Скриптонит праздник на улице 36 разбор

Это защитная реакция на критику? Но, человек, который зовет поклонников не иначе как ебанашками, едва ли такой ранимый. Так что высказывание это довольно загадочное — и вот почему.

Однажды мудрец сказал “Ваши ожидания — это ваши проблемы”. Альбомы, которые получились такими, какими их ждали, уже через полгода оказываются никому не нужными. Я максимально уважаю ATL, но его “Лимб” мог называться “Марабу-2”, настолько это сиквел. И наоборот, адепты андерграунда найдут 99 поводов что-то предъявить Басте, но на каждом следующем альбоме у него получалось поменяться и удивить — не говоря уже о том, что параллельно он записывал сайд-проекты, максимально удаленные от своей мейнстримной версии. В том числе и поэтому он на таком топе спустя столько лет.

Нет, я не претендую на истину в последней инстанции. Это очень скромное мнение — если альбом не удивляет, а его автор нацелен “оправдать ожидания”, то лучше послушать другой альбом.

В этом смысле, аллилуйя, “Праздник на улице 36” — совсем не тот альбом, который ждали.

Это мощная и штучная работа. Жирнейший бас, раскумаренный плывущий голос и интересные мелодические находки. Все 12 треков альбома посвящены более-менее одному — это дневник круглосуточного движа, в который, судя по песням, погружен Скриптонит после переезда в Москву и выхода прорывного дебюта “Дом с нормальными явлениями”, после которого наступил праздник на его улице (36 = 3/6, 3 июня, день рождения Скриптонита). Написать про тусы, телок, наркотики и усталость от всего перечисленного 12 треков и не заебать слушателя уже на третьем — вполне себе вызов. Справиться с ним — более чем получилось.

Этот альбом, должно быть, тяжело слушать парням. Рассказчик здесь настолько альфа, что людям с хотя бы чуть-чуть пониженной самооценкой лучше избежать этой травмы.

Этот альбом не получается рекомендовать девушкам. Слишком уж он мизогинический — разговор о женщине здесь чаще всего ведется при помощи существительных “сука”, “шлюха” и “шалава”. Впрочем, к финалу, в “Темно”, он обретает, наконец, королеву.

Этот альбом не включишь, когда рядом родители (или наоборот, несовершеннолетние). “Айфон в снегу”, “иней, да, в десну”, “я не в шубе, но мне не хватает моли (molly — MDMA)”, “я как “первый” — если в жизни Скриптонита сегодня столько же наркотиков, как и в текстах новых песен, то это так себе пример.

А еще если мы заговорим о технике, богатстве речи, метафоричности, то «Праздник на улице 36» получит максимум 5 оксимиронов из десяти. Зато в каждом треке Скриптонит прочитает и споет на 16 разных манер — одна интереснее другой — и щедро отсыпет хуков и панчей. В целом он, похоже, понимает музыку как дизайн. И настолько сильно заморочен, настолько много значения придает деталям, настолько для него не существует неважных мелочей, что нет ничего удивительного в том, что новый альбом и сравнить не с чем.

Поэтому плевать, если вы ждали какой-то другой альбом. Все равно и сейчас, и через год слушать будете именно этот.

8/10.

Уже после прослушивания «Праздника на улице 36» стало известно, что этот альбом Скриптонита «не тот, который все ждали, а просто сборник релаксовых песен». В принципе, этой характеристикой можно было бы и ограничиться в разговоре о новом релизе рэпера из Павлодара, который два года назад взорвал всю музыку «Домом с нормальными явлениями». Пластинкой, никак не укладывавшейся в традиционные представления не только о русском рэпе, но и о рэпе как таковом вообще. Респекты от любимца публики Оксимирона, разговоры о «перевороте жанра», модные фотосессии и объявление о треке с Major Lazer – неудивительно, что «тот» альбом должен был оправдать все щедро розданные музыканту авансы.

И потому вот эта присказка про «сборник релаксовых песен» из уст самого исполнителя звучит как отписка, оправдание за странный, очень мутный релиз. Странный, в первую очередь, для самого Скриптонита – «Праздник на улице 36» действительно выглядит как компиляция треков, записанных в попытке снова перевернуть игру, но не вошедших в «тот альбом». Не вошедших по самой прозаичной причине – треки вышли, по большей степени, откровенно слабые. Проще дать послушать, чем объяснять, но мы всё же постараемся.

