды на машине по десять часов, поскольку другого способа добраться до натуры не было. И конечно, пандемия, угроза по-прежнему висит в воздухе, — все это не могло не отразиться на атмосфере съемок и психологическом состоянии каждого из нас. К тому же родители очень переживали за нас. И мне, и Ивану они постоянно звонили и требовали, чтобы мы вернулись. Это тоже повышало градус всеобщей нервозности и тревожности.

Ɔ. А чем и как спасались? 

Янковский: Смехом! Мрачнейший сюжет «Топи», какой-то нескончаемый кошмар вокруг. Но, чтобы не сойти с ума, мы беспрерывно шутили, смеялись, придумали какие-то игры. Можно сказать, что мы защищались и спасались от окружающей реальности смехом. 

Жизневский: Помню, как мы пришли разбирать очередную совместную сцену к режиссеру Владимиру Владимировичу Мирзоеву, и он огромную лекцию нам прочел часа на два. О нас, о поколении, о наших переживаниях. Мы его спрашиваем: «А вообще, как вам кажется, это вообще не перебор, что мы на площадке все время друг друга подкалываем, ржем, песни поем?» И он нам на полном серьезе: «Все правильно, так и надо! Артисты должны быть инфантильны. Ведь очень часто актеры спешат расстаться с собственным детским восприятием мира, а вам это каким-то образом удалось сохранить». Но теперь-то я понимаю, что смехом мы как бы отстранялись от психоза. Подсознательно не хотели становиться его заложниками. 

Ɔ. Вы познакомились и подружились на фильме «Огонь», где оба играете пожарных. Так что в каком-то смысле ваши отношения прошли испытание огнем в прямом и переносном смысле. Если бы вас попросили в двух словах охарактеризовать Ивана Янковского, что бы вы сказали?

Жизневский: Обаятельный балбес. Ребенок, сущий ребенок! С ним можно играть в игрушки, как в детстве. Мы работаем на контрастах. И не только внешне. У нас совсем разные актерские подходы. Как известно, у Ивана школа Сергея Васильевича Женовача. Театр психологического переживания. А у меня — Щукинское училище. Вахтанговская школа, театр представления. Мы оба как пришельцы из разных театральных миров. 

Ɔ. Иван, а что вы скажете о Тихоне Жизневском? В чем его неповторимость и уникальность?

Янковский: Тихон очень светлый, теплый человек. Очень искренний. Он никогда не будет таиться, что-то вычислять у тебя за спиной. Все скажет как есть. В нашей профессии люди часто преисполнены какого-то невероятного самоуважения. Им кажется, что если они себя правильно поставят перед окружающими, то их будут ценить больше. Так вот Тихон лишен этого напрочь. Он живой, смешной. С ним классно.

Ɔ. Как вы считаете, кино под натиском сериалов умирает? Есть ли у него шансы выжить в нынешней ситуации, которая еще усугублена карантинными ограничениями? 

Жизневский: Очевидно, что пандемия отбила всякую охоту у народа ходить в кино. Сейчас какие-то послабления как будто вводятся. Но люди уже успели отвыкнуть. Есть прекрасная возможность посмотреть новое кино дома на большом экране в комфортных условиях. И самое грустное, что, похоже, никто не собирается возвращаться в кинозалы. 

Янковский: Нет, я тут не соглашусь с Тихоном. Все равно привычка осталась. Сужу по себе. Вот вы меня спросили, почему я не снимаюсь в сериалах. Я обожаю кино. Для меня безумно важно знать, что мой фильм будет идти на большом экране. Что никто не будет прерываться на разговоры по телефону, на всякий быт. Для меня любой поход в кино — это некий сакральный акт. Когда я был маленьким, мы часто ездили в Лос-Анджелес, и я каждый раз тащил дедушку (Олега Ивановича Янковского. — Прим. ред.) в кино. Фильмы шли без перевода, я мало что понимал, но тогда, как и сейчас, для меня это была возможность отстраниться от реальности, воспарить над прозой жизни хотя бы на два часа. 

Жизневский: Мое детство прошло в маленьком городке у моря. Меня никто не водил в кинотеатры. Поэтому привычки такой у меня нет. Я прихожу домой и, если есть время, с удовольствием располагаюсь на диване перед большим экраном и смотрю Netflix. И чувствую себя прекрасно. 

Янковский: И тем не менее нашу последнюю картину с Тихоном «Огонь», конечно же, надо смотреть в кино. В условиях домашнего кинотеатра никогда не добиться того впечатления и того эффекта, которые возможны только на большом экране. 