Чем был крут «Дом с нормальными явлениями»? Давайте по-честному: никакого переворота жанра не случилось, ничего нового казахский бандюган предложить музыке не смог, чего не было сделано или сказано раньше. Всё куда более прозаично: в этой странной, какой-то первобытной музыке присутствовали тот архаичный драйв, которого так не хватало современному русскому рэпу – либо чрезмерно забаттлившемуся, либо зачарованному новомодными 808-ми басами до безвкусия, либо просто закостеневшему донельзя. Скриптонит просто пришёл и, простите, он дал возможность всем «хорошенько просраться». В буквальном смысле – волна как восторженных отзывов, так и негатива дала всему жанру хорошую встряску, а требования слушателей к Скрипу поднялись до запредельных высот.

И вот потому отмазка в духе «это не тот альбом» не канает. От Адиля Жалелова, возможно, одного из самых самобытных представителей российского хип-хопа, ждёшь пушки, бомбы, чего-то столь пробивного, что обязательно должно вновь растрясти этот танцпол. Но «Праздник на улице 36» — это набор песенок, в которых исполнитель, прекрасно осознавая своё положение в музыкальной индустрии, рассуждает об этом самом положении, параллельно в фирменной отстранённо-рефлексивной манере шлёпая своих любимых «сучек». Тема женщин вообще пронизывает весь сборник (давайте всё же называть его именно так, согласно заветам Адиля), и Скриптонит, который явно не тяготится недостатком внимания, окончательно закрепляет за собой статус звезды, живущей по принципу «добился – даёшь дикий флекс». Женщины, как и деньги, внимание людей, респекты, слава и прочие атрибуты знаменитостей шоу-биза, уже не играют особой роли. Теперь ему просто хочется, чтобы все, простите, «отъе*ались» от него

«Точно не нужно новых» — говорит он в самой рефлексивной песне со всего альбома. Не нужно новых кентов, родных, друзей, братьев – потому что сам прекрасно понимает, что он далеко не самый приятный тип. Этот образ человека, который мечтает, чтобы его оставили в покое, был всегда тем, что цепляло в Скриптоните – ведь через сеансы угрюмой мизантропии проглядывала личность исполнителя, которому, тем не менее, не так-то и далеки всеобщие ценности. Так по крайней мере казалось. «Праздник» же предлагает иную формулу: музыкант и так немало рассказал, чтобы о нём не забыли, а новый альбом задерживается, ну так вот хоть какой-то материал, чтобы продолжали говорить.

В этом и есть главная проблема сборника. Здесь практически нет действительно запоминающихся композиций, которые будешь прокручивать в голове в тех или иных жизненных обстоятельствах. Обязательно, вот увидите, будет клип на «Не забирай меня с пати» — просто потому, что нужно ведь что-то экранизировать, а эта клубно-лиричная баллада со сладкоголосой певицей Надей Дорофеевой максимально близка к тому, что будет играть из тачек на сабвуферах. Остальные песни звучат, как будто фон для вечеринки – причём вечеринки, которая затянулась и уже давно пора бы сворачивать лавочку, но участники продолжают, ибо впереди пустота и безвестность. И вот эта лень, необязательность, какая-то меланхолия производят удивительный эффект – Скриптонита, этого скачущего по танцполу безумного растатуированного гомункула в «адиках», банально скучно слушать. «Я придумывал в любовь, но в моём сердце всегда пусто» — это чувствуется.

Удивительно, насколько хорошо ощущения от «Праздника на улице 36» описывает последняя песня, которая звучит подобно тому, как после знатной пьянки ум начинает осмыслять то, что произошло ночью: «Всё это виски – тупо наркоз, все эти деньги – просто желания, играй так, будто роль крайняя». В своё время даже релизы группы Jillzay казались попыткой скрасить ожидания от второго альбома Скриптонита – и в итоге этот «сборник релаксовых песен» выглядит ещё более вторичным, ещё более неинтересным. Никаких экспериментов со звуком, запоминающихся панчей и фирменного сумасшествия исполнителя – только несколько песенок про сучек и хейтеров, да мотивационный фиток с боссом Бастой. Для артиста уровня Скриптонита такая полумера выглядит, как оправдание. Ждём «правильный» второй альбом и надеемся, что «Праздник на улице 36» был просто попыткой заполнить пустое пространство в ожидании нового релиза.

Мы обитаем в Яндекс.Дзене, попробуй. Есть канал в Telegram. Подпишись, нам будет приятно, а тебе удобно 👍 Meow!

Что вообще такое «хороший музыкальный альбом»? Мое определение хорошего альбома подразумевает не столько его продажи и позиции в чартах, сколько наличие художественной ценности, которую каждый раз пытаются выявить критики. Музыкальное произведение должно привнести что-то оригинальное в свой жанр, передать дух времени, запомниться слушателю.

К сожалению, до того, как мы перестали общаться в 2014 году, я не интересовался у Адиля, как он сам ориентируется в этом понятии.

Мне было бы любопытно узнать это у человека, чья жизнь напрямую связана с созданием музыки, но не в рамках этого текста — тут все-таки рецензия. Попытаюсь быть объективным, а чтобы оставаться предельно беспристрастным, в тексте я буду отталкиваться от высказываний самых строгих потребителей русского рэпа — комментаторов сайта Канобу.

«О боже, опять»

«Биток еще ни че такой, но тексты…я лет в 12 стихи на парте писал примерно такой же лексикой и смыслом. Рус. рэп меня вообще удивляет своими поделками, а-ля кружок школьного творчества. Хотя есть исполнители вполне норм, но Скрип к ним по текстам не относится.»

«Улица 36»

По словам самого рэпера, события «Улицы 36» проходят «с начала влюбленности в музыку до 2013 года» и повествуют о его детстве. Поэтому именно с этого альбома нужно начинать слушать «Уроборос», на что и намекает музыкант в первом же треке «Интро — Время возвращаться»:

«Помни, когда в доме (альбом „Дом с нормальными явлениями“) начинается снег — время возвращаться на улицу (альбом „Улица 36“)».

«Мы без интеллектуалов — грязные животные.

В выходные пахнем, в будние дни потные.

Орём громче всех, если девочки симпотные».

В треке «Пацан» содержится объяснение, почему в «Положении» Скриптонит будет сетовать на отсутствие какого-либо выбора в то время. Мы видим, как Адилю насильно прививают разгульный образ жизни («Че лыбишься? Выпей. Да, я знаю, что подташнивает»), хотя уже в таком состоянии «пацан» чувствует что-то не так во всем этом:

«Где твой кошелек? Че, не знаешь? Я не знаю тоже.

Че, не можешь найти кроссы?

Бл*, да ладно, найдешь позже».

Вторая влияющая сила — строгий отец Адиля. Честный работяга с постсоветского пространства. Оперируя своим опытом и давя авторитетом, он пытается умерить пыл сына, сконцентрировать его внимание на получении образования и стабильной работы. Эта инертная жизнь, на корню исключающая достижение любых амбиций, кажется герою ловушкой ничем не лучше предыдущей, в которой полицейские лишь сменяются коллекторами, стучащими в дверь квартиры:

«Мы купим большой плоский телик в воскресенье,

Сыграем детям свадьбу в дорогом заведении.

Возьмем еще один на сестру. Кредит — наше спасение!» («Положение»)

Герой видит перед собой тупик обоих жизненных путей:

«Пацы знают толк, знают весь район.

Пацы знают, как легко обойти закон,

Но кто-то посадил всех твоих друзей.

Папа знает толк, знает, кто виноват.

Папа знает, как правильно рубить дрова.

Папа пробивался, но двери не открылись». («Сливочное масло»)

Анализируя свое окружение, герой приходит к выводу — только упорный труд, вкладываемый в любимое дело, поможет ему вырваться из этой трясины. Скриптонит умело подводит итог всему альбому в песне «Трата времени», противопоставляя ее скиту «Твой микстейп» — фристайлу фолкнеровского аналога идиота Бенджи Компсона — МС Лютого, полного шума и ярости, но не значащего ничего:

«Слезы ни х*я тебе не дали.