Ɔ. Тихон, вы довольно бодро стартовали, у вас было вначале два успешных фильма «Дикари» и «На игре», где вас заметили. А потом случился довольно долгий простой, с чем это было связано?

Жизневский: Я бы называл это «паузой». Просто когда я себя впервые увидел на экране, то совсем себе не понравился. И понял, что не надо никого обманывать. А главное, обманываться самому. Слава Богу, у меня была возможность заняться театром, заняться тем, чему меня учили. Я должен был набрать вес, накачать мускулы, называйте как хотите. Меня пригласили в Александринский театр. И это невероятная честь и удача. Именно там я понял, что такое работать на тысячный зал, как надо выстраивать роль, большую, маленькую, эпизодическую. Ты все время в работе. Ты постоянно занят или в текущих спектаклях, или репетируешь с самыми разными режиссерами. А наш театр очень режиссерский. Надо четко выполнять режиссерские установки. И вот когда, как мне показалось, я набрал достаточно опыта и появилось чуть-чуть свободного времени, то рискнул снова попробовать себя в кино. И первым фильмом был «Огонь», потом «Топи», главная роль в сериале «Майор Гром», теперь новый «Союз спасения», и понеслось… Но при этом я все равно остаюсь театральным актером. Александринский театр — это мой дом, ну а кино, как говорит одна моя подружка, народная артистка, «это дача». На даче, конечно, хорошо провести время, особенно летом, но рано или поздно ты все равно с нее съезжаешь домой.

Ɔ. К вопросу о самовыражении. Я знаю, что у вас, Иван, есть несколько готовых сценариев, которые вы хотели бы снять как режиссер. Насколько вы продвинулись в этом направлении? 

Янковский: Я понимаю, что кино, которое хочу снимать, не укладывается в привычные рамки и коммерческие форматы. Поэтому пока выжидаю. Нет, мы не сидим сложа руки, вместе с моим соавтором и другом сценаристом Денисом Виленкиным мы участвуем в разных конкурсах на получение гранта, ищем потенциальных партнеров. Но процесс этот долгий и сложный. 

Ɔ. «Тот, кто получит твой телефон, станет тобой», — это цитата из романа Дмитрия Глуховского «Текст». Вы испытываете зависимость от гаджетов и социальных сетей? 

Янковский: Да, конечно. Вся твоя жизнь связана с телефоном. Как бы это страшно ни прозвучало, технологии совершенствуются с каждым годом, а мы все больше становимся их рабами. Там вся информация про тебя. К тому же любая социальная сеть — это прежде всего форма общения. Бывает так, что тебе нужен лайк от одного-единственного человека, хотя там может быть еще тысяча лайков. Но ты ведешь этот диалог заочно, через гаджет. 

Жизневский: В пандемию, когда работы совсем не было, я уехал в деревню. Это такая даль несусветная, туда можно добраться только на лодке. Никакой связи с большой землей. Глушь. Я ловил рыбу, доил икру щучью, общался с собаками. Я и раньше туда наезжал время от времени, чтобы побыть в тиши на природе и подумать, правильно ли я все делаю. Когда у тебя отсутствует телефон, то первые четыре дня ты испытываешь дикий дискомфорт. Пытаешься себя чем-то занять: надо дрова порубить, рыбу почистить. А где-то на пятый день твой взгляд упирается в полки с книгами — и начинаешь читать… Одну за другой, одну за другой. И это такой кайф. Надо позволить себе отключиться. 

Ɔ. Фильм «Топи» о страхах и фобиях. А страхи всегда связаны с потерями. Если отвлечься от кино, чего вы оба боитесь больше всего потерять? 

Жизневский: Чего боюсь? Мне отец иногда напоминает: «Ты, главное, потрошки не потеряй». Я родился у моря. Всегда с открытыми руками обращаюсь к морю, к солнцу. Ощущаю себя частью природы. В городе эта связь постепенно стирается. Боюсь, что она может окончательно исчезнуть. Ну и потом, как бы мы тут ни хохмили и ни шутили, за каждую роль, за каждый свой успех мы расплачиваемся этими самыми нашими «потрошками». Таков закон профессии. Хотелось бы, чтобы их хватило подольше. 

Янковский: Боюсь, что в какой момент я обернусь и не найду ответа на вопрос: «Зачем я всем этим занимался?» Кто знает? Наша жизнь так устроена, что мы все время кого-то теряем. Я боюсь потери близких. Хотя с этим надо уметь смиряться. Таков закон жизни. Пока я счастлив, что могу посвящать свою жизнь театру и кино. Но, если почувствую себя несчастным, это не будет ужас-ужас. Займусь чем-нибудь еще. Я не боюсь этого. На земле есть много всего другого, что может сделать меня счастливым.