Планы ничего не изменили.

Разговоры — просто трата времени.

Встань и пойди за этим, встань и возьми».

Адиль формирует преданную стаю из своих близких друзей, вместе с ними выбирается из казахстанской уличной массы, и власть над судьбой окончательно переходит к новым владельцам.

«Зеркала»

Мне видится, что перелом в сознании Скриптонита происходит в странном эпизоде из композиции «Лучше всех». Он ужасается силе своего влияния на фанатов, когда один из них унизительно опускается перед кумиром:

«Чувак падает, хватая меня за ногу — я в а*уе…

Что ты делаешь, мой брат?

Разве это твое дело есть, мой брат?

Не создавай себе идола!

Я всего лишь человек. Я такой же, как и ты».

В собственном звездном статусе рэпер все отчетливее начинает замечать ошибку, но продолжает окружать себя ненужными людьми и забываться в работе, держа в голове образ неудачника, от которого бежит:

«В понедельник ты в слюни, во вторник ты п*здец,

В среду никакущий, точно такой же в четверг.

В пятницу ты в хлам, на субботу, в воскресенье — в отходах.

Я все время был обкурен, но все время при делах». («Слюни»)

— Панк? Или, может, робот? Когда родных видел?

— А мне это не нужно. Мне и себя-то видеть необязательно.

«Шо то говно, шо другое говно ©»

«А мне вот вообще не нравится. Завывания, невнятные слова и слишком много понтов типа »…все кто мне нравятся давно в коме…« или то, что он бедолага не может до барной стойки дойти — бабы вешаются). Единственно отмечу, что он толково понимает зарубежные модные тренды и „переводит“ их на русский язык»

Больше о Скриптоните

Бездуховные скрипы: почему Скриптонит — рок-, а не рэп-звезда

Послушав новый альбом Скриптонита «Праздник на улице 36», Денис Бояринов пришел к выводу, что Адиль Жалелов — не звезда русского рэпа, а настоящий рок-стар.

«Внимание, ненормативная лексика». Черно-белыми стикерами с этой надписью раньше украшали компакт-диски с особенно привлекательной для молодежи музыкой. Самой честной обложкой нового альбома Скриптонита «Праздник на улице 36» стал бы как раз такой стикер. Ненормативная лексика, заповедные сюжеты, запрещенные вещества. Рэпер из Павлодара Адиль Жалелов записал концептуальную пластинку из откровенных песен о тяжелых буднях человека, которому кажется, что он покорил Москву: деньги, круглосуточные пати, женщины, секс, алкоголь, наркотики. По свидетельствам очевидцев, ровно такой жизнью Скриптонит и живет с момента переезда из Казахстана в столицу и выхода в 2015-м дебютного альбома «Дом с нормальными явлениями», сделавшего его новой звездой русскоязычного рэпа. «Праздник на улице 36» тоже приняли с восторгом: альбом занял первое место в чарте продаж iTunes в России, попал в топ-10 в Великобритании и … Южной Корее (неужели там тоже живет много русских и казахов?). Пишущие о русском рэпе издания уже назвали его одним из лучших альбомов года. Конкуренция в жанре высока: если верить этим изданиям, русский рэп штампует шедевры ежемесячно. Но в случае Скриптонита они правы. «Праздник на улице 36» — это ненормальное явление.

Вот только рекомендовать его к покупке я бы не стал, потому что слушать его надо с осторожностью и ответственностью человека, психологический возраст которого старше 18 лет. Дело даже не в том, что этот «Праздник» начинается с косяка, а заканчивается «первым», а самое невинное, что употребляет король вечеринки — это сто грамм Bacardi без сока. Дело в том, что некоторые треки Скриптонита на физическом уровне воспроизводят эффект опьянения и потери во времени и пространстве (см, например, «Вечеринка») только за счет энергии звука и звериного стиля читки Адиля Жалелова, который периодически сбивается на рык и вой. Буквально: послушал — и унесло.