БЛИЦ

Тихон Жизневский

Близкие люди считают, что я… 

Потрясающий.

Люди, которые меня не знают, думают, что я…

Потрясающий, солнечный, радостный.

И только я про себя знаю, что…

Это не так.

Фильм, который я готов пересматривать множество раз

«Сталкер».

Я каждый день начинаю с того, что…

Выкуриваю пять-шесть сигарет и пью кофе.

У меня лучше всего получается…

Радоваться жизни, веселиться. Жить, чтобы жить.

У меня хуже всего получается…

Кропотливо работать.

Лучший совет, который я получил

«Не бзди».

Что бы я больше всего хотел узнать о себе из Google

Только правду. Мне нечего скрывать. 

Мой главный учитель в жизни

Мама, папа.

Мой любимый запах

Сандал.

Сегодня меня может сделать счастливым

Несколько хорошо сработанных сцен в новой части «Союза спасения», которые меня сегодня ждут после нашего интервью.

Иван Янковский

Близкие люди считают, что я… 

Добрый. 

Люди, которые меня не знают, думают, что я…

Наглый.

И только я про себя знаю, что я…

Светлый.

Фильм, который я готов пересматривать множество раз

«Крестный отец».

Я каждый день начинаю с того, что…

Пью кофе.

У меня лучше всего получается…

Пить кофе…

У меня хуже всего получается…

Быть не тем, кем я являюсь.

Лучший совет, который я получил

Быть собой.

Чтобы я больше всего хотел узнать о себе из Google

Ничего. 

Мой главный учитель в жизни

Семья.

Мой любимый запах

Запах близкого человека.

Сегодня меня может сделать счастливым

Осознание того, что мои родные люди живы, что они в порядке, что у них все хорошо. 

На какие жертвы я готов ради великой роли

На любые.

На что похожа моя жизнь

На конфетку «Красная Шапочка».

Осторожно! Каждая версия содержит спойлеры!

Все плохо: все умерли и находятся в загробном мире

Все по плану: это и есть «православный спа»

Все просто: это и правда маньяк

Древнее зло, которое действительно ест людей

Пришельцы!

Денис просто лежит с опухолью мозга в больнице

Какая теория верна, и не окажется ли фантазия Дмитрия Глуховского еще изощренней, чем у зрителей его сериала, — мы узнаем в конце февраля. Шестая серия выходит на КиноПоиск HD 18 февраля, заключительная, седьмая — 25 февраля.

Первое знакомство

Давным-давно меня позвали на литературную игру по книге «Метро 2033». Книжку я не читала и не собиралась (знакомый любитель фантастики называет романы Глуховского чем-то вроде Дарьи Донцовой для мужчин). Но знакомая очень звала на игру, и даже моя железобетонная фраза «Я же не читала!» ее не смутила.

«Смотри Википедию, там подробно всё рассказано. И приходи!»

Википедия оказалась невозможно подробной: бесконечное перечисление топонимов, троцкисты, Иегова, воз и маленькая тележка. Какое-то краеведение для неграмотных. На игру я пришла скорее из желания встретиться, поболтать и посмеяться, чем что-то понять про эту бесполезную книгу. Во время игры, когда раздали какие-то карточки, каждый что-то говорил о книге.

Траектории сюжета и всё новые подробности «Метро» повергали меня в сон, хотя дело было в первой половине дня. Обсуждение затянулось на несколько часов, я не досидела до конца и сбежала в кино. То была моя первая и последняя литигра и, как мне тогда казалось, первое и последнее соприкосновение с вселенной этого «писателя-фантаста».

Писатель-оппозиционер и его «жесткая фактура»

Но не тут-то было. В прошлом году я посмотрела «Текст» Клима Шипенко – первую и до недавнего времени единственную экранизацию Глуховского, которая скорее удалась, чем нет, хотя это вопрос дискуссионный. «Тексту» все-таки повезло с режиссером, поэтому даже несмотря на свою «оппозиционность» (фильм подоспел на экраны сразу после того, как отгремело «дело Голунова»), за счет умелого монтажа и игры в реальное-виртуальное «Тексту» удалось произвести цельное впечатление.