Впрочем, Скриптонит не зовет чужих на свою вечеринку. «Зачем тебе такой друг, как я?» — презрительно спрашивает артист в одном из треков. Он к людям испытывает по большей части отвращение. Не только к «сучкам и соскам», которых заводит его непроницаемая харизма, а вообще ко всем — кроме самых близких друзей и родных. Главный друг и званый гость антилирического героя Адиля Жалелова — это пустота, которая разъедает его душу и которую он безуспешно заполняет огненной водой, льдом и дымом. «Я перетрахал пол-Москвы, но мне грустно. Я придумывал любовь, но в моем сердце всегда пусто», — говорит в финале альбома Скриптонит, превращая бездуховные скрипы «Праздника на улице 36» в современную версию «Героя нашего времени», изложенную на грубом новоязе под трэповый бит.

В новом веке рэп, опередивший другие поп-жанры в быстроте производства и воспроизводства, забрал у рок-музыки коммуникативную функцию. Молодые люди общаются друг с другом на его языке. При этом большинству рэперов (в особенности русских) нечего сказать. Несмотря на некоторую косноязычность и нечленораздельность речи, Скриптонит — один из немногих, чей месседж внятно сформулирован, понятен и тоже, кстати, позаимствован. Формулу тождества «секс = наркотики = рок-н-ролл» вывел еще Чак Берри в 1950-х, а Адиль Жалелов ей только неукоснительно следует в жизни и в творчестве. Никакой он не русский рэпер, он — рок-стар, чего, впрочем, и не скрывает. 

— Я правильно понимаю, что «Уроборос» это и есть тот самый второй альбом, который должен был выйти сразу после «Дома с нормальными явлениями» и сначала назывался «Трипи», а потом «Отель «Эверест»?

— Ну да, то, что от него осталось.

— Можешь описать, что с ним происходило все это время?

— Сначала было около двадцати песен, но они не дотягивали до самой слабой на «Уроборосе». Меня они не устраивали, песни постоянно отсеивались. Поэтому за два года у меня и вышло столько музыки — и еще остались невыпущенные треки. На «Отеле «Эверест» песни про реальные события, часть которых вошла на «Зеркала», были вымученно уложены в выдуманный сюжет, но этот концепт меня тоже достал. В итоге те песни, что полайтовее, без какого-то личного груза я собрал в «Праздник на улице 36» и продолжил работу над «Уроборосом». Все это делалось для того, чтобы концентрация была [очень] высокая, чтобы я был доволен.

— А названия альбома как придумалось?

— Мне девочка одна рассказала про этот символ, уроборос, и я понял, что это очень близкий мне образ, сочетающийся со значением моих цифр — 36.

Плюс образ змея, который поедает сам себя, принцип самосовершенствования через саморазрушение, мне очень близок с самых разных сторон.

— У меня сложилось впечатление, что «Улица 36» это приквел «Дома с нормальными явлениями», а «Зеркала» — замыкают историю, рассказывают про два года твоей жизни после выхода «Дома».

— Так и есть, да. «Улица» — это события с начала моей влюбленности в музыку до 2013 года, когда вышел «Выбор без вариантов». Знаешь, дико бесят люди, характеризующие меня только по «Дому», вяжущие мне какие-то темные ассоциации. Особенно визуально — все время предлагали сделать из меня чуть ли не Дракулу. И я думал: что у вас в голове вообще творится?!

«Дом» это просто один год, спресованный в альбом, это вообще не я. «Улица 36» это я, мое детство. А «Зеркала» это период после выхода «Дома», когда мы уже отгорели, праздник прошел. Да, стало много бабок, но от этого не стало меньше проблем. С одной стороны, казалось, что я круче всех и море по колено, а с другой — понимал, что я не из тех, кто может себя так обманывать. На «Зеркалах» это очень четко прослеживается — альбом начинается с дикой бравады — с трека «Братик».

Там, уже понимая головой, что я в проблемах, начинаю отбрехиваться от еще не заданных вопросов: у меня все круто, даже не вздумайте решить, что у меня что-то не так. Весь альбом это прятки: у меня есть бабки, телки, наркота, мне никто не нужен. И в конце я прихожу к признанию реальной картины.

— А записи разговоров между треками настоящие?