Вообще не Глуховскому оппозиционничать, перепрыгивая с государственного телеканала RT на газпромовский «Эхо Москвы», то и дело обстреливая всех вокруг сапожным матом и соответствующими шутками, как из пулемета. А на днях вышел новый сериал «Топи», полностью написанный Глуховским и нашпигованный «жесткой фактурой» – нецензурщиной и обнаженкой довольно дешевого качества и содержания, в духе ночного эфира РЕН ТВ пятнадцатилетней давности, когда там крутили эротические фильмы.

Игра в русофобию и соревнование со Стивеном Кингом

«Топи» – про то, как группа москвичей едет в глухомань, чтобы решить свои проблемы: один смертельно болен, другую бросил жених и т.д. Москва – это сгусток проблем с вечно плохими фээсбэшниками и прочими вытекающими. Кому-то покажется, что это запоздалый намек на Павла Дурова и блокировку Telegram, которая случилась в далеком 2018 году. Только вот Telegram уже полгода как разблокировали, его давно используют и государственные сми, и министерства, так что материал устарел на несколько лет.

Топи – это вымышленная деревня, квинтэссенция российской глубинки глазами не самого умного москвича. Там мрачные леса, заброшенный монастырь, странные люди, болота и смерть. Если вдруг не поняли, «Россия = Топи»: грязно, мрачно, опасно и вообще лучше не жить.

Когда видишь Максима Суханова, изуродованного до облика недочеловека, то сначала кажется, что смотришь слэшер, и что персонаж Суханова – маньяк, который будет по одному съедать или иным изощренным образом пускать в расход заезжую молодежь. Но нет. Жанр – это не про режиссера Мирзоева, который обычно ставит пьески для тридцати устаревших либералов и снимает фильмы вроде «Ее звали Муму» про шлюху, которую подсунули лидерам так называемой оппозиции. Куда там! Он считает себя поэтом:

Мирзоев говорит о «Топях» как о поэтическом кино, продолжающем традицию Андрея Арсеньевича, – пишет Кинопоиск.

Вот как же любят у нас громкие сравнения: Мирзоев, значит, продолжает славную традицию Тарковского, а «Топи» в текстах рецензентов-восторгантов похожи то на «Твин Пикс», то на «Настоящий детектив». На моей памяти это уже второй проект Кинопоиска, при продвижении которого снова упоминается этот криминальный сериал и снова говорится про «северную готику» – первым был «Водоворот», и если не сменят копирайтера, то и в следующем проекте будут грезить о недосягаемой Луизиане.

Глуховский же глазами восторженной публики – это не заурядный писатель (подчеркну: «не» в этом случае раздельно), а «рок-звезда русской литературы»: именно с таким заголовком вышло очередное комплиментарное интервью у главного YouTube -интервьюера страны. Куда там! До рок-звезды Глуховскому как до Луны, ну и слово «русский» применительно к человеку, публично ощущающему себя израильтянином, как-то не пристало.

Еще один распространенный штамп – сопоставлять любой хоррор с экранизациями Стивена Кинга. Действительно, многие фильмы по Кингу начинаются примерно так же, как и «Топи», тут Глуховский далеко не оригинален: какие-то люди попадают в непростые обстоятельства, и тут начинают твориться странные и страшные вещи. Но Стивен Кинг – величина мирового значения, писатель, который умеет сделать так, чтобы герои вызывали интерес и симпатию. Кинг описывает самых РАЗНЫХ людей, а не одного и того же нытика, который кочует из одного сюжета в другой, не соображая, что он здесь делает.

Персонажи «Топей» – это неживые картонки, которые не в состоянии сымитировать ни радость, ни грусть, ни испуг, ни головную боль, ни суицид, – то ли точная копия авторов, то ли серость их окружения.

На другой территории. ТОПИ vs ТЕРРИТОРИЯ

Глуховский настолько обнаглел, что заявляет следующее:

Сериал «Территория» — полная шляпа. Посмотрел до конца и плакал кровавыми слезами. Замах на рупь, удар на копейку. Переделайте и покажите еще раз.

Для тех, кто не смотрел, сериал «Территория» – достойный проект, который показали прошлой осенью по ТНТ. Для сравнения: Глуховский с Мирзоевым пять лет предлагали свой сценарий телеканалам, но никто не хотел связываться. Так что не им учить профессионалов, чьи сериалы регулярно смотрит многомиллионная аудитория: сценаристка «Территории» Анастасия Самойлова писала сценарий для неординарной «Секты» (2019), а в портфолио режиссера «Территории» Игоря Твердохлебова несколько эпизодов суперпопулярного сериала «След», развлекательной передачи «Галилео», третий сезон «Мажора» и много чего еще.