— Ну да, у тебя же вот в телефоне есть диктофон. Это началось с «Дома». Альбом был почти записан, нужны были скиты между треками, и я просто на тусовках включал диктофон, забывал выключить и из этих записей что-то нарезал. Дальше мы просто продолжили использовать этот прием. С нами опасно рядом ходить, мы всегда записываем (смеется).

— После выхода «Уробороса» ты сказал, что уходишь из рэпа. Почему?

— Понимаешь, мне, в отличие от большинства наших рэперов, всегда было что сказать, но теперь я хочу делать это по-другому. Если бы я хотел продолжать понтоваться, я бы перепонтовал всех вообще. Я могу хоть с утра до вечера фоткаться с пачками денег.

— Раньше тебе это было надо?

— Ну да, это было прикольно. Рэп — это же как спорт! Но я не воспринимал понты, как просто понты. Когда ты говоришь «Все мои суки испанки, они говорят со мной со словарем» — это круто, это искусство (смеется).

— Что вообще значит «уйти из рэпа»? Он для тебя себя исчерпал как жанр?

-— Да нет, конечно, я ни капли не трогаю жанр, говорю только про размер куплета. Смысл я понесу такой же, свой. Просто слова станут лаконичней, ясней, возможно, где-то абстрактней. То есть мысль, которую я хочу выразить, будет уложена в восемь распевных строчек, а не в два куплета по шестнадцать. Если ты знаешь, что хочешь сказать и владеешь языком — твоя речь звучит лаконичнее.

Ты чувствуешь частью российского рэп-сообщества?

—  Я себя чувствую частью «Газгольдера» и своего лейбла «Zorski». Частью какой-то общей движухи я себя никогда не ощущал. Наберется всего человек десять, с которыми я знаком.

— А чем русский рэп чем в твоем понимании отличается от американского?

— Русские рэперы до сих пор хотят быть рэперами, но никак не могут ими стать. Почему в России нет ни одного хип-хоп-клуба, в который люди приходили бы просто отдохнуть? Им это не родное. Или почему черные такие музыкальные? Потому что ты вылезаешь на улицу в три года и слышишь, как со всех сторон играет соул, фанк, все трясутся, танцуют, заводятся с полоборота.

А у нас с детства что? С одной стороны Шуфутинский, с другой Пугачева, с третьей — Орбакайте, Лолита, «Браво», зарубежная музыка девяностых, ABBA — черт знает что вообще. С другой стороны, русские продюсеры при советской власти были прогрессивными, смотрели на Запад, что-то придумывали. Они же слушали нормальную музыку — «Синяя птица» и прочие старые советские группы, это же тот же фанк, джаз.

Почему эти люди перестали ратовать за грамотную музыку — красивую, ритмичную?

Почему они перестали прививать культуру всем, кроме своих детей, которых отправляли учиться за границу? И вот ты в 18 лет — здоровым лбом — решаешь заняться рэпом — это нонсенс! Если ты поздно пришел, то сейчас надо отдать все свое время на наверстывание этой культурной и музыкальной пропасти. Да и если ты с детства впитывал то, что надо, то все равно надо держать и повышать этот уровень.

Но в 2009-м, когда мне было лет 18-19, все слушали Крипла, Смоки Мо и косили под них. А я слушал Рэдмена и Метод Мэна, Ракима — тех чуваков, которых слушали русские рэперы. Мне было совершенно ясно, что чтобы стать как они, надо и слушать не их, а тех, кого слушают они, это же элементарная логика.

Но, как правило, человек брал триста треков Крипла, слушал, потом записывал что-то в плохой микрофон и входил таким образом в рэп-культуру.

И в итоге мы сегодня получаем новых рэперов, которые с вот этой базой сразу лезут в рэп, похожий на американский, пытаются подражать — и получается понятно, как.

У меня же все было наоборот. Я всю жизнь разбирался в черной музыке, потом начал делать свою, а сейчас пришел сюда, сел вот в такую маленькую песочницу, сижу вот так (садится на корточки) и думаю, а не пора ли мне домой идти, а то меня дела заждались (смеется).

— Есть же и еще одна проблема — разница языков. Русский язык отличается от английского — и фонетикой, и традициями.

— На самом деле, все просто. Черная уличная музыка это музыка на разговорном языке. И вот вопрос: зачем русские рэперы используют литературные формы, если эта музыка делается не для филологов, журналистов, я не знаю, политиков, а для людей. Для деревенщин, бомжей, бедных, богатых — не важно — для людей. Которые каждый день пишут с ошибками, ставят не там запятые, говорят «ихний» — что меня самого страшно раздражает. И с этими людьми надо говорить на их языке. А Хамиля со Змеем (участники группы «Каста» — «Газета.Ru») послушать — так у них какая-то русская сказка про «ды-ды-дым».

Написано все так, как будто читают чуваки, расписанные под хохлому.

Им самим это вообще нормально? Но люди уже привыкли, что с ними говорят на сложном языке, и простая речь ими воспринимается как сложная. Восприятие слушателей заранее отторгает из моей речи слова-паразиты, жаргонизмы и все прочее в таком духе. Мне прикольней, если речь чувака в майке-алкашке, который хочет зачитать про какую-то грязь, соответствует его виду. Конечно, любой музыке есть место, но когда в России она вся вот такая, это уже что-то не то. Это же рэп, а не конкурс чтецов.

— Слим (участник группы Centr — «Газета.Ru») говорил мне в интервью, что рэп никогда не будет так популярен в России, как в Америке, потому что у нас понимают только четыре четверти и шансон. У тебя музыка устроена куда сложнее, ты не боялся, что люди ее не поймут?

— Да как это можно не понять, это же музыка! Ну, то есть, зачем ее вообще понимать? Я слушаю — мне нравится, не нравится — не слушаю.

У меня в голове очень большая фонотека, я чувствую каноны и нахожу точки их соприкосновения. А петь по-русски можно под любую музыку, просто у нас все боятся экспериментировать.

Я никогда не боялся пробовать, поэтому у меня что-то и получается. А люди, которые берут на себя ответственность так говорить, видимо, считают, что уже предложили лучшее из возможного. Что они гуру, создавшие в России примеры [самого лучшего] хип-хопа, которые нельзя не заметить. Мол, мы уже все сделали, а народ не заметил. Мне кажется, тут дальше не о чем говорить.

— В интервью Ксении Собчак ты говорил, что на альбоме не будет песен про любовь, только социалка. Но у нас социалка — это звать на баррикады и бороться с режимом, а у тебя ничего подобного нет и в помине.

— Просто я из тех людей, которые не любят жаловаться, и всегда вижу, что проблемы большинства людей — это их собственные проблемы. Виноватых всегда можно найти — и они действительно есть, но тебе никто не мешает выкапывать себя из этого состояния.

Песня «Положение» о моих близких, знакомых, которые не хотят себе помогать. Они знают все нужные ответы, но продолжают себя обманывать изо дня в день. «Животные» — не обо мне и моих друзьях, а о тех конченых придурках, которые есть в любом районе и в любом городе. Это песня не столько оправдание, сколько объяснение того, как они стали такими. Я транслирую браваду людей, которые несутся по течению, пока их не завалят, которые так и не узнают, какой мир большой и интересный. Это песня о безнадеге, ее холодная трансляция.

— Хотя тебя самого как раз воспринимают именно таким человеком.

— Да! И я знал, что эта песня так и будет воспринята. Но для меня это и есть ирония. Вот это, а не какая-то [фигня], которую суют тебе под нос, с огромной табличкой «Ирония».

— Тебя вообще сильно расстраивает, что слушатели не всегда понимают, что ты хочешь сказать. Как бы ты хотел, чтобы тебя воспринимали?

— Да прямо надо воспринимать. Нет, у меня есть метафоры, но люди видят их не там, где они есть. Мне хочется, чтобы люди хватали то, что они поняли сразу, а остальное — не пытались. Потому что если ты сразу не понял, то значит ты это не проживал — не надо, ты не из таких людей, это нормально.

— Да, я читал в интернете разбор про то, что «33 суки», про которых ты поешь в «Вечеринке», это алфавит.