«Топи» выстрадали? Нет, скорее вымучили. Пять лет тянуть с постановкой… Глуховский с Мирзоевым – не Дэвид Финчер со сценарием «Манка», который был для него личным делом. Финчер даже умудрился сделать не столько исторический, сколько очень актуальный фильм. (Говорят, Глуховский пытался заинтересовать Финчера историей своего «Метро», но и Финчер не стал связываться).

Глуховский с Мирзоевым – даже не Терри Гиллиам, который несколько десятилетий возился со своим «Доном Кихотом», а это все-таки экранизация классики, которая будет своевременна всегда. Что же до сериала «Топи», то он никак не резонирует с эпохой, потому что сегодня на повестке дня совершенно другие вещи, которые писателя Глуховского, видимо, совершенно не заботят.

Забавно, что презрительные замечания по поводу «Территории», тоже мистической и тоже о москвичах в российской глубинке, Глуховский говорит уже ПОСЛЕ того, как сериал «Территория» вошел в список самых перспективных сериалов в конце 2020 года. А ведь зрителю есть с чем сравнить!

Если в «Территории» мы видим реальный интерес авторов к этнографии, к истории и обычаям коми-пермяцких народов, слышим замечательный атмосферный саундтрек, наблюдаем нормальных героев, которым хочется сопереживать, то в «Топях» ничего этого нет. Ничего вообще нет, кроме халтурно прописанных персонажей, отмороженных актеров, безвкусной музыки в духе уездной дискотеки, казенных интерьеров, плоского юмора и той самой «жесткой фактуры», которую так любят Глуховский с Мирзоевым.

«Территория» – фольклорный хоррор, от и до жанровый фильм, построенный на контрасте современного города и аутентичной деревни. «Топи» – макет, конструктор, ни то, ни сё.

Если короче, то «Территорию» делали те, кто, условно говоря, Россию любит, а «Топи» – ну, тут название говорит само за себя… Сериал «Топи», цитируя самого же Глуховского, – «замах на рупь, удар на копейку». В пословице, кстати, значится не «рупь», а «рубль», но Глуховскому милее просторечие, да еще и устаревшее.

Режиссер Владимир Мирзоев и другие

Ждать кинематографических откровений от Владимира Мирзоева в принципе не стоит. Пару лет назад в Капелле мы смотрели фильм «Троянский джаз» про визит Бенни Гудмена в Страну Советов. Увы, в фильме режиссера «с активной гражданской позицией» Мирзоева украинского флага было больше, чем джаза, а большинство зрителей разошлось задолго до окончания. Мы с трудом досидели до конца – просто из уважения к великому кларнетисту.

По данным РИА Новости, Мирзоев учился на дефектологическом факультете пединститута, а ГИТИС окончил по специальности «режиссура цирка». В его фильмах играли Леонид Парфенов, Ефим Шифрин и Евгений Понасенков (целый парад фриков), а последний опус красноречиво назывался «Как Надя пошла за водкой». Мирзоева еще звали в Мариинку ставить Вагнера, но потом все пришлось переделывать. Ну а еще недавно режиссер преподавал режиссуру кино студентам Школы дизайна Высшей школы экономики.

Любопытно, что в «Топях» паренек-журналист (авторы хотели, чтоб он был смешным, но не получилось) доказывает водителю, что, мол, никто сегодня не смотрит НТВ, все и всё читают в онлайне, при этом один из прошлых фильмов Мирзоева продюсировал генпродюсер именно телеканала НТВ. Вот такие удивительные совпадения.

Ах да, на сериале работал еще художник-постановщик Эдуард Галкин (хотя глядя на антиэстетику «Топей» думаешь, что должности художника в этом фильме не было совсем), который – вот это да! – еще и художник-живописец: серия его работ с Путиным была показана в Риге в 2011 году.

По Галкину, Путин и Медведев, Чарли Чаплин, Иван-дурак, Ленин, Владимир Красное Солнышко, Пётр Первый и Сталин – это звенья одной цепи, – сообщает газета Липецкой области.

В главной роли – Иван Янковский, который в фильме «Текст» сыграл плохого фээсбэшника (вполне достойная роль), а в «Топях» от фээсбэшников спасается (не роль, а полный провал).

Да и «Топи» – полный провал, чего уж там. Реклама не всесильна: если в первой серии еще и ждешь чего-нибудь, то ко второй серии с отвращением уже никак не справиться. Мерзко, глухо, неинтересно. Так завершилось мое знакомство с творчеством Глуховского. Надеюсь, навсегда.