— Да конечно! А резинка это ластик. (Смеется) Я же Оксимирон — только про буквы и пишу. Буквоежка! (Читает) Ем буквы на завтрак — буквоежка! Надо такой трэп-бэнгер сделать с Васей (Вакуленко — «Газета.Ru»).

— В интервью Дудю ты говорил, что в ближайшее время собираешься убить в себе рок-звезду. Получилось?

— Ну да. Я говорил про того чувака, который появился на «Доме» — патлатый, худой Скриптонит, который выпивает четыреста виски вечером и поет какую-то [фигню] — «Это любовь», «Притон» (смеется). Я шучу, конечно, но мне сейчас ближе те версии этих треков, которые мы играем на концертах. Сейчас я стал меньше пить, бросил курить сигареты, занялся спортом — минимально, для себя.

— Ты сейчас собираешься делать другую музыку, нет страха, что она не будет понята? У тебя вообще были случаи, когда ты не выпускал песню, потому что понимал, что она не будет воспринята слушателями?

— Нет. Когда выходил «Дом», моей любимой песней там была «100 поцелуев», но понятно было, что она пройдет мимо ушей, учитывая, что есть «Это любовь», «Притон» и «Танцуй сама». Достаточно простого анализа вкуса аудитории. «100 поцелуев» слишком борзая для песни о любви, слишком короткая для радиоформата, слишком грязная… В Европе, в Штатах ее бы оторвали в какую-нибудь рекламу, а здесь нет. Хотя она круче половины альбома.

<3>

— А то, что людей на концертах может стать меньше, не пугает?

— Да нет, конечно. Я в любом случае буду делать то, что я хочу. Я и рэп делал не для концертов. Просто мечтал уехать куда-нибудь и на продажах зарабатывать.

— Сейчас уехать не хочется?

— Отпало такое желание. Здесь я себя еще не нашел, но в Штаты больше не рвусь, как в детстве. Меня сформировали годы жизни в Казахстане, я оттуда, хотя и пока не знаю, где мне место. Дома хорошо, но там совсем нечего делать.

— После концерта Басты «Олимпийский» стал вехой для рэперов, хочешь там выступить?

— Да нет, зачем мне это надо, у меня и так отличные сборы. То есть если такое случится — хорошо, но убиваться ради этого я не буду. «Олимпийский» это не моя игра. И все равно кроме Васи ее никому не выиграть. Вася — чемпион, он искренний, большой народный артист, который всегда стремился им быть и стал заслуженно. Он уже Кобзон от рэпа. А мне-то это зачем? Пусть L’One или Оксимирон соревнуются.

— Ну и последний вопрос, который мог бы стать первым — нормальная ситуация для разговора про уробороса. Два года назад вышел твой первый альбом, в феврале ты готовишься собрать Stadium. Можешь как-то резюмировать, что с тобой произошло за это время?

— По работе или вообще?

— И так и так.

— О, это отличный вопрос, на который должны были себе сами ответить те, кто все это время доставал меня с вопросом про второй альбом. В 2016-м мы выпустили альбом Jillzay, потом EP «Open Season» — оба я продюсировал и сводил. Дальше — альбом 104хTruwer «Сафари» и мой «Праздник на улице 36». Итого четыре релиза, которые вышли без всякой подготовки и ожиданий. Что касается жизни, то про это я тебе могу очень долго рассказывать, за два года у меня произошло столько, сколько у людей, которые занимаются тем же, что и я, за десять не происходит…

Я приехал сюда работать и работал все это время.

Я ничего не ждал ни от Москвы, ни от аудитории, ни от рэп-сообщества. Ни от кого, кроме себя. Я просто делал свою работу, повышал свой уровень и делал все, чтобы никто не мог притеснить мои интересы. Я не видел отца два года, сына — около полугода. У меня нет ничего личного. Были одни отношения, которые ничем не увенчались. Потому что я никому не готов уступить место моей работы. Это понимает каждый близкий человек в моей жизни.

И я очень не люблю, когда новые знакомые начинают мне надоедать, не зная, что даже моя мама звонит мне не чаще, чем раз в две недели, потому что боится меня отвлечь. И я ждал того момента, в котором я нахожусь сейчас, чтобы стать чуть более свободным — снова — для своей работы